Риттер, Джон
Поделись знанием:
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
| Джон Риттер | |
| John Ritter | |
 Джон Риттер в 1977 году | |
| Имя при рождении: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
11 сентября 2003 (54 года) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1971—2003 |
| Награды: |
«Золотой глобус» (1983) |
Джо́натан Саутворт Ри́ттер (англ. Jonathan Southworth Ritter; 17 сентября 1948 — 11 сентября 2003), более известный как Джон Риттер (англ. John Ritter) — американский актёр, известный по ролям в ситкомах «Трое — это компания» и «8 простых правил для друга моей дочери-подростка», а также по фильмам «Трудный ребёнок» и «Трудный ребёнок — 2».
Содержание
Ранняя жизнь и образование
Джонатан Саутворт Риттер родился 17 сентября 1948 года в Бёрбанке, штат Калифорния, в семье кантри-певца и актёра Текса Риттера, известного под прозвищем «поющий ковбой», и его жены — актрисы Дороти Фей[en][2][3]. Кроме Джона в семье был ещё один ребёнок — сын Томас Мэтью (р. 8 января 1947), страдавший церебральным параличом. В детстве Джон периодически появлялся на сцене вместе с отцом[1].
Джон обучался в Голливудской старшей школе[en], где был одновременно президентом школьного совета[en] и «умником» (англ. class clown)[k 1]. Вскоре после того, как Джон окончил школу весной 1965 года, состоялся его телевизионный дебют: в 1966 году он участвовал в шоу «The Dating Game», где выиграл поездку на каникулах в Лейк-Хавасу-Сити в Аризоне. Затем Джон поступил в университет Южной Калифорнии, где специализировался в психологии и получил степень по архитектуре. Вскоре после начала обучения Риттер стал посещать занятия по актёрскому мастерству, которые вела Нина Фох, и сменил направление обучения с психологии на театральное искусство. Он также обучался ремеслу у Стеллы Адлер в комедийной мастерской Харви Лембека[2]. Ещё до получения степени бакалавра искусств в 1971 году, Риттер провёл несколько месяцев в 1968—1969 годах в Англии, Шотландии, Голландии и Германии, где выступал в различных театральных постановках[5]. Комедийный талант Джона в дальнейшем позволил ему регулярно получать соответствующие роли в театре, хотя сам он мечтал сыграть драматического персонажа[1].
Карьера
До того, как попасть на телевидение Риттер сыграл несколько ролей в театре. С 1968 года стал сниматься в различных сериалах, затем дебютировал в кино в роли Роджера в фильме «The Barefoot Executive». С первых работ в кино и на телевидении зарекомендовал себя ярким комедийным актёром.
Знаковой для Джона стала роль Джека Триппера в сериале «Трое — это компания». За неё Риттер получил две премии: Золотой глобус (1983) и Эмми (1984). Также успешной стала роль детектива Хупермана в одноимённом сериале. Также Джон выступал продюсером нескольких фильмов. Он был приглашённой звездой в таких проектах как «Клиника», «Закон и порядок: Специальный корпус», «Баффи — истребительница вампиров» и других. Также Джон озвучивал мультфильмы и мультсериалы. Последней для Джона Риттера стала роль Пола Хеннесси в сериале «8 простых правил для друга моей дочери-подростка». Герой Риттера, Пол Хеннеси умер после потери сознания в продуктовом магазине. За эту роль Джон был номинирован в 2004 году на премию Эмми посмертно.
Бродвей
Риттер играл роль Клода Пичона в комедии Нила Саймона The Dinner Party в Театре «Music Box»[en] на Бродвее. За эту роль в 2001 году Джон получил Theatre World Award[en][6].
Личная жизнь
В 1977 году Риттер женился на актрисе Нэнси Морган[en], в браке с которой родилось трое детей: Джейсон[7][8], Карли и Тайлер. Пара развелась в 1996 году[9].
18 сентября 1999 года Риттер женился на актрисе Эми Ясбек[10], с которой познакомился на съёмках фильма «Трудный ребёнок». За год до свадьбы у них родилась дочь Стелла.
Смерть
11 сентября 2003 года Джон почувствовал себя плохо. На съёмках сериала «8 простых правил для друга моей дочери-подростка» Риттер пожаловался на боли в сердце, позже он упал в обморок и впал в кому. Риттер был доставлен в Медицинский Центр Провидение Св. Джозефа[en], где и умер этим же вечером на 55-м году жизни от расслоения аорты, вызванного врождённым пороком сердца.
Джон Риттер похоронен на кладбище Голливуд-Хилс в Лос-Анджелесе.
Иск
В 2008 году Эми Ясбек подала иск на $67 миллионов против радиолога Мэттью Лотиша и кардиолога Джозефа Ли. Ясбек обвинила Ли, лечившего Джона в день его смерти, в постановке неверного диагноза — сердечного приступа[11]. Лотиш обвинялся в том, что не обнаружил расширение аорты на сканировании, сделанном Джоном за два года до смерти. Обе стороны согласились, что истинное состояние Риттера было обнаружено лишь перед самой смертью[11]. Окружной Верховный Суд Лос-Анжелеса[en] признал врачей, лечивших Риттера в день смерти, невиновными[12][13]. Согласно судебным записям, семья Риттера получила компенсацию в размере более $14 миллионов (из них $9.4 миллиона от медицинского центра, в котором умер Джон)[14].
Память
- 6 июня 2008 года Голливудской Старшей Школе[en] была передана фреска Риттера, изготовленная Элой Торрез.
- В марте 2010 года [www.tadcoalition.org/tad/ Thoracic Aortic Disease (TAD) Coalition] совместно с Эми Ясбек и [johnritterfoundation.org/ Фондом Джона Риттера] сообщил о создании [www.tadcoalition.org/tad/4402/Ritter-Rules Правил Риттера]. Целью проекта является повышение осведомлённости общества о расслоении аорты, которая унесла жизнь Риттера. Ясбек также сотрудничала с «Техасской медицинской школой», чтобы выявить ген, приводящий к аневризме аорты. Все четверо детей Риттера также были включены в исследование[15].
- Последний фильм Риттера «Плохой Санта», «Clifford’s Really Big Movie», эпизод с Риттером в сериале «Клиника» и эпизод в мультсериале Царь горы, а также первые серии второго сезона сериала «8 простых правил для друга моей дочери-подростка» были посвящены памяти актёра[16].
- Через четыре дня после смерти Риттера программный блок Nick at Nite провёл марафон памяти актёра[17].
Фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1968 | тф | Crazy World, Crazy People | различные роли / Various characters | |
| 1970 | с | Dan August | ||
| 1971 | ф | The Barefoot Executive | Роджер / Roger | |
| 1971 | ф | Scandalous John | Венделл / Wendell | |
| 1971—1977 | с | Hawaii Five-O | Майк Уэллес / Райан Мур / Mike Welles / Ryan Moore | |
| 1972 | тф | Evil Roy Slade | священник / Priest | |
| 1972 | ф | The Other | Rider | |
| 1972—1976 | с | Уолтоны | The Waltons | преподобный Мэттью Фордвик / Rev. Matthew Fordwick |
| 1973 | с | Medical Center | Рони / Ronnie | |
| 1972 | тф | Bachelor-at-Law | Бен Сайкер / Ben Sykes | |
| 1973 | ф | The Stone Killer | Hart | |
| 1973 | с | МЭШ | M*A*S*H | рядовой Картер / Pvt. Carter |
| 1974 | с | Kojak | Кенни / Kenny Soames | |
| 1974 | с | Owen Marshall, Counselor at Law | Грэг / Greg | |
| 1974 | с | The Bob Newhart Show | Дейв / Dave | |
| 1975 | с | Movin' On | Кейси Крауфорд / Casey Crawford | |
| 1975 | с | Mannix | Клифф Элджин / Cliff Elgin | |
| 1975 | с | Great Performances | Ричард / Richard | |
| 1975 | с | The Bob Crane Show | Норнбек / Hornbeck | |
| 1975 | с | Petrocelli | Джон Олесон / John Oleson | |
| 1975 | с | Barnaby Jones | Джо Роквелл / Joe Rockwell | |
| 1975 | с | The Streets of San Francisco | Джон 'Джонни' Штайнер / John 'Johnny' Steiner | |
| 1972 | тф | The Night That Panicked America | Уолтер Вингейт / Walter Wingate | |
| 1975 | с | Шоу Мэри Тайлер Мур | Mary Tyler Moore | преподобный Чатфилд / Reverend Chatfield |
| 1975 | с | The Rookies | Хэп Доусон / Hap Dawson | |
| 1975—1976 | с | Рода | Rhoda | Джерри Блокер / Винс Мазума / Jerry Blocker / Vince Mazuma |
| 1976 | с | Старски и Хатч | Starsky and Hutch | Том Коул / Tom Cole |
| 1976 | с | Doc | Джордж / Джефф / George / Jeff | |
| 1976 | с | Phyllis | Пол Джеймсон / Paul Jameson | |
| 1976 | ф | Никелодеон | Nickelodeon | Франклин Френк / Franklin Frank |
| 1976—1984 | с | Трое — это компания | Three's Company | Джек Триппер / Дэвид Белл / Jack Tripper / David Bell |
| 1977 | ф | Breakfast in Bed | Пол / Paul | |
| 1977—1983 | с | The Love Boat | Бен Камминс / Дейл Райли / Рейнхардт / Ben Cummins / Dale Riley / Reinhardt | |
| 1978 | тф | Ringo | Марти Флеш / Marty Flesh | |
| 1978 | тф | Leave Yesterday Behind | Пол Сталлингз / Paul Stallings | |
| 1979 | ф | Americathon | Президент Чет Рузвельт / President Chet Roosevelt | |
| 1979 | с | The Ropers | Джек Триппер / Jack Tripper | |
| 1980 | ф | Hero at Large | Стив Николс / Steve Nichols | |
| 1980 | с | The Associates | Чик / Chick | |
| 1980 | тф | The Comeback Kid | Бубба Ньюман / Bubba Newman | |
| 1980 | ф | Wholly Moses! | Сатана / Satan (The Devil) | |
| 1981 | ф | Все они смеялись | They All Laughed | Чарлз Рутледж / Charles Rutledge |
| 1981 | с | Insight | Френки / Frankie | |
| 1982 | тф | Pray TV | Том МакФерсон / Tom McPherson | |
| 1982 | мф | Полёт драконов | The Flight of Dragons | Питер Дикенсон (голос) / Peter Dickenson (voice) |
| 1983 | тф | Sunset Limousine | Алан O'Блек / Alan O'Black | |
| 1984 | тф | Love Thy Neighbor | Денни / Danny Loeb | |
| 1984 | с | Pryor's Place | ||
| 1984—1985 | с | Three's a Crowd | Джек Триппер / Jack Tripper | |
| 1985 | тф | Letting Go | Алекс / Alex | |
| 1986 | тф | Living Seas | Host | |
| 1986 | тф | Неестественные причины[en] | Unnatural Causes | Френк Коулман / Frank Coleman |
| 1986 | тф | A Smoky Mountain Christmas | судья Гарольд Вентон / Judge Harold Benton | |
| 1987 | тф | Последнее развлечение | The Last Fling | Филлип Рид / Phillip Reed |
| 1987 | тф | Prison for Children | Дэвид Ройс / David Royce | |
| 1987 | ф | Настоящие мужчины | Real Men | Боб Уилсон / Bob Wilson |
| 1987—1989 | с | Хуперман[en] | Hooperman | Детектив Гарри Хуперман / Detective Harry Hooperman |
| 1988 | тф | Mickey's 60th Birthday | Дадли Гуд / Dudley Goode | |
| 1988 | тф | Tricks of the Trade | Дональд Тодсен / Donald Todsen | |
| 1989 | ф | До мозга костей | Skin Deep | Зак / Zach |
| 1989 | с | Have Faith | ||
| 1989 | тф | My Brother's Wife | Барни / Barney | |
| 1990 | с | Оно | It | Бен Хэнском / Ben Hanscom |
| 1990 | ф | Трудный ребёнок | Problem Child | Бен Хили / 'Little' Ben Healy |
| 1990 | тф | The Dreamer of Oz | Френк / L. Frank Baum | |
| 1991 | кор | The Real Story of O Christmas Tree | Piney (Voice) | |
| 1991 | с | Шоу Косби | The Cosby Show | Рей Эванс / Ray Evans |
| 1991 | тф | The Summer My Father Grew Up | Пол / Paul | |
| 1991 | ф | Трудный ребёнок 2 | Problem Child 2 | Бен Хили / 'Little' Ben Healy |
| 1991 | с | Anything But Love | Патрик / Patrick Serreau | |
| 1992 | мс | Fish Police | инспектор Гил / Inspector Gil | |
| 1992 | ф | Безумные подмостки | Noises Off | Гарри/Роджер / Garry Lejeune/Roger Tramplemain |
| 1992 | ф | Оставайтесь с нами | Stay Tuned | Рой Нейбл / Roy Knable |
| 1992—1995 | с | Hearts Afire | Джон Хартман / John Hartman | |
| 1993 | тф | Heartbeat | Билл Грант / Bill Grant | |
| 1993 | тф | The Only Way Out | Джереми Карлаил / Jeremy Carlisle | |
| 1993—1994 | с | The Larry Sanders Show | играет самого себя / John Ritter | |
| 1994 | ф | Норт | North | Уорд Нельсон / Ward Nelson |
| 1994 | с | Dave's World | Джон Хартман / John Hartman | |
| 1995 | тф | Gramps | Кларк МакГрудер / Clarke MacGruder | |
| 1995 | тф | The Colony | Рик Ноултон / Rick Knowlton | |
| 1995 | с | NewsRadio | доктор Френк Вестфорд / Dr. Frank Westford | |
| 1996 | в | Наемник | Mercenary | Джонас Амблер / Jonas Ambler |
| 1996 | тф | Unforgivable | Пол Хигстром / Paul Hegstrom | |
| 1996 | с | Wings | Стюарт Девенпорт / Stuart Davenport | |
| 1996 | ф | Отточенное лезвие | Sling Blade | Воган Каннингем / Vaughan Cunningham |
| 1996 | тф | For Hope | ||
| 1996—1999 | с | Прикосновение ангела | Touched by an Angel | Майк O'Коннор / Том МакКинсли / Mike O'Connor / Tom McKinsley |
| 1997 | тф | Loss of Faith | Брюс Саймон Баркер / Bruce Simon Barker | |
| 1997 | тф | A Child's Wish | Эд Чендлер / Ed Chandler | |
| 1997 | тф | Dead Man's Gun | Гарри МакДонакл / Harry McDonacle | |
| 1997 | ф | Нигде | Nowhere | помощник Моисея / Moses Helper |
| 1997 | ф | A Gun, a Car, a Blonde | Дункан / Duncan/The Bartender | |
| 1997 | ф | Hacks | Хэнк / Hank | |
| 1997 | с | Over the Top | Джастин / Justin | |
| 1997 | с | Баффи — истребительница вампиров | Buffy the Vampire Slayer | Тед Бученан / Ted Buchanan |
| 1997—2004 | мс | Царь горы | King of the Hill | Юджин Гренди / Eugene Grandy |
| 1998 | ф | Монтана | Montana | доктор Векслер / Dr. Wexler |
| 1998 | тф | Chance of a Lifetime | Том / Tom Maguire | |
| 1998 | ф | Shadow of Doubt | Стивен Майер / Steven Mayer | |
| 1998 | ф | Я проснулся рано в день моей смерти | I Woke Up Early the Day I Died | Роберт Форрест / Robert Forrest |
| 1998 | ф | Невеста Чаки | Bride of Chucky | Уоррен Кинкейд / Chief Warren Kincaid |
| 1998 | с | Элли Макбил | Ally McBeal | Джордж Медисон / George Madison |
| 1998 | тф | Dead Husbands | доктор Картер Элстон / Dr. Carter Elston | |
| 1999 | с | Veronica's Closet | Тим / Tim | |
| 1999 | тф | Holy Joe | Джо Касс / Joe Cass | |
| 1999 | тф | It Came from the Sky | Дональд Бриджес / Donald Bridges | |
| 1999 | тф | Lethal Vows | доктор Дэвид Фаррис / Dr. David Farris | |
| 2000 | ф | Panic | доктор Джош Паркс / Dr. Josh Parks | |
| 2000 | ф | Tripfall | Том Уилльямс / Tom Williams | |
| 2000 | с | Chicago Hope | Джо Дисмерски / Joe Dysmerski | |
| 2000 | мс | Бэтмен будущего | Batman Beyond | доктор Дэвид Вилер / Dr. David Wheeler |
| 2000 | с | Family Law | отец Эндрюс / Father Andrews | |
| 2000 | ф | Lost in the Perishing Point Hotel | Кристиан / Christian Therapist | |
| 2000 | ф | Terror Tract | Боб Картер / Bob Carter | |
| 2000 | ф | Tadpole | Стенли Грабман / Stanley Grubman | |
| 2000—2002 | с | Felicity | мистер Эндрю Ковингтон / Mr. Andrew Covington | |
| 2000—2003 | мс | Клиффорд — Большой Красный Пёс[en] | Clifford the Big Red Dog | Клиффорд / Clifford the Big Red Dog |
| 2001 | с | Tucker | Марти / Marty | |
| 2001 | в | Nuncrackers | рассказчик / Narrator | |
| 2002 | с | The Ellen Show | Перси Мосс / Percy Moss | |
| 2002 | с | Закон и порядок: Специальный корпус | Law & Order: Special Victims Unit | доктор Ричард Меннинг / Dr. Richard Manning |
| 2002 | ф | Man of the Year | Билл / Bill | |
| 2002 | с | Breaking News | Ллойд / Lloyd Fuchs | |
| 2002 | с | Клиника | Scrubs | Сэм Дориан / Sam Dorian |
| 2002—2003 | с | 8 простых правил для друга моей дочери-подростка | 8 Simple Rules for Dating My Teenage Daughter | Пол Хеннесси / Paul Hennessy |
| 2003 | ф | Manhood | Eli | |
| 2003 | ф | Плохой Санта | Bad Santa | Боб Чипеска / Bob Chipeska |
| 2004 | мф | Clifford’s Really Big Movie | Клиффорд (голос Риттера использован в озвучании) / Clifford the Big Red Dog (Voice) | |
| 2006 | мф | Stanley’s Dinosaur Round-Up | Стю (голос Риттера использован в озвучании) / Great Uncle Stew (Voice) |
Награды и номинации
Аллея славы
- В 1983 году Джон Риттер получил звезду на голливудской «Аллее славы» (звезда № 6627). Он и его отец Текс Риттер стали первыми отцом и сыном получившим звезды за разные категории.
Напишите отзыв о статье "Риттер, Джон"
Комментарии
Примечания
- ↑ 1 2 3 Snauffer, 2008, p. 6.
- ↑ 1 2 3 Pilato, 2016, p. 59.
- ↑ Smith, Eaton, 2005, p. 253.
- ↑ [www.multitran.ru/c/m.exe?&s=class%20clown Class clown]. Электронный словарь Мультитран. Проверено 10 августа 2016.
- ↑ Pilato, 2016, p. 58.
- ↑ [books.google.com.au/books?id=yGx3tLELoEoC&lpg=PA368&dq=%22John%20Ritter%22%20theatre%20world%20award%20-wikipedia&pg=PA368#v=onepage&q=%22John%20Ritter%22&f=false Theatre World 2008-2009: The Most Complete Record of the American Theatre]. — Hal Leonard Corporation. — ISBN 978-1-4234-7369-5.
- ↑ [www.usmagazine.com/celebrities/jason-ritter Джейсон Риттер]
- ↑ [www.tvguide.com/celebrities/jason-ritter/bio/156004 Биография Джейсона Риттера]
- ↑ [archive.is/20130118201913/www.cbsnews.com/2300-500150_162-572886-5.html?tag=Gthumbnav «Джон Риттер»]. CBS News. Page 5 of 17. Retrieved October 4, 2012.
- ↑ [archive.is/20130119112014/www.cbsnews.com/2300-500150_162-572886-10.html?tag=Gthumbnav «Джон Риттер»]. CBS News. Page 10 of 17. Retrieved October 4, 2012.
- ↑ 1 2 [www.cnn.com/2008/CRIME/02/29/ritter.trial.ap/index.html Jury hears actor John Ritter’s final message to wife], a 2008 Associated Press story via CNN
- ↑ "Associated Press". [abcnews.go.com/US/wireStory?id=4274522 Trial Begins Over John Ritter's Death]. "ABC News" (11 февраля 2008). Проверено 29 февраля 2008. [www.webcitation.org/6IAf5ka6T Архивировано из первоисточника 17 июля 2013].
- ↑ [ca.eonline.com/uberblog/b57750_Jury_Clears_Ritter_Doctors.html E! News — Суд оправдал докторов Риттера]
- ↑ Charles Ornstein. [www.latimes.com/news/local/la-me-ritter24jan24,0,1624567.story Ritter's family says he didn't have to die] (24 января 2008). [web.archive.org/web/20080127084017/www.latimes.com/news/local/la-me-ritter24jan24,0,1624567.story Архивировано] из первоисточника 27 января 2008. Проверено 29 февраля 2008.
- ↑ [pqasb.pqarchiver.com/latimes/access/404244031.html?dids=404244031:404244031&FMT=ABS&FMTS=ABS:FT&type=current&date=Sep+13%2C+2003&author=Richard+Verrier+and+James+Bates&pub=Los+Angeles+Times&desc=THE+NATION%3B+John+Ritter%27s+Death+Shocks+Fans%2C+Stymies+ABC%27s+Hopes&pqatl=google THE NATION; John Ritter's Death Shocks Fans, Stymies ABC's Hopes] (13 сентября 2003).
- ↑ Louise Kennedy. [www.boston.com/movies/display?display=movie&id=6033 Clifford's 'Big Movie' will charm his small TV fans] (23 апреля 2004). Проверено 29 февраля 2008. «...Clifford (voiced, as on TV, by the late John Ritter, to whom the movie is fittingly dedicated)...».
- ↑ Jen Chung. [gothamist.com/2003/09/15/threes_company_marathon.php Three's Company Marathon], Gothamist (15 сентября 2003). Проверено 16 сентября 2012.
Литература
- Pilato, Herbie J. [books.google.ru/books?id=vaI9DAAAQBAJ Dashing, Daring, and Debonair: TV's Top Male Icons from the 50s, 60s, and 70s]. — Rowman & Littlefield, 2016. — P. 58—61. — 288 p. — ISBN 1630760536, 9781630760533.
- Smith, Madeline C.; Eaton, Richard. [books.google.ru/books?id=MlpWAAAAMAAJ Eugene O'Neill Production Personnel: A Biographical Dictionary of Actors, Directors, Producers, and Scenic and Costume Designers in Stage and Screen Presentations of the Plays]. — McFarland & Compan, 2005. — P. 253. — 352 p. — ISBN 0786421800, 9780786421800.
- Snauffer, Douglas. [books.google.ru/books?id=DuMyBwAAQBAJ The Show Must Go On: How the Deaths of Lead Actors Have Affected Television Series]. — McFarland, 2008. — 228 p. — ISBN 0786432950, 9780786432950.
- Yasbeck, Amy. [books.google.ru/books?id=ze05F08hjKUC With Love and Laughter, John Ritter]. — Simon and Schuster, 2010. — 272 p. — ISBN 1439150567, 9781439150566.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Джон Риттер - Джон Риттер (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [ibdb.com/person.php?id=74272 Джон Риттер] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=7863414 Риттер, Джон] (англ.) на сайте Find a Grave
- [www.emmys.com/celebrities/john-ritter Джон Риттер на Emmys.com]
Отрывок, характеризующий Риттер, Джон
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 17 сентября
- Родившиеся в 1948 году
- Родившиеся в Бербанке
- Умершие 11 сентября
- Умершие в 2003 году
- Умершие в Бербанке
- Актёры по алфавиту
- Актёры США
- Актёры телевидения США
- Актёры XX века
- Актёры XXI века
- Лауреаты премии «Эмми»
- Умершие на сцене
- Умершие от расслоения аорты
- Голливудская аллея славы
- Похороненные на кладбище Голливуд-Хиллз
