Роббинс, Джером

Джером Роббинс
Jerome Robbins
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Профессия:	артист балета, балетмейстер
Гражданство:	США США
Театр:	Нью-Йорк Сити балет
Награды:	«Оскар»

Джером Роббинс (англ. Jerome Robbins; 11 октября 1918 — 29 июля 1998) — американский хореограф и режиссёр. Обладатель совместной премии «Оскар» с Робертом Уайзом.

Биография

Он родился в семье эмигранта под именем Иеремия Вильсон Рабинович. В детстве учился игре на скрипке.

В 1936 году, в возрасте восемнадцати лет, поступил в танцевальную школу. Как танцовщик выступал в комическом амплуа, стал известен в 1942 году после исполнения роли Петрушки в одноимённом балете Игоря Стравинского.

Также работал в мюзиклах. Был требователен к танцовщикам, к их технике и актерской игре. считается, что именно он особо прославил джаз танец в своих балетах и мюзиклах. Первым его балетом стал "Полная свобода " (Fancy Free, 1944) на музыку Бернстайна. Затем обратил на себя внимание "Скрипач на крыше" ( Fiddler on the roof), А звездным часом Роббинса стала " Вестсайдская история" (West Side Story 1957, 1961). Грамотное либретто, динамичный сюжет, интересная хореография, слияние классики и современного танца, экспрессивные движения сделали этот мюзикл известным во всем мире.

После велосипедной аварии в 1990 году и операции на сердце в 1996 году у Роббинса проявились признаки болезни Паркинсона, стал быстро ухудшаться слух. В 1998 году он перенёс обширный инсульт, через два месяца после которого он умер.

Память

Джерому Роббинсу установлен памятник в Сполето, напротив Театро-Нуово.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Джером Роббинс

Отрывок, характеризующий Роббинс, Джером

– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.