Мандельштам, Роальд Чарльсович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Роальд Чарльсович Мандельштам»)
Перейти к: навигация, поиск
Роальд Мандельштам
Род деятельности:

Поэт

Дата рождения:

16 сентября 1932(1932-09-16)

Место рождения:

Ленинград

Гражданство:

СССР СССР

Дата смерти:

26 февраля 1961(1961-02-26) (28 лет)

Место смерти:

Там же

Отец:

Чарльз Яковлевич Горович

Мать:

Елена Иосифовна Мандельштам

Супруга:

Нина Владимировна Маркевич

Роа́льд Ча́рльсович Мандельшта́м (16 сентября 1932, Ленинград26 февраля 1961, Ленинград) — русский поэт.





Биография

Родился в Ленинграде 16 сентября 1932 года.

Его отец, Чарльз Яковлевич Горович (1907—?) , окончил Ленинградский технологический институт; работал экономистом в отделе рабочего снабжения Мурманского морского торгового порта,[1] репрессирован в 1936 году, после освобождения отбывал ссылку в Казахстане. Мать, Елена Иосифовна Мандельштам (во втором браке Томина; 6 июня 1906 — ?) — дочь известного адвоката Иосифа Владимировича Мандельштама, окончила Ленинградский технологический институт. Бабушка по матери, Вера Ионовна, была русского происхождения и православного вероисповедания, настояла на том, чтобы её внук был крещён под именем Александр. Брак родителей был гражданским, и они разошлись вскоре после рождения Р. Мандельштама.

В 1941 году Р. Мандельштам , вместе с бабушкой, был эвакуирован из блокадного Ленинграда. Жил в Казахстане, вместе с отцом, находившимся там в ссылке, затем в Сибири.

В 1946 году вернулся в Ленинград.

С 1947 года жил с матерью и сводной сестрой Еленой Дмитриевной Томиной по адресу Садовая улица, д. 107, кв. 19.

Учился в Политехническом институте, затем на восточном факультете Ленинградского университета. Образования не закончил; из-за тяжелой формы туберкулеза нигде не мог работать, в последние годы почти не выходил из дома.

В 1954 году женился на поэтессе Нине Владимировне Маркевич (1931—1992?).

С конца 1940- х гг. Р. Мандельштам стал центром небольшого круга художников, бывших учеников СХШ к ним принадлежали Александр Арефьев, Александр Траугот[2], Вадим Преловский, Рихард Васми, Шолом Шварц, Валентин Громов, Владимир Шагин и другие.

Неоднократно пробовал публиковать свои стихи, но прижизненных публикаций не имел.

С конца 1950-х гг. испытывал постоянные обострения болезни, неоднократно лежал в больнице.

26 января 1961 года умер в больнице от кровоизлияния, похоронен на Красненьком кладбище в Ленинграде. В эту же могилу в 1990-е гг. был подхоронен прах художника А. Д. Арефьева, умершего во Франции, а в сентябре 1998 года — прах художника Р. Р. Васми. В мае 2012 года на общей могиле был поставлен памятник.[3]

Творчество

Мандельштам — ярко выраженный поэт-одиночка, в жизни и творчестве следовавший поздним романтикам (и отчасти акмеистам: так, сквозной для поэзии Мандельштама образ трамвая унаследован им от Николая Гумилёва). Поэзия Мандельштама не чужда стилизации (в частности, жанр некоторых его стихотворений обозначен средневековыми названиями: альбы, сирвенты) — наследие романтизма и более ранних поэтических эпох используется им как для отталкивания от современной официальной поэзии, так и для придания новой глубины окружающей действительности. Постоянная тема Роальда Мандельштама — его родной город, предстающий в его стихах в мрачно-мистическом свете согласно устойчивой традиции, восходящей к русской классике XIX века, от «Медного всадника» Пушкина до прозы Достоевского:

В целом мире не сыщешь белее ночей,
Мостовых не найдёшь горячей,
А в ночи безотрадней домов не найти,
Перевитых в ночные пути. <…>
В эти чёрные окна, лишь гаснет заря,
Наливается свет фонаря,
А в пустой тишине — запоздалый трамвай
Да собачий серебряный лай.

Акцент на пейзаже, на внешней изобразительности во многих стихах Мандельштама отчасти вызван его прочными и интенсивными творческими связями с кругом ленинградских художников-нонконформистов 1950-60-х гг.

При жизни автора не было опубликовано ничего из написанного им. Первые публикации стихов Роальда Мандельштама состоялись в самиздате и за границей на рубеже 1970—1980-х гг., первая полиграфическая публикация в России — в 1991 году.

Труды

Напишите отзыв о статье "Мандельштам, Роальд Чарльсович"

Литература

  • Арефьевский круг./ Составитель Любовь Гуревич. — СПб.: ООО «ПРП», 2002.
  • Герои ленинградской культуры. 1950—1980-е гг./ Сост. Лариса Скобкина. — СПб.: Центральный выставочный зал «Манеж». 2005. — С. 161—179.
  • Валерий Траугот./ Воспоминания. // Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 16: Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда. В 2-х ч. LA (USA), 2010. Ч. 1. С. 268.

Примечания

  1. См. [www.stihi.ru/2011/07/23/1442]: «.. его.. родители происходили из весьма обеспеченной семьи, и бабушка поэта ездила рожать в Нью-Йорк». Отец не вырос в Америке, не был революционером и, соответственно, не возвращался в СССР в тридцатые годы «помогать строить социализм», как об этом ошибочно пишут некоторые исследователи.
  2. [timeofart.ru/archives/2073 ВРЕМЯ ИСКУССТВА | Выставка Г. А. В. Траугот — Роальд Мандельштам]
  3. alert-dog.livejournal.com/251267.html?thread=2746499. Место захоронения: Бетонная дорожка, 16 участок — в самом конце, на перекрёстке налево: 13 могила.

Ссылки

  • timeofart.ru/archives/2073
  • [www.rvb.ru/np/publication/02comm/09/01r_mandelstam.htm Роальд Мандельштам] на сайте «Неофициальная поэзия»
  • [archive.svoboda.org/programs/OTB/1999/OBI.18.asp Расшифровка передачи радио «Свобода» с воспоминаниями о Мандельштаме]
  • www.stihi.ru/2011/07/23/1442
  • www.novymuseum.ru/events-muzeum_news-speech-archive/vecher_pamyati_poeta_roalda_mandelshtama.html

Отрывок, характеризующий Мандельштам, Роальд Чарльсович

– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.