Роадс, Рэнди

Рэнди Роадс Randy Rhoads
Основная информация
Полное имя	Рэндал Вильям Роадс
Дата рождения	6 декабря 1956(1956-12-06)
Место рождения	Санта-Моника, Калифорния, США
Дата смерти	19 марта 1982(1982-03-19) (25 лет)
Место смерти	Лизбург, Флорида, США
Страна	США США
Профессии	гитарист
Жанры	хэви метал хард-рок
Коллективы	Ozzy Osbourne Quiet Riot

Рэ́ндалл Уи́льям «Рэ́нди» Ро́адс (Ро́удс, англ. Randall William "Randy" Rhoads; 6 декабря 1956, Санта-Моника, Калифорния — 19 марта 1982, Лизбург, Флорида) — американский гитарист.

В начальный период музыкальной деятельности был членом группы Quiet Riot, после начал играть с Оззи Осборном. Несмотря на то, что карьера Рэнди была недолгой, многие известные гитаристы признают его влияние на их творчество. Роадс увлекался классической гитарой (во время тура с Оззи он даже брал уроки) и старался совместить этот стиль со своим собственным.

Ранние годы

Роадс родился 6 декабря 1956 года в больнице святого Иоанна в Санта Монике (Калифорния). Рэнди был младшим из трёх детей в семье. Его старший брат Даг, известный как Келли Роадс — барабанщик и вокалист, а также он делает аранжировки классических композиций. Сестру зовут Кэти. Мать Роадса с 1949 года была директором музыкальной школы в Северном Голливуде (Калифорния).

Рэнди начал играть на гитаре с 6 лет — его первым инструментом стал отцовский акустический Gibson. По словам матери Рэнди, он учился играть на фолк-гитаре (в то время это был популярный способ освоить инструмент), но уроки продлились недолго. Роадс постоянно совершенствовал технику, которая необходима лидер-гитаристу, играющему в стиле хард-рок и хеви-метал, но также на него оказала влияние классическая музыка. В интервью журналу «Hit Parader» Рэнди рассказал, что уроки классической гитары в то время не производили на него впечатления, ему хотелось играть только рок. Позже, уже став гитаристом в группе Оззи Осборна, он начал понимать классическую гитару и даже стал брать уроки по собственному желанию.

Quiet Riot

В 14 лет Роадс собрал группу под названием Violet Fox (по среднему имени его матери — Виолет). Место барабанщика занял старший брат Рэнди, а репертуар группы состоял из чужих песен. Violet Fox дали несколько выступлений в музыкальной школе. Группа исполняла песню «Mississippi Queen» (группа Mountain), а также композиции Элиса Купера, Роллинг Стоунс и Дэвида Боуи. Коллектив просуществовал около пяти месяцев. После распада Violet Fox Рэнди научил своего друга Келли Гарни играть на бас-гитаре, и вместе они собрали группу The Whore (репетиции проходили в ночном клубе Лос-Анджелеса «Rodney Bingenheimer’s English Disco»).

По словам матери Рэнди, вместе с Келли Гарни он собрал группу Quiet Riot, когда ему было около 17 лет. Вокалист Кевин Дюброу убедил музыкантов дать ему шанс и прошёл прослушивание, которое состоялось на кухне у Роадса. Барабанщик Дрю Форсит уже давно рассматривался как потенциальный член группы: раньше он иногда играл с Рэнди и Келли.

В начале Quiet Riot играли в маленьких барах Голливуда и на местных праздниках в Бербанке, но со временем группа дала концерты в двух музыкальных клубах Лос-Анджелеса — «Whisky a Go Go» и «Starwood», которые в то время считались главными в городе. Уже в то время Роадс стал лидер-гитаристом: он исполнял быстрые виртуозные куски, и чуть позже начал добавлять к ним шумы, аккорды и медленные вставки. Роадс знал как завести аудиторию, его стиль привлекал слушателей. Но, несмотря на удачное продвижение на сцене, Quiet Riot не могли заключить крупный контракт на запись в США. В итоге, группе удалось подписать соглашение с японским лейблом «Sony Music Entertainment Japan», и на нём вышли альбомы Quiet Riot и Quiet Riot II.

В это время, помимо концертов и репетиций с Quiet Riot, Рэнди давал уроки в музыкальной школе, в которой его мать была директором. Позже гитарист признавал, что работа с учениками очень помогла ему расти как музыканту. По словам учеников, Рэнди был очень добр к ним, и когда группа Quiet Riot выступала в Голливуде, он помещал их имена в список приглашённых на концерт.

Карьера с Оззи Осборном

Прослушивание

В 1979 году бывший вокалист Black Sabbath Оззи Осборн искал музыкантов для новой группы. Дан Страм (в будущем он стал бас-гитаристом группы Slaughter) порекомендовал ему Рэнди. Гитаристу позвонили и пригласили на прослушивание. По словам самого Роадса, он не был очень заинтересован этим прослушиванием и пошёл на него только по просьбе Дана Страма.

К моменту прихода Рэнди Оззи Осборн уже успел прослушать большое количество кандидатов, которые пытались подражать Тони Айомми. Вокалисту очень понравилось, что у Роадса был собственный стиль, и он не пытался «косить» под кого-нибудь из известных гитаристов. В то время Рэнди было 22 года.

После этого Роадс порекомендовал Quiet Riot своего друга гитариста Грега Леона и в ноябре 1979 года отправился в Великобританию писать новый альбом с Оззи.

Рэнди Роадс и Оззи Осборн писали музыку вместе. Иногда вокалист напевал мелодию, а гитарист подстраивал под неё придуманные им последовательности аккордов (так появились на свет песни «Goodbye To Romance» и «Mr. Crowley»). В других случаях Рэнди играл свои композиции, и если Оззи что-то нравилось, он просил его запомнить ту или иную часть.

Blizzard of Ozz

Во время записи дебютного альбома Blizzard of Ozz стиль игры Роадса сильно изменился, так как Оззи Осборн и Боб Дэйсли предоставили ему полную свободу, разрешая играть всё, что он захочет. Критики характеризуют период творчества Рэнди в Quiet Riot как скучный и неизобретательный. Фанаты сразу же полюбили альбом, отличительной чертой которого стал неоклассический стиль игры Роадса. Перед выходом Blizzard of Ozz было издано два сингла: Mr. Crowley и Crazy Train. Тур в поддержку альбома по Великобритании 1980-81 года прошел при участии Боба Дэйсли и Ли Керслэйка. До начала тура по США Шэрон Осборн уволила из группы Боба Дэйсли и Ли Керслэйка, а на их место были приглашены Томми Олдридж и Руди Сарзо.

Звукорежиссёр Макс Норман, работавший над альбомом рассказал, что Рэнди очень беспокоился за то, что играл и делал всё очень скрупулёзно: если в соло была хотя бы пара ошибок, он делал его заново. Почти все гитарные партии были записаны на его Flying-V-гитаре с рисунком в горошек. Любимыми композициями Роадса с первого LP стали «Revelation» и «Mr. Crowley» — ему нравилось, что в них есть влияние классической музыки.

Композиция «Crazy Train» с этого альбома в ноябре 2010 года была помещена компанией Gibson на третье место в список лучших по её мнению гитарных риффов 80-х годов.

Diary of a Madman

В октябре 1981 года вышел альбом Diary of a Madman. По словам звукорежиссёра Макса Нормана, к моменту записи альбома Рэнди Роадс стал играть ещё лучше. Сам гитарист говорил, что очень вырос во время турне с Blizzard of Ozz. У музыкантов не было очень много времени, как при записи предыдущего альбома, и сам Рэнди рассказал, что не мог искать именно то, что я хотел сыграть, и к моменту прибытия в студию у группы были лишь наброски песен.

В это время Рэнди Роадс сказал Оззи и остальным членам группы, что собирается на несколько лет оставить рок-музыку для того, чтобы получить образование по классу классической гитары в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Во время интервью для журнала «Hit Parader» у Рэнди спросили, собирается ли он бросить рок-н-ролл и он ответил: «Вовсе нет. Я люблю играть рок-н-ролл, просто я хочу стать хорошим гитаристом. Я не считаю, что должен удовлетвориться только одним стилем. Если любишь играть на гитаре, следует изучить столько направлений, сколько возможно».

Ещё при жизни Роадса фирма-производитель гитар Jackson выпустила специальную модель «Rhoads». Самому гитаристу было предоставлено два экземпляра: чёрный и белый. Рэнди Роадс не дожил до того момента, когда их начали выпускать для продажи.

Гибель

Последний концерт Рэнди состоялся в четверг 18 марта 1982 года в городе Ноксвилл в Knoxville Civic Coliseum. 19 марта группа направлялась на фестиваль в Орландо. После длительного ночного переезда музыканты остановились возле городка Лисбург во Флориде. Чтобы скоротать время, водитель автобуса предложил членам группы покататься на самолёте без разрешения хозяина. Первым с ним полетел клавишник группы Дон Эйри, и на этот раз всё прошло гладко. После этого Эйри уговорил Рэнди полететь следующим.

Рэнди, который боялся летать, согласился на полет в основном потому, что у парикмахерши группы, которая также была в самолете, было слабое сердце, и пилот пообещал не делать резких маневров. Кроме того, Рэнди увлекался фотографией, и захотел сделать несколько снимков автобуса из самолета.

Во время полёта Оззи, его жена Шэрон и басист Руди Сарзо спали в автобусе, и для того, чтобы их разбудить, пилот сделал несколько резких снижений. Во время третьего самолет задел левым крылом заднюю часть автобуса. Самолет содрал часть крыши автобуса и столкнулся с большой сосной, прежде чем рухнуть на крышу гаража рядом с близлежащим особняком. Самолет взорвался и сгорел. Все трое пассажиров погибли на месте и были опознаны только по отпечаткам зубов.

По словам жены пилота, он делал такие низкие заходы рядом с автобусом, чтобы убить её.

При вскрытии пилота в крови были найдены следы кокаина.

Рэнди Роадс похоронен на одном кладбище со своими родителями в Сан-Бернардино (Калифорния).

Оборудование и музыкальные предпочтения

Рэнди Роадс предпочитал играть на узких ладах. Ему нравился звук хамбакеров, а также стратовский звук. Рэнди использовал струны GHS 0.10 или 0.11, так как считал, что они дают «настоящий металлический звук», и медиаторы средней толщины. Из эффектов музыкант пользовался MXR Distortion Plus, эквалайзером MXR, wah-педалью Cry-Baby, хорусом MXR, флэнджером MXR и эхо Korg.

Роадс любил Mountain и считал, что Лесли Уэст один из лучших гитаристов. Также музыкант слушал Ричи Блэкмора, Джеффа Бэка, и огромное количество других музыкантов.

Рэнди говорил, что в равной степени любит классическую музыку и блюз-рок. Из гитаристов он выделял Эдди Ван Халена, Аллана Холдсворда, Энди Саммерса, Пэта Метини, Джона Маклаффлина, Лесли Веста, Эрла Клага, Майкла Шенкера, Стива Лукатера, Ронни Монтроуза, а также всех британских виртуозов 70-х годов, которые использовали вибрато.

Но у меня нет ни одного гитарного альбома. Я слушаю много ненавязчивой фоновой музыки, которая не заставляет думать. Я слушаю музыку не для того, чтобы что-то взять от неё. Я слушаю, чтобы расслабиться и слушаю в обществе. В основном я люблю мягкий джаз и классику. Если я один, люблю слушать громко тяжелый рок, но только не в собственном доме.

Влияние на других музыкантов

Несмотря на то, что жизнь и музыкальная карьера Рэнди Роадса были недолгими, многие известные музыканты признают, что он оказал на них большое влияние. Среди них: Зак Вайлд, Дарон Малакян, Джордж Линч, Пол Гилберт, Buckethead Джон Петруччи и многие другие.

Мнения

Оззи Осборн был в восторге от Рэнди и называл его человеком, с которым лучше всего работать. Оззи восхищался отношением Рэнди к делу, и легко находил с ним общий язык.

Рэнди был так уникален, что я не думаю, что люди когда-либо поймут, что его талант был не только в рок-н-ролле, но в любом другом деле. Он был феноменален в классике. Мы полюбили друг друга очень сильно. Клянусь богом, день, когда он умер — это трагедия моей жизни. Я занимаюсь музыкой очень долго, и если я когда-либо мог сказать, что встретил звезду от рождения, то это был парень, которого звали Рэнди Роадс. Бог благословил его. Да здравствует Рэнди Роадс! Если бы я мог сказать это одним словом, и люди поверили бы мне, несмотря на мою репутацию сумасшедшего, которую я имею, то я бы сказал, что он был самым преданным музыкантом из всех, кого я встречал в своей жизни. Он был мастером этого искусства.

Эдди ван Хален говорил, что Роадс был честным и очень хорошим гитаристом. Компания-производитель музыкальных инструментов Gibson отвела музыканту третье место в десятке лучших хеви-металлических гитаристов

Достижения

• В декабре 1981 года большинство читателей журнала Guitar Player проголосовало за Рэнди в номинации «лучший новый талант».
• В декабре 1981 года Роадс стал «лучшим хэви-метал гитаристом» по опросу читателей британского еженедельника Sounds.
• Занял 85-е место в списке 2003-го года «100 величайших гитаристов всех времён по версии журнала Rolling Stone» и 36-е место в обновлённом списке 2011 года.
• Занял 4 место в списке 100 лучших хэви-метал гитаристов по версии журнала Guitar World.
• Гитарные соло к песням «Crazy Train» и «Mr. Crowley» по результатам опроса читателей журнала Guitar World заняли 9 и 28 место в списке 100 лучших.
• Включен в список 50 самых быстрых гитаристов всех времён по версии журнала Guitar World.
• Песня «Crazy Train» занимает 51 место в списке 100 лучших гитарных композиций по версии журнала Rolling Stone.

• Включен в список величайших гитаристов всех времен журналом Classic Rock

Дискография

В составе Quiet Riot

• Quiet Riot (1977)
• Quiet Riot II (1978)

С Оззи Осборном

• Blizzard of Ozz (1980)
• Diary of a Madman (1981)
• Tribute (1987) (посмертный альбом)

Ссылки

• [www.randy-rhoads.com/ Diary of an Axeman] (англ.). Проверено 30 апреля 2009. [www.webcitation.org/66Vd8PDGe Архивировано из первоисточника 29 марта 2012].
• [www.rrclub.com/ Randy Rhoads Club] (англ.). Проверено 30 апреля 2009. [www.webcitation.org/66Vd8pPPa Архивировано из первоисточника 29 марта 2012].
• [www.myspace.com/randallwrhoads Myspace.com] (англ.). Randy Rhoads Fan Page. Проверено 30 апреля 2009. [www.webcitation.org/67m6imeQS Архивировано из первоисточника 19 мая 2012].
• [www.gitaristu.ru/guitarists/art/randy_rhoads Gitaristu.ru]. Randy Rhoads. Проверено 30 апреля 2009. [www.webcitation.org/66Vd0Tc7B Архивировано из первоисточника 29 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Роадс, Рэнди

– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…