Ричард Дикс
| Ричард Дикс | |
| Richard Dix | |
| Имя при рождении: |
Эрнст Карлтон Бриммер |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
20 сентября 1949 (56 лет) |
| Место смерти: |
Лос-Анджелес, штат Калифорния, США |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1917—1947 |
Ричард Дикс (англ. Richard Dix, настоящее имя — Эрнст Карлтон Бриммер; 18 июля 1893, Сент-Пол — 20 сентября 1949, Лос-Анджелес) — американский киноактёр, номинант на премию «Оскар». Обладатель именной звезды на Голливудской «Аллее славы»[1].
Биография
Ричард Дикс (урождённый Эрнст Карлтон Бриммер) родился 18 июля 1893 года в Сент-Поле, штат Миннесота. Актёрский талант Эрнста был замечен в школьные годы, однако учился он на хирурга. Окончил Миннесотский университет и недолгое время работал в компании Morosco Stock.
Подписав контракт с кинокомпанией Paramount Pictures, актёр придумал себе псевдоним «Ричард Дикс», отправился в Голливуд и начал свою кинокарьеру с вестерна «Один из многих», где он сыграл роль Джеймса Лоуэри. Наиболее запоминающеся фильмы с участием Ричарда Дикса 1920-х годов — «Души на продажу» с участием Чарли Чаплина и исторический фильм Сесиля Б. Де Милля «Десять заповедей».
В 1932 году, за роль Янси Кравата в вестерне Уэсли Рагглза «Симаррон», Ричард Дикс был номинирован на премию «Оскар» в категории «Лучшая мужская роль», но проиграл Лайонелу Берримору[2].
12 сентября 1949 года, в поезде, следующем из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, Ричард Дикс перенес серьёзный инфаркт миокарда[3]. Восемь дней спустя актёр скончался в возрасте 56 лет. Похоронен в мемориальном парке Форест-Лаун, Глендейл, штат Калифорния.
Личная жизнь
Ричард Дикс был дважды женат:
- на Винфред Кои (1931—1933; есть дочь Марта Мэри Эллен)
- на Вирджинии Вэбстер (1934—1949; есть близнецы Ричард и Роберт и удочерённая Сара Сью)
Ричард Дикс-младший, сын актёра, погиб в автокатастрофе в 1953 году близ статистически обособленной местности Пондероса, штат Калифорния.
С 1934 года Ричард Дикс владел ранчо, построенным возле Голливуда. До конца жизни он разводил цыплят и индеек, в его владениях были 36 собак, в основном, английские и шотландские сеттеры[4].
Избранная фильмография
|
|
Напишите отзыв о статье "Ричард Дикс"
Примечания
- ↑ [projects.latimes.com/hollywood/star-walk/richard-dix/ Richard Dix: Hollywood Walk of Fame] (англ.). Los Angeles Times. Проверено 17 декабря 2011.
- ↑ [www.oscars.org/awards/academyawards/legacy/ceremony/4th-winners.html The 4th Academy Awards (1931) Nominees and Winners] (англ.). The Academy of Motion Picture and Sciences. Проверено 17 декабря 2011.
- ↑ The Advertiser, Richard Dix III
- ↑ Журнал Movies, июль 1934
Ссылки
Отрывок, характеризующий Ричард Дикс
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
