Робертс, Рейчел
| Рейчел Робертс | |
| Rachel Roberts | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1953—1980 |
Рейчел Робертс (англ. Rachel Roberts; 20 сентября 1927 — 26 ноября 1980) — британская актриса.
Содержание
Биография
Робертс родилась в уэльском городе Лланелли (графство Кармартеншир) 20 сентября 1927 года. Образование она получила в Уэльском университете, а затем в Королевской академии драматического искусства в Лондоне. В 1950 году она вступила в уэльскую театральную компанию,[1] благодаря которой в 1953 году состоялся её кинодебют.
В первые годы своей кинокарьеры она появлялась в основном эпизодических ролях во многих фильмах, в том числе в «Наш человек в Гаване», с Алеком Гиннессом в главной роли. В 1960 году она стала исполнительницей роли Бренды в фильме «В субботу вечером, в воскресенье утром», за которую она была удостоена своей первой премии «BAFTA».
Три года спустя Линдсей Андерсон пригласил Робертс на роль Маргарет Хэммонд в свой фильм «Такова спортивная жизнь», который принёс ей вторую премию «BAFTA» и номинацию на «Оскар» за «Лучшую женскую роль». Эти две картины являются яркими примерами британской Новой волны. Она снова снялась у Андерсона через десять лет в картине «О, счастливчик!». Следующими приметными её ролями стали Хильдегарда Шмидт в «Убийстве в Восточном экспрессе» и миссис Эпплъярд в картине Питера Уира «Пикник у Висячей скалы».
Актриса дважды была замужем. Её мужьями были актёры Алан Доби (1955—1961) и Рекс Харрисон (1962—1971). Робертс долго переживала второй развод и переехала в Лос-Анджелес, в надежде отвлечься. В США она снялась в нескольких фильмах, среди которых «Грязная игра» (1978) и «Когда звонит незнакомец» (1979). Робертс всё же пару раз возвращалась на родину, появившись там в 1979 году в фильме «Янки», который принёс ей третью премию «BAFTA».
Помимо кино Рейчел Робертс играла и в театре, сначала у себя на родине, а затем в нескольких бродвейских постановках.
По прошествии лет Робертс так и не смогла смириться с разводом, а в 1980 году попыталась вернуть бывшего мужа, но безрезультатно. Актриса стала много пить и страдать из-за постоянных депрессий. В итоге 26 ноября 1980 года она покончила с собой, приняв чрезмерную дозу барбитуратов в своём доме в Лос-Анджелесе.[2]
Избранная фильмография
Награды и номинации
Награды
- 1961 — Премия BAFTA — лучшая женская роль, за фильм «В субботу вечером, в воскресенье утром»
- 1964 — Премия BAFTA — лучшая женская роль, за фильм «Такова спортивная жизнь»
- 1980 — Премия BAFTA — лучшая женская роль второго плана, за фильм «Янки»
Номинации
- 1964 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «Такова спортивная жизнь»
- 1964 — Премия «Золотой глобус» — лучшая женская роль в драме, за фильм «Такова спортивная жизнь»
Напишите отзыв о статье "Робертс, Рейчел"
Примечания
- ↑ Halliwell’s Who’s Who on the Movies. John Walker (ed); HarperCollinsPublishers Ltd. (2003) pg398 ISBN 0-06-053423-0
- ↑ [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?sec=health&res=9B0CEFDE173BF935A35752C0A967948260 Rachel Roberts Ruled a Suicide], The New York Times (6 января 1981). Проверено 17 августа 2008.
Ссылки
- Рейчел Робертс (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [ibdb.com/person.php?id=86880 Рейчел Робертс] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
- [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=5861206 Рейчел Робертс] (англ.) на сайте Find a Grave
|
|||||||||||||
Отрывок, характеризующий Робертс, Рейчел
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
