Максвелл, Роберт

Роберт Максвелл

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Роберт Максвелл (по свидетельству о рождении чеш. Ján Ludvík Hyman Binyamin Hoch, Ян Людвик Хох; 10 июня 1923, Солотвино (Slatina-Selo), Чехословакия — 5 ноября 1991 года, Атлантический океан близ острова Гран-Канария) — британский медиамагнат и лорд еврейского происхождения.

Биография

Родился в 1923 году в закарпатском посёлке Солотвино, который на тот момент входил в состав Чехословакии. После венгерской оккупации через Румынию и Югославию перебрался во Францию.

С начала Второй мировой войны воевал в рядах Французского иностранного легиона и Чешской дивизии в составе французской армии. В 1940 году прибыл в Великобританию и вступил добровольцем в британскую армию. К апрелю 1944 года был сержантом и командиром батальонного подразделения снайперов.

Участвовал в высадке в Нормандии в составе 3 Королевского пехотного полка, в бою заменил погибшего офицера. За мужество и умелое командование 6 января 1945 года получил звание лейтенанта. 5 марта 1945 года был награждён Военным крестом.

После окончания войны прослужил в армии до 1947 года и вышел в отставку в звании капитана. Большинство его родственников (дед, отец, мать и три сестры) были убиты нацистами в Освенциме в ходе Холокоста.

Один из главных организаторов операции по обеспечению поставки оружия из Чехословакии в Израиль в 1948 году.

Издательский бизнес

После окончания Второй мировой войны Максвелл служил в британской информационной службе в британском секторе оккупированного Берлина. Это позволило ему завязать контакты с немецкими издателями и редакторами. После увольнения с военной службы в 1947, Максвелл начал свой собственный бизнес. Занимался дистрибьюцией в Англии журналов издательства Springer.

Основатель и президент издательства «Пергамон пресс».

В 1964—1970 годах член парламента Великобритании от Лейбористской партии, округ Букингем.

Председатель газетной компании Mirror Group Newspapers с 1984 по 1991.

Председатель издательства Macmillan с 1988 по 1991.

В его империю входили также издатель компьютерных игр Mirrorsoft в Англии и издатель компьютерных игр Spectrum Holobyte в США.

В 1990 Максвелл начал издавать газету The European. В том же 1990 году он участвовал в покупке группой западных инвесторов венгерской газеты Magyar Hírlap.

Деятельность в соцстранах

Максвеллом был опубликован ряд хвалебных биографий и автобиографий лидеров социалистических стран.

В 1985 Максвеллом была опубликована биография Тодора Живкова. В 1987 Живков разрешил Максвеллу создавать в Болгарии совместные предприятия. В прессе Максвелл обвинялся в том, что помогал Тодору Живкову, Андрею Луканову и Огняну Дойнову незаконно вывести крупные суммы государственных средств на заграничные счета.

В 1981 году издательством Максвелла была опубликована автобиография Эриха Хонеккера «Из моей жизни».

В 1983 вышла биография Чаушеску «Николае Чаушеску: строитель современной Румынии и международный государственный деятель.»

В 1985 году под редакцией Максвелла была издана книга избранных речей Войцеха Ярузельского, в которую было включено интервью, взятое Максвеллом у Ярузельского.

Деятельность в СССР

С 1949 года Максвелл сотрудничал с советским издательством Международная книга.

Издательством Pergamon издавались книги избранных речей и статей Брежнева, Суслова, Черненко, Громыко, английский перевод книги «Шахматы — моя жизнь» Анатолия Карпова, книги Виктора Луи «Спорт в Советском Союзе», «Гид автомобилиста по СССР».

Pergamon press был издан английский перевод «Курса теоретической физики» Ландау и Лифшица.

Максвелл был эксклюзивным зарубежным партнером Всесоюзного агентства по авторским правам.

В 1979 году Максвелл предложил ВИНИТИ создать совместное советско-английское предприятие и организовать перевод рефератов всех или по крайней мере наиболее значимых статей с русского на английский для распространения на коммерческой основе на Западе. Также Максвелл хотел организовать базу данных по фактографической информации в области химии, которая была бы конкурентом базам Chemical Abstracts Service.

В 1981 году участвовал в 3-й Московской международной книжной выставке-ярмарке.

Встречался с Брежневым, Черненко, Горбачевым. Хорошо знал Эдуарда Шеварднадзе, Александра Бессмертных, Бориса Панкина, Валентина Павлова.

Участвовал в издании журнала «Наше наследие», который печатался в Англии компанией Максвелла Maxwell Communication Corporation. По некоторым данным, вопросы издания «Нашего наследия», Максвелл обсуждал непосредственно с Михаилом и Раисой Горбачевыми.

Смерть

Погиб при невыясненных обстоятельствах во время прогулки на морской яхте. Похоронен в Иерусалиме на Масличной горе. Вскоре после загадочной гибели Максвелла выяснилось, что им были мошеннически присвоены около 600 млн долларов из пенсионных фондов и капиталов дочерних компаний, вследствие чего под суд попали два его сына и несколько сотрудников.

Награды и почётные звания

• Военный крест (1945)
• Орден «Стара планина» 1 класса. 1983.
• Почётный доктор Московского университета с 1983 года.
• Почётный доктор Нью-Йоркского политехнического института.
• Почётная степень L.L.D., Темпльский университет, 1988.
• Fellow, Имперский колледж Лондона, 1989.

Ссылки

• Иван Мащенко [www.zn.ua/3000/3760/35999/ Медиа-олигарх из Солотвина] // Зеркало недели. — 2002. — № 34 (409) 7 — 13 сентября.
• Леонид Сумароков. [old.nasledie.ru/persstr/persona/symarokov/article.php?art=54 Встречи с интересными людьми. Роберт Максвелл.]
• [zx.clan.su/forum/24-37-1#204 Роберт Максвелл — человек, подаривший нам ZX Spectrum]
• Штейнберг М. Глава 31. Великобритания // Евреи в войнах тысячелетий. — Москва: Гешарим/Мосты культуры, 2004. — С. 227. — 560 с. — ISBN 5932731540.
• [www.kommersant.ru/doc/1351 Роберт Максвелл: заурядный инфаркт в незаурядных обстоятельствах]
• Наталия Геворкян [flb.ru/material.phtml?id=4894 Так был ли Максвелл агентом КГБ?]

Отрывок, характеризующий Максвелл, Роберт

В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.