Рисмен, Дэвид
| Дэвид Рисмен | |
| David Riesman | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Бингемтон, Нью-Йорк |
| Научная сфера: | |
Дэвид Рисмен (англ. David Riesman; 22 сентября 1909, Филадельфия, Пенсильвания — 10 мая 2002, Бингемтон, Нью-Йорк) — американский социолог и юрист.
Рисмена назвали в честь отца Дэвидом. Рисмен-старший был известным врачом и профессором Военно-медицинской школы Пенсильвании.
Рисмен-младший не отставал от известных предков и уже в 1931 году получил степень доктора наук по биохимии. После чего Рисмен продолжил обучение в Гарвардской школе права. В 1934 году Рисмен стал профессором юриспруденции.
С 1934 по 1935 год Рисмен занимался юридической практикой в Бостоне.
С 1935 года Рисмен провёл четыре года в университете Юридической школы Буффало. В Буффало он опубликовал много статей о гражданских свободах. Главной темой его исследований в этот период была клевета, а значит и защита чести и достоинства.
К середине 1940-х годов статьи Рисмена были уже достаточно широко известны в юридических кругах.
Во время Второй мировой войны был окружным прокурором в Нью-Йорке.
После войны Рисмен стал преподавателем Чикагского университета, где он читал курс о культуре и индивидуальности.
В 1941 году работал в Колумбийском университете.
В 1946 году Д. Рисмен стал профессором социальных наук Чикагского университета и возглавил исследование по изучению массовых коммуникаций. В 1948 году начал работу над своей первой главной книгой, «Одинокая толпа» (в соавторстве с Нейтаном Глэзером и Реуелем Денни). В качестве научного метода Рисмен использовал глубинные интервью и анализ СМИ. Это помогло ему описать изменения в характере американцев.
По результатам работы в 1950 году Рисмен издал книгу «Одинокая толпа». В «Одинокой толпе» Рисмен проанализировал влияние модернизации на сознание и поведение современного человека. Рисмен пришел к выводу о том, что в западном обществе произошел переход от активного («ориентированного изнутри») субъекта эпохи свободного предпринимательства к личности, «ориентированной извне», подчинённой бюрократической организации, поклоняющейся идолам потребления и развлечения.
В 1952 году была опубликована книга Рисмена «Лица в толпе», которая стала своеобразным продолжением «Одинокой толпы». Анализу творчества Т. Веблена посвящена третья большая работа Рисмена «Т. Веблен — Критическая интерпретация». В 1954 г. опубликован труд «Пересмотренный индивидуализм и другие очерки», где Рисмен рассмотрел проблемы одиночества современного человека как социальный феномен.
В 1980 году стал лауреатом Премии Алексиса Токвиля за гуманизм.
Основные работы
- «Гражданские права в переходный период» 1941
- «Демократия и диффамация». 1941
- «Одинокая толпа» 1950
- «Лица в толпе» 1952
- «Торстейн Веблен» 1953
- «Пересмотренный индивидуализм и другие очерки» 1954
- «Социальные проблемы и дезорганизация в сфере труда» 1961
- «Отказ для чего» 1965
- «Академическая революция» 1968
Напишите отзыв о статье "Рисмен, Дэвид"
Ссылки
- [ariom.ru/wiki/DjevidRismen Биография в Энциклопедии современной эзотерики]
- [enc-dic.com/sociology/Rismen-Djevid-7584.html Рисмен Дэвид в Социологическом словаре]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Рисмен, Дэвид
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
