Познер, Ричард Аллен

Ричард Аллен Познер

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ричард Аллен Познер (род. 11 января 1939, Нью-Йорк, США) — судья Апелляционного суда Соединенных Штатов в седьмом судебном округе Чикаго и старший преподаватель в школе права Чикагского университета. Ричард Познер один из влиятельнейших учёных в правовых и экономических движениях США. Познер является автором около 40 книг по юриспруденции, философии права, а также ряда других вопросов, включая «Проблемы юриспруденции»; «Преодолевая Закон», «Закон, прагматизм и демократия», и «Проблемы нравственности и теории права».

Журнал правовых исследований назвал Познера наиболее цитируемым учёным права всех времён, и 1999 года «Нью-Йорк таймс» назвала Познера в качестве одного из наиболее уважаемых судей в США.

Детство и школьные годы

Познер окончил Йельский колледж (АВ, 1959, диплом с отличием) по специальности на английском языке, и юридический факультет Гарвардского университета (бакалавр права, 1962, с отличием), где он был первым в своем классе и президентом Harvard Law Review. После работы сотрудником канцелярии у судьи Верховного суда Соединенных Штатов Уильяма Бреннана с 1962 по 1963 год, он занимал пост советника Филиппа Эльмана, комиссара Федеральной торговой комиссии; впоследствии Познер утверждал, что Федеральная торговая комиссия должна быть упразднена. Он продолжил работу в Управлении Заместителя министра юстиции в министерстве юстиции США, под руководством Тэргуда Маршалла.

Юридическая деятельность

В 1968 году, Познер принял предложение преподавать в Стэнфордском университете. В 1969 году Познер занял должность старшего преподавателя в Чикагском университете. Там же преподает и его сын — Эрик Познер. Ричард Познер является одним из основателей Журнала правовых исследований (1972). Президент Рональд Рейган назначил Познера судьей седьмого округа в 1981 году. Он служил главным судьей этого суда с 1993 по 2000 годы, оставаясь при этом профессором Чикагского университета. Познер является прагматиком в философии, классическим либералом в политике, и экономистом в юридической методологии. Плодовитый автор статей и книг по широкому кругу вопросов, включая право и экономику, право и литературу, федеральную юстицию, моральную теорию, интеллектуальную собственность, антимонопольное законодательство, общественную интеллигенцию и историю права. Он также хорошо известен как публицист, затрагивающий широкий круг общественных событий в США и в мире, включая споры о пересчете голосов на президентских выборах 2000 года, деле президента Билла Клинтона и Моники Левински, и процедуре импичмента, а в 2003 году вторжение в Ирак, его анализ. Наибольшее значение имеют работы Познера по вопросам права и экономики — Нью-Йорк таймс «назвала его» одним из самых важных ученых в сфере антимонопольного законодательства второй половины прошлого века «. В декабре 2004 года Познер начал ведение совместного блога с нобелевским лауреатом, экономистом Гэри Беккером. Он также имеет блог в „Atlantic“, где он обсуждает финансовый кризис. Познер был упомянут в 2005 году в качестве потенциального кандидата на замену Сандры Дэй О’Коннор из-за его известности как ученого и судьи, однако Роберт С. Бойнтон написал в газете „Вашингтон пост“, что он считает, что Познер никогда не будет заседать в Верховном суде, поскольку, несмотря на свой „очевидный блеск“, он является сторонником „возмутительных“ позиций:

Спорная статья в 1999 „Raritan“ о том, что верховенство закона является случайным и необязательным элементом правовой идеологии;

Рассуждение о том, что покупка и продажа младенцев на свободном рынке приведет к лучшим результатам, чем нынешняя ситуация с государственно-регулируемым усыновлением.

Поддержка легализации марихуаны и ЛСД.

Правовые позиции

Политические и нравственные взгляды Познера сложно обобщить. Его родители были связаны с американской коммунистической партией, и в молодости, и в 1960-х в качестве помощника Уильяма Бреннана, его взгляды, как правило, считаются либеральными. Однако, в ответ на некоторые из предполагаемых событий конца 1960-х годах, взгляды Познера приобрели консервативный уклон. Он познакомился с Чикагской школой экономистов Аарона Директора и Джорджа Стиглера, будучи ещё профессором Стэнфордского университета. В дальнейшем, Познер резюмировал свои взгляды на право и экономику в 1973 г. В книге «Экономический анализ права».

Сегодня, хотя в целом Познер считается консерватором, его прагматизм, его квалифицированный моральный релятивизм и моральный скептицизм, и его любовь к мысли Фридриха Ницше отличает его от большинства американских консерваторов. Также он является последователем американских правоведов Оливера Вендела Холмса мл. и Лернеда Хэнда.

Антимонопольная политика

Наряду с Робертом Борком, Познер помог сформировать изменения в антимонопольной политике 1970-х годов. По мнению Познера, антимонопольное законодательство 1960-х годах на самом деле способствовало установлению более высоких цен для потребителей, а он рассматривает более низкие цены, в качестве важнейшей цели любой антимонопольной политики. Теории Познера и Борка стали преобладающими в академических кругах и в Управлении юстиции Администрации Буша-старшего.

Конфиденциальность

Он громко выступил против права на личную жизнь в 1981 году, утверждая, что некоторые интересы под защитой конфиденциальности не являются особенными. Он заявлял, что конфиденциальность охраняется способами, которые являются экономически неэффективными.

Аборты

Он написал несколько статей, в которых поддержал право на аборты, в том числе, право на конституционную защиту «хирургических абортов» в некоторых обстоятельствах.

Нарушение договора

Он написал об «эффективном нарушении» контрактов. Нарушения часто приводят к худшим результатам для общества: если продавец нарушает условия контракта на поставку строительных материалов, рабочие покупателя вынуждены простаивать, а покупатель ищет замену. Потери производства являются потерями в стоимости компании, зарплаты её работников и, следовательно, социальными потерями. Эффективным нарушением будет ситуация, когда польза превышает затраты, так как продавец, находится в лучшем положении, даже после уплаты убытков покупателю (например, если какая-то третья сторона испытывала намного большую потребность в строительных материалах, и была готова платить достаточно высокую цену, выше цены первоначального получателя и компенсировать предполагаемые расходы от нарушения договора).

Оборот наркотических средств

Он охарактеризовал «Войну США против наркотиков» как «донкихотство». В 2003 года в интервью CNBC, он рассказал о трудностях исполнения уголовных законов об обороте марихуаны и утверждал, что трудно оправдать криминализацию марихуаны по сравнению с другими веществами.

Защита животных

Познер участвовал в прениях по этике использования животных в процессе научных исследований с философом Питером Сингером в 2001 году в журнале Slate. Он утверждает, что соблюдение прав животных противоречит значению человечества, и что сопереживание за причиненные боль и страдания животных не отменяет прогресса общества. Кроме того, он утверждает, что доверяет своей моральной интуиции, и она ему подсказывает следующее: «неправильно придавать такой же вес страданиям, например, собаки, как и страданиям ребёнка.» Также Познер оставляет открытой возможность того, что факты познания о животных и человеке могут изменить его позицию в будущем. Познер далее заявляет, что люди, чьи мнения были изменены при рассмотрении этических позиций книги Сингера «Освобождение животных» не видят «радикализма этического подхода к животным, этические видение, которое находит большее значение в здоровой свинье, чем в глубоко умственно отсталом ребёнке, что команды причиняющие меньшую боль человеку, чтобы предотвратить большую боль собаки, и что, если только шимпанзе имеет 1 процент психических способностей нормального человека, потребует жертв от человека к сохранению 101 шимпанзе.»

Пытки

При рассмотрении книги Алана Дершовица «Почему терроризм работает: понимание этой угрозы, ответ на вызов», Познер пишет в газете «Нью Республика», сентябрь 2002 года, что если пытки являются единственным средством получения информации, необходимой для предотвращения взрыва ядерной бомбы на Таймс-сквер, пытки, должны быть использованы и будут использоваться для получения информации. …каждый, кто сомневается, что это так должен нести ответственность."

Заключенные

Познер несогласен с ранее принятым решением его протеже Франка Истербрука по поводу прав заключённых. Решение Истербрука, о том, что женщины-охранники могли наблюдать за мужчинами — заключенными во время принятия последними душа, должно вытекать из убеждения, что заключенные являются «членами различных видов, действительно как вид паразитов, лишенных человеческого достоинства и права на уважение.» Познер пишет, «Я не могу рассматривать 1,5 миллиона заключенных американских тюрем в этом свете.»

Газеты

Познер поддержал создание закона, запрещающего гиперссылки или перефразирование, защищенных авторским правом материалов, в качестве средства для предотвращения того, что он рассматривает как бесплатное использование журналистики. Его со-блогер Гэри Беккер одновременно разместил противоположные мнения, что в то время как интернет может повредить газетам, он не будет наносить ущерб жизнеспособности прессы, а скорее стимулирует её.

Судебная карьера

Познер является одним из самых плодовитых правоведов, о чём свидетельствует огромное количество подготовленных им судебных решений и других документов. В отличие от многих судей он сам пишет все свои решения . В 1999 году Познер был приглашён как частный посредник между сторонами, участвующими в антимонопольном деле Microsoft.

Награды и отличия

По результатам опроса журнал Legal Affairs назвал Познера в качестве одного из главных двадцати правовых мыслителей в США.

Основные публикации

• 2009. A Failure of Capitalism: The Crisis of '08 and the Descent into Depression, ISBN 978-0-674-03514-0
• 2009. Law and Literature, 3rd. ed., ISBN 978-0-674-03246-0
• 2008. How Judges Think, ISBN 978-0-674-02820-3
• 2007. Countering Terrorism: Blurred Focus, Halting Steps, ISBN 978-0-7425-5883-0
• 2007. Economic Analysis of Law, 7th ed., ISBN 978-0-7355-6354-4
• 2007. The Little Book of Plagiarism, ISBN 978-0-375-42475-5
• 2006. Not a Suicide Pact: The Constitution in a Time of National Emergency, ISBN 978-0-19-530427-5
• 2006. Uncertain Shield: The U.S. Intelligence System in the Throes of Reform, ISBN 978-0-7425-5127-5
• 2005. Preventing Surprise Attacks: Intelligence Reform in the Wake of 9/11, ISBN 978-0-7425-4947-0
• 2004. Catastrophe: Risk and Response, ISBN 978-0-19-530647-7
• 2003. The Economic Structure of Intellectual Property Law (Harvard Univ. Press) (with William Landes), ISBN 978-0-674-01204-2
• 2003. Public Intellectuals: A Study of Decline, ISBN 978-0-674-00633-1
• 2003. Law, Pragmatism and Democracy, ISBN 978-0-674-01081-9
• 2001. Breaking the Deadlock: The 2000 Presidential Election and the Courts, ISBN 978-0-691-09073-3
• 2001. Antitrust Law, 2nd ed., ISBN 978-0-226-67576-3
• 2001. Frontiers of Legal Theory, ISBN 978-0-674-01360-5
• 1999. The Problematics of Moral and Legal Theory, ISBN 978-0-674-00799-4
• 1998. Law and Literature (revised and enlarged ed.), ISBN 978-0-674-51471-3
• 1996. Law and Legal Theory in England and America, ISBN 978-0-19-826471-2
• 1996. The Federal Courts: Challenge and Reform (2d ed.), ISBN 978-0-674-29627-5
• 1995. Aging and Old Age, ISBN 978-0-226-67568-8
• 1995. Overcoming Law, ISBN 978-0-674-64926-2
• 1992. Sex and Reason, ISBN 978-0-674-80280-3
• 1990. Cardozo: A Study in Reputation, ISBN 978-0-226-67556-5
• 1990. The Problems of Jurisprudence, ISBN 978-0-674-70876-1
• 1988. Law and Literature: A Misunderstood Relation, ISBN 978-0-674-51468-3
• 1981. The Economics of Justice, ISBN 978-0-674-23526-7

Статьи

• Foreword: A Political Court (The Supreme Court, 2004 Term), 119 Harv. L. Rev. 31 (2005)
• «Transaction Costs and Antitrust Concerns in the Licensing of Intellectual Property», 4 J. Marshall Rev. Intell. Prop. L. 325 (2005)
• Pragmatism Versus Purposivism in First Amendment Analysis, 54 Stan. L. Rev. 737 (2002)
• The Problematics of Moral and Legal Theory, 111 Harv. L. Rev. 1637 (1998)
• Reply to Judge Richard Posner on the Inseparability of Law and Morality, RJLR_3_1_1_.pdf (1998)
• Statutory Interpretation — In the Classroom and in the Courtroom, 50 U. Chi. L. Rev. 800 (1983)
• The Economics of the Baby Shortage: A Modest Proposal 7 J. Legal Stud. 323 (with Elisabeth M. Landes) (1978)

Литература

• Блауг М. Познер, Ричард А. // 100 великих экономистов после Кейнса = Great Economists since Keynes: An introduction to the lives & works of one hundred great economists of the past. — СПб.: Экономикус, 2009. — С. 236-237. — 384 с. — (Библиотека «Экономической школы», вып. 42). — 1 500 экз. — ISBN 978-5-903816-03-3.

Отрывок, характеризующий Познер, Ричард Аллен

– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.