Рицуко Акаги
| Акаги Рицуко | |
| 赤木 リツコ | |
 Персонаж аниме и манги «Евангелион» | |
| Произведение | |
|---|---|
| Появление |
Аниме: 1 серия. |
| Создатель | |
| Сэйю | |
| Информация | |
| Возраст |
30 лет |
| Дата рождения | |
| Дата смерти |
2016 год. |
| Род занятий | |
| Звание |
Начальник технического отдела Nerv. |
| Родственники |
Мать — Наоко Акаги. |
Рицуко Акаги (赤木リツコ Акаги Рицуко) — персонаж аниме-сериала и манги «Евангелион». Глава научно-исследовательского управления Nerv. Одна из немногих людей, посвящённых в планы Nerv и Seele. Фамилия Акаги — название корабля времен Второй мировой войны. Имя же автор взял у своего школьного друга.[1]
Психологические данные
Очень умная и дальновидная женщина. Малоэмоциональна и не любит никого впускать в свою жизнь. Порой властна и жестока, к своей работе относится очень серьёзно.
Её умственные способности велики и обширны, но она (как и её мать) немного неправильно их использует или даже не сберегает. Самая её сильная сторона — умение здраво мыслить без эмоциональных переживаний, будь то сильная обида или ненависть к близкому человеку. Довольно злопамятна, может быть очень мстительной, неразборчива в людях. Как и Гэндо Икари, ради достижения нужной цели, способна пойти на жертвы. Уравновешена и тверда. Избрала практически ту же судьбу, что и её мать, пытаясь её превзойти на этом поприще. Ей тридцать лет, и она, как и Мисато, никогда не была замужем.
Под левым глазом у Рицуко видна родинка. Как заметил Кадзи, «Женщине с родинкой на пути слез суждено лить их всю жизнь».
Работа
Рицуко начала работу в Nerv под началом своей матери. Доктор Акаги Рицуко — глава научно-исследовательского управления Nerv, главный программист био-компьютера Magi, ведущий разработчик проекта «Евангелион». В частности, она занимается анализом синхронизации пилотов и Евангелионов. Истинный трудоголик, настоящий профессионал — моментально оценивает ситуацию, принимая быстрое и правильное решение.
После начала работы в Nerv, Рицуко меняется — она красится в блондинку (до этого она была брюнеткой), начинает курить и пьет много кофе.
Отношения с Гэндо
В работе Гэндо по отношению к Рицуко такой же взыскательный начальник, как и к остальным.
В поздних сериях «Евангелиона» становится понятно, что Рицуко была любовницей Гэндо. Сама Рицуко об их отношениях никому не говорила и не упоминала подробностей. Со стороны Гэндо также не было никаких проявлений теплых эмоций к Рицуко; во всяком случае, в сериале это никак не упоминается.
Доктор Акаги, как и её мать Наоко, не любит Рэй, так как считает её своей соперницей[2]. Собственно, сама Наоко покончила с собой после собственноручного убийства первого воплощения Рэй (Рэй-1). Таким образом, у Рицуко есть все основания прохладно относиться к Рэй.
В последних сериях, находясь в сильном эмоциональном расстройстве, Рицуко уничтожает Источник псевдопилотов в котором выращивались тела-пустышки, аналогичные Рэй. Рицуко произносит: «Дуры. Две дуры. Мать и дочь». Это происходит на глазах Мисато и Синдзи. Мисато, глядя на это, приходит к выводу что «трагедия проекта „Ева“ в людях». В фильме «Конец Евангелиона» показана сцена, когда Гэндо убивает Рицуко из пистолета.
Есть много мнений насчет того, что произносит Гэндо непосредственно перед тем, как выстрелить. В оригинале изданной манги во время этой фразы звучит звук взрыва, поскольку штаб-квартира Nerv атакована Силами Самообороны Японии. В фильме же это выглядит как молчаливая пауза. Однако, есть два основных мнения:
- он говорит «Я люблю тебя»(яп. anata o ai suru);
- он говорит «Ты была мне действительно нужна» (англ. I truly... needed you)
Во всяком случае ответ Рицуко известен наверняка — она говорит «Лжец», после чего звучит выстрел и она мертвой падает в бассейн с LCL.
Отношения с Мисато и Кадзи
Кроме рабочих отношений, Рицуко с Мисато связывают чисто дружеские отношения, которые длятся со времени учёбы в университете. Являясь по характеру достаточно закрытым человеком, она тем не менее во многом доверяет Мисато.
Рицуко позволяет себе некоторые высказывания в адрес Мисато. Например — укор в том, что, возможно, побудительным мотивом приютить Синдзи является желание «выслужиться» перед Гэндо Икари.
Рицуко осторожно относится к Кадзи. Памятуя об отношениях его и Мисато, она не подпускает Кадзи достаточно близко и не отвечает на его заигрывания, хотя он достаточно часто предпринимает попытки к этому.
В общем, Рицуко ведет себя достаточно осторожно в отношении Мисато и Кадзи.
Напишите отзыв о статье "Рицуко Акаги"
Примечания
- ↑ [www.gainax.co.jp/hills/anno/essay1.html Раздел «разное» на персональном сайте Анно Хидэаки]. [web.archive.org/web/20070220135947/www.gainax.co.jp/hills/anno/essay1.html Архивировано из первоисточника 20 февраля 2007].
- ↑ 23 эпизод:Они не люди. Это просто вещи, имеющие форму людей. Но я проиграла! Я не смогла их победить! От него я стерпела бы любое унижение. Все равно, как жалко бы я выглядела. Но… но он выбрал… он выбрал… Я знала, но… Какая же я дура! Мать и дочь — мы обе дуры!
См. также
- Сражение у атолла Мидуэй — судьба авианосца «Акаги».
- Описание авианосца «Акаги» из английской Википедии (англ.).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Рицуко Акаги
Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
