Роберт Жюмьежский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Жюмьежский
Robert of Jumièges
Архиепископ Кентерберийский
Посвящение 1051
Интронизация неизвестно
Конец правления сентябрь 1052
Предшественник Эдсид
Преемник Стиганд
Умер между 1052 и 1055

Роберт Жюмьежский (англ. Robert of Jumièges; умер около 1070) — епископ Лондона с 1042 года, архиепископ Кентерберийский в 10511052 годах, представитель нормандского элемента в высшем духовенстве англосаксонской монархии в период правления короля Эдуарда Исповедника.



Биография

Роберт был аббатом монастыря Жюмьеж в верхней Нормандии, расположенного недалеко от Руана, столицы Нормандского герцогства. Когда в 1042 году на английский престол вступил Эдуард Исповедник, более 25 лет проживший в Нормандии и не имевший в стране своих предков сколь-либо многочисленных сторонников, он начал проводить политику привлечения в Англию северофранцузского дворянства и духовенства, желая создать себе опору в стране и противовес могущественной англо-датской военно-служилой знати. Кроме того, король Эдуард, будучи глубоко религиозным человеком, вероятно, пытался вдохнуть в английскую церковь очистительный дух клюнийского движения, к этому времени широко распространившегося в континентальной Европе. Одним из главных соратников короля в осуществлении этих задач стал Роберт Жюмьежский, прибывший вместе с Эдуардом в Англию в 1042 году. Уже спустя два года Роберт был избран на пост епископа Лондона, одного из важнейших диоцезов английского государства.

Очевидно, что Роберт был очень близким соратником короля, поскольку уже в 1051 году он стал архиепископом Кентерберийским, примасом церкви Англии. В этом качестве Роберт был одним из лидеров партии англо-нормандской знати, оппозиционной правлению эрла Годвина, фактически узурпировавшего значительную часть королевских прерогатив. В 1051 году Эдуарду удалось добиться изгнания Годвина, что привело к резкому усилению нормандцев при дворе короля. В это же время, вероятно, архиепископ Роберт предпринял, по приказу короля, поездку в Нормандию, связанную с признанием наследником английского престола герцога Вильгельма. Однако уже в 1052 году в Англию с большим флотом вернулся Годвин, который вынудил короля пойти на примирение с ним. По требованию Годвина Эдуард изгнал из страны своих нормандских советников. Роберт Жюмьежский также был смещён с поста архиепископа, объявлен вне закона и изгнан из страны. Новым архиепископом Кентерберийским стал Стиганд, сторонник Годвина и англо-датской аристократии.

Вернувшись в Нормандию, Роберт обратился за поддержкой к папе римскому. Стиганд был назначен без согласия папы и не был рукоположён в архиепископы согласно церковным канонам. Несмотря на то, что папа Лев IX и его преемники неоднократно отлучали Стиганда и требовали возвращения Роберта на пост архиепископа, этого добиться от англосаксонских королей не удалось. Роберт скончался в монастыре Жюмьеж около 1070 года.

Смещение Роберта и его замена Стигандом на посту архиепископа Кентерберийского без санкции папы римского стала одной из причин поддержки, оказанной папством нормандскому завоеванию Англии в 1066 году.

Напишите отзыв о статье "Роберт Жюмьежский"

Литература

Отрывок, характеризующий Роберт Жюмьежский

В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.