Роа Бастос, Аугусто

Аугусто Роа Бастос
Награды:

Аугу́сто Ро́а Ба́стос (исп. Augusto Roa Bastos; 13 июня 1917, Асунсьон, Парагвай — 26 апреля 2005, Асунсьон, Парагвай) — парагвайский поэт и прозаик.

Биография

Отец — индеец гуарани, мать — родом из Португалии. В 1932, сбежав со своими товарищами из школы, ушёл добровольцем на Чакскую войну, где служил на фронте санитаром. В 1945 жил и работал журналистом в Великобритании, Франции, Германии. В 1947 вместе с парагвайским поэтом Эрибом Кампосом Сервера в условиях начавшейся Гражданской войны и политических репрессий переезжает в Буэнос-Айрес. В 1976—1989 — живёт во Франции, после падения диктатуры Стресснера вернулся на родину.

В 1982 был лишён парагвайского гражданства, с 1983 — гражданин Испании.

Умер в 2005 в возрасте 87 лет. Похоронен в семейном пантеоне на кладбище Реколета в Асунсьоне.

Творчество

Свою творческую деятельность Роа Бастос начал в 1940-х гг. в качестве журналиста газеты El País, выходившей в Асунсьоне. Первым крупным произведением Роа Бастоса стал сборник рассказов «Гром среди ветвей», изданный в Аргентине в 1953. Опубликованный вслед за ним роман «Сын человеческий» (1960) не только принес автору признание, но и способствовал подъёму латиноамериканской романистики. Сюжет романа, являющегося сплетением небольших рассказов, посвящён революционным выступлениям парагвайских крестьян, прерванным началом Чакской войны. Устами героев автор говорит о её бессмысленности, так как «руками» Боливии и Парагвая решался конфликт интересов западных стран и США. В 1974 Роа Бастос заканчивает своё наиболее известное произведение — антидиктаторский роман «Я, Верховный», рассказывающий о правлении доктора Хосе Гаспара Родригеса де Франсия — Верховного диктатора Парагвая в 1816—1840 гг. После восстановления в Аргентине в 1976 режима военной диктатуры книга была запрещена, а сам писатель эмигрировал во Францию.

Признание

Лауреат премии Мигель де Сервантес (1989) и других наград.

В 2003 во время лечения на Кубе ему был вручен орден Хосе Марти.

Публикации на русском языке

• «Сын человеческий». — М.: Худ. лит-ра, 1967.
• «Я, Верховный». — М.: Прогресс, 1980.

Ссылки

• [cvc.cervantes.es/actcult/roa/default.htm Аугусто Роа Бастос на сайте Центра Сервантеса]  (исп.)
• [www.elortiba.org/roabastos.html Аугусто Роа Бастос]  (исп.)
• [www.romanistik.uni-mainz.de/hisp/roa/roa_materiales.htm Аугусто Роа Бастос]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Роа Бастос, Аугусто

Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.