Риччи, Лоренцо
| Лоренцо Риччи | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Риччи Лоренцо — родился 2.VIII.1703 г. во Флоренции, второй из пятерых детей в дворянской семье. Вступил в Общество 16.XI.1718 г. в Риме. Профессор философии в Сиене и Риме и богословия в Римской коллегии. Секретарь Общества (1755—1758). Избран генералом 21.V.1758 г. на XIX Генеральной Конгрегации. Управлял Обществом до его ликвидации 21.VII. 1773 г. В период его правления папа Климент XIII подтвердил Уложения Института Общества и защищал Орден во время нападок на него в Португалии (1759), Франции (1762) и Испании (1768). В 1773 г. генерал был арестован и заключен в Замок Архангела Михаила, где и умер через два года.
21 мая 1758 года XIX Генеральная Конгрегация избрала главой Ордена пятидесятипятилетнего флорентийца Лоренцо Риччи. Риччи преподавал риторику, философию и богословие, и проявлял на этом поприще быстрый и острый интеллект. Также он был секретарем Общества в течение двух с половиной лет, но ни разу — настоятелем. Человек широкого академического профиля, он принял свои новые обязанности, не обладая практическим опытом административной работы. Лоренцо Риччи был избран 21 мая 1758 года, как раз в этот период напряженных отношений между Португалией и Ватиканом. Чуть раньше, 3 числа того же месяца, умер Папа Бенедикт IV, а его преемник, Климент XIII, сразу же выказал своё отношение к португальской проблеме, объявив о своем желании, чтобы Салданья провел инспекцию с должным тщанием и милосердием по причине огромного вклада Общества в дело Церкви. Риччи возглавлял Общество в то время, когда Церковь потерпела это сокрушительное поражение. На долю нескольких генералов до него, особенно Аквавивы и Тамбурини, выпали долгие и тяжелые страдания, вызванные ожесточенным противодействием многочисленных врагов Общества, но никому не приходилось испытывать такой скорби, как Риччи, который на протяжении пятнадцати лет видел, как Общество постепенно теряло своих членов и‚ в конце концов‚ было уничтожено.
Напишите отзыв о статье "Риччи, Лоренцо"
Ссылки
- [www.jesuit.ru/generals.html#bookmark16 Генералы Общества Иисуса. Лоренцо Риччи]
Отрывок, характеризующий Риччи, Лоренцо
– Мне в Можайск.– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
