Робинсон, Ким Стенли

Ким Стенли Робинсон
Kim Stanley Robinson
Ким Стенли Робинсон на 63 Мировом конвенте фантастики (Worldcon) в Глазго, август 2005
Имя при рождении:	Ким Стенли Робинсон
Место рождения:	Уокиган, Иллинойс, США
Род деятельности:	писатель-фантаст
Годы творчества:	1976 —
Жанр:	научная фантастика
Язык произведений:	английский
Премии:	Премия Хьюго (1994, 1997), Премия Небьюла (1986, 1993, 2012)
[www.kimstanleyrobinson.info (неофициальный сайт) eng]
[www.lib.ru/INOFANT/ROBINSON_K/ Произведения на сайте Lib.ru]

Ким Стенли Робинсон (англ. Kim Stanley Robinson); (23 марта 1952, Уокиган, Иллинойс, США) — американский писатель-фантаст, возможно, наиболее известный своей Марсианской трилогией, удостоившейся нескольких премий, в том числе премий «Хьюго» и «Небьюла». Признается многими как один из величайших ныне живущих писателей, работающих в жанре научной фантастики.

Биография

Ким Стэнли Робинсон родился в Уокиган, штат Иллинойс и вырос в Южной Калифорнии. В 1974 году получил степень Бакалавра по литературе в Калифорнийском университете Сан-Диего, а в 1975 году степень магистра по английскому языку и литературе в Бостонском университете. В студенческие годы оформились антикапиталистические и левые взгляды Робинсона; в Калифорнийском университете в Сан-Диего среди его преподавателей был литературный критик-неомарксист Фредерик Джеймисон, который обратил его внимание на творчество Филипа Дика. В 1982 году он защищает в Калифорнийском университете Сан-Диего кандидатскую диссертацию на тему «Романы Филипа Дика» (The Novels of Philip K. Dick), которая была затем опубликована в 1984 году.

Личная жизнь

В 1982 году писатель женился на Лизе Хоуланд Новелл (Lisa Howland Nowell), ученая-химик по проблемам окружающей среды. У них двое сыновей. К. С. Робинсон жил в Вашингтоне, в Калифорнии, и в течение 1980-х годов несколько лет в Швейцарии. На сегодняшний день проживает в городе Дэвис, Калифорния.

Писатель является страстным альпинистом, что не раз проявилось в его художественных произведениях, прежде всего в романах «Антарктида», «Сорок знамений дождя», «Побег из Катманду» и в Марсианской трилогии.

Жанр и стилистика произведений

Стилистика К. С. Робинсона, в зависимости от рассматриваемых работ, называлась критиками то «литературная научная фантастика» (literary science fiction), то «твёрдая научная фантастика» (hard science fiction), то «историческая научная фантастика» (historical science fiction). Тем не менее сам автор характеризует себя просто как «романист». По затрагиваемым в его произведениях темам и проблемам, общую жанровую направленность К. С. Робинсона можно характеризовать как «эко-социальная научная фантастика».

Основные темы произведений

Тематика работ К. С. Робинсона многогранна: экология и современная эко-политика (романы Антарктида, Сорок знамений дождя); колонизация и терраформирование Марса (Марсианская трилогия); альтернативная история и буддийская философия (роман Годы риса и соли); история научных открытий и роль этих открытий в будущем (роман Сон Галилея).

Тем не менее, несмотря на множество затрагиваемых К. С. Робинсоном тем, основная проблематика его произведений, начиная с принесшей ему первую известность Калифорнийской трилогии, формируется вокруг трех направлений: экология и устойчивое развитие, социальная роль ученого, формирование альтернативных социо-экономических и политических систем.

Экология и устойчивое развитие

Экологические проблемы и проблемы устойчивого развития содержащиеся практически во всех его романах могут быть по праву признаны краеугольным камнем творчества К. С. Робинсона. В более узком смысле, основные размышления писателя формируются вокруг возможной экологической организации будущего общества. Так например Калифорнийская трилогия повествует о взаимодействии техники и природы и подчеркивает необходимость баланса между двумя возможными крайностями — сверхтехничность и полное отсутствие техники. В «Марсианской трилогии» поселенцы Марса делятся в большинстве своем на два противоборствующих лагеря — сторонников и противников терраформирования красной планеты — стоит ли придать Марсу облик и экосферу Земли или сохранить его естественную экосистему нетронутой; в то же время марсианский конфликт переплетается с необратимыми экологическими катастрофами на самой Земле. В серии «Столичная наука» проблема экологических катастроф и глобального потепления является основной тематикой романов.

Общественная роль учёного

Помимо экологических проблем творчеству К. С. Робинсона характерны размышления над ролью и функциями науки, и ученого в частности, в обществе; его гражданский, социальный и моральный долг и ответственности. В отличие от большинства произведений научной фантастики, где ученые представлены как героические путешественники и первооткрыватели, К. С. Робинсон рисует своего ученого-героя не только и не столько как первопроходца науки, но в первую очередь как общественного и политического деятеля. Наиболее ярко это проявляется в «Марсианской трилогии» где особый упор делается на ученых несущих, с одной стороны, ответственность за свои открытия и их возможные последствия, и с другой, на ученных не только способных, но и порой вынужденных принимать участие в политической и экономической жизни новой планеты. Автор склоняется, таким образом, к размышлениям об ученых как группе людей наиболее подходящих для управления обществом и для решения наиболее важных политических, экономических, социальных и экологических проблем.

Социоэкономическая и политическая стабильность

Практически подавляющему большинству работ К. С. Робинсона характерны размышления о политических и социо-экономических формах, которые будущее общество может принять. Изображая зачастую своих героев в атмосфере борьбы с экономической и политической гегемонией крупных корпораций, фантаст задумывается о возможных альтернативах современной демократии и экономической системе капитализма. Тем не менее, несмотря на частую критику духа индивидуализма и предпринимательства и нередкое использование антикапиталистических идей неомарксизма, анархизма и синдикализма, фантаст не столько критикует современную политическую систему, сколько пытается представить возможные альтернативы и решения, находящиеся порой на стыке множества из существующих на сегодняшний день политических и экономических концепций. В то же время, проводя подобные «социально-фантастические эксперименты», К. С. Робинсон старается избегать утрированной утопичности или антиутопичности повествования, оставаясь в рамках возможных социальных и политических сценариев; этому во многом способствует и использование им уже существующих научных экономических и социально-политических теорий и гипотез.

Особенно ярко тематика развития политической системы будущего проявилась в «Марсианской трилогии», где первооткрыватели красной планеты находятся в похожих, до некоторой степени, условиях что и пионеры Дикого Запада в период заселения Америки; с их любовью к свободе и отсутствию каких-либо границ, как то территориальных, так и политических и социальных. К. С. Робинсон продолжает в этом контексте свои размышления о создании жизнеспособной модели политической и экономической организации заселяемых новых миров. Сходные по духу мысли прослеживаются и в Калифорнийской трилогии, с её тремя возможными альтернативными развитиями округа Ориндж. В романе Годы риса и соли, на фоне противоборства между двумя крупными цивилизациями — азиатской и арабской, чьи социальные и политические формы во многом определены культурным и религиозным наследиями, писатель пытается изобразить возможные альтернативные социальные и политические модели государственности, представленные индийской Лигой Траванкора и индейской лигой Ходеносаунэ.

Основные произведения

Трилогии

Калифорнийская трилогия

«Калифорнийская трилогия» (Californias Trilogy) также известна как Трилогия округа Ориндж (Orange County trilogy) или «Три Калифорнии» (Three Californias Trilogy). В трилогию входят романы Дикий берег (The Wild Shore, 1984), Золотое побережье (The Gold Coast, 1988) и У кромки океана (Pacific Edge, 1988). Не являясь трилогией в традиционном смысле слова, когда повествование связано общностью излагаемой истории, эти книги повествуют о трех возможных вариантах будущего Калифорнии.

«Дикий берег» изображает Калифорнию пережившую, как и вся Америка, ядерную войну и борющуюся за возвращение к цивилизации. «Золотое побережье» представляет нам будущую сверх-индустриализированную Калифорнию одержимую новыми технологиями и раздираемую на части войной между террористами и производителями оружия. «Рубеж тихого океана» рисует будущую Калифорнию где экологически чистое производство и забота об окружающей среде стали нормой и шрамы прошлого стали постепенно затягиваться.

Несмотря на кажущуюся несвязанность между собой повествований, все три книги пронизаны одной общей идеей. Если в первом романе человечество страдает от нехватки технологий, а во втором мы видим человечество страдающее от злоупотребления технологиями (сопровождающиеся экологическими катаклизмами), то третий роман описывает возможный компромисс между двумя крайностями. Хоть и являясь в определенной степени утопией, повествование третьей книги остается тем не менее трагическим и полным конфликтов. Всем трем книгам присущи общие герои, что позволяет проследить складывание их судеб в трех альтернативных сюжетных линиях.

Марсианская трилогия

«Марсианская трилогия» (Mars trilogy) является самой известной и самой обширной работой К. С. Робинсона, которая рассматривает проблему колонизации Марса. Патриарх мировой фантастики Артур Кларк характеризовал это произведение как «лучший когда либо написанный роман о колонизации Марса… обязательный для прочтения колонистам будущих веков». Сама трилогия является результатом научного увлечения и пятнадцатилетнего изучения Марса К. С. Робинсоном и его очарования этой планетой на протяжении всей жизни.

Название каждого из томов — «Красный Марс» (Red Mars, 1992), «Зеленый Марс» (Green Mars, 1993), «Голубой Марс» (Blue Mars, 1996) — характеризует изменения которые претерпевает планета в ходе человеческой колонизации. Трилогия начинается в 2027 году с создания первого поселения на Марсе группой ученых и инженеров отправленных с Земли и продолжается на протяжении следующих 200 лет заселения красной планеты. К концу повествования Марс становится густонаселённой планетой подвергнувшейся терраформированию и переживший множество политических, социальных и экономических кризисов. Судьбы множества героев и нескольких поколений переселенцев переплетаются на протяжении всей трилогии.

Большое количество научных, социальных, политических, экологических и экономических проблем подробно раскрыты автором и получают новое развитие по ходу повествования. Очевидное очарование перед наукой и техникой не мешают писателю переплетать этот интерес с размышлениями о фундаментальных человеческих ценностях. Проблематика которой фантаст придает особое внимание варьируется таким образом от экологии и устойчивого развития до моральной и гражданской ответственности ученого и создания новой государственности и стабильной социо-политической системы на колонизируемой планете.

Марсиане

Созданный как дополнение к «Марсианской трилогии», сборник «Марсиане» (The Martians, 1999) представляет из себя собрание коротких историй, где среди главных героев мы находим многих персонажей трилогии. Действие каждого из рассказов происходит до, во время или после событий, описанных в трилогии. В данный сборник также включены «Конституция Марса» и поэтические произведения, типичные для граждан Марса.

Столичная наука

«Столичная наука» (Science in the Capital) не является трилогией как таковой, но серией из трех книг объединенных общей проблематикой экологических катастроф и глобального потепления планеты. Серия «Столичная наука» включает в себя три романа: Сорок знамений дождя (Forty Signs of Rain, 2004), Пятьдесят градусов ниже нуля (Fifty Degrees Below, 2005) и Шестьдесят дней и после (Sixty Days and Counting, 2007). В контексте поведения нескольких служащих Национального научного фонда и близких им людей в романах исследуются последствия глобального потепления на планете. Интерес писателя к буддийской философии проявляется в романах в сопоставление реакций и поведения представителей Кхембалунга, вымышленного буддийского островного микрогосударства в дельте Ганга находящегося под угрозой полного уничтожения поднимающимся уровнем моря, и представителей Вашингтона.

Романы

Антарктида

Роман «Антарктида» (Antarctica, 1997) очень близок по духу к «Марсианской трилогии». Как следует из названия, местом действия является Антарктида в недалеком будущем где, в контексте экологической, политической и научной проблематики, писатель продолжает свои размышления о хрупкости социо-экологического равновесия и роли и ответственности ученого в обществе. Многие из описываемых в романе событий были продиктованы настороженностью фантаста в контексте истекающего на тот момент Договора об Антарктиде и его озабоченностью угрозой разграбления природных ресурсов и разрушения окружающей среды «белого континента» ради экономических интересов крупных компаний и государств.

Годы риса и соли

Роман «Годы риса и соли» (The Years of Rice and Salt, 2002), являясь фактически написанным в стиле альтернативной истории, стилистически построен вокруг буддийской концепции реинкарнации, переплетая, таким образом, — помимо уже свойственной автору тематики социальной и политической стабильности — философские размышления о детерминизме человеческого поведения.

Исходной точкой альтернативного повествования является 1405 год, когда после пандемии чумы, известной как Чёрная смерть, в середине XIV века погибло не 30, а 99 процентов всего населения Европы. Обезлюдевшие европейские территории были уже несколько десятилетий спустя заселены арабами. На фоне альтернативной геополитической ситуации, К. С. Робинсон прослеживает, на протяжении почти шести веков (до 2002 года), складывание двух крупнейших цивилизаций, азиатской (с китайской гегемонией) и арабской; отсюда и название романа.

В то же время концептуальную необычность роману придает факт того, что само повествование изложено «от лица» нескольких душ принадлежащих к одному и тому же джати, реинкарнирующихся на протяжении более чем десяти поколений. Данное построение романа позволяет автору проследить ход альтернативной истории через века и разные континенты, сохраняя при этом всего несколько главных героев. На фоне меняющихся эпох философское наполнение романа складывается из размышлений героев о смысле своего существования, о своем предназначении и о возможности борьбы с судьбой, законами мироздания и дхармой.

Помимо прочего, в романе ярко и подробно описаны различные культурные традиции, религиозные учения и философские направления: Буддизм; Ислам; китайская культура; индийская культура; возможная культура и социальный строй американских индейцев, не завоеванных европейцами.

Сон Галилея

«Сон Галилея» (Galileo’s Dream, 2009) опубликован в августе 2009 года в Англии; и затем в декабре 2009 года в США. В романе причудливым образом переплетается жизнь и открытия Галилео Галилея, живущего в Италии первой половины 17 века и его ночные «путешествия» на Галилеевы спутники Юпитера, какими они будут в 31 веке, со своими проблемами и конфликтами. В «Сне Галилея» писатель продолжает проблематику ставшей уже лейтмотивом большинства его произведений — роль и место ученого в обществе и его моральный долг.

2312

Роман «2312» (2312, 2012) получил премию «Небьюла» за лучший роман года. Действие романа разворачивается в 2312 году когда человеческая раса уже заселила всю солнечную систему. Сван Эр Хонг (Swan Er Hong), художник и бывший дизайнер астероидных террариумов, из города Терминатор на Меркурии, узнает о внезапной смерти своей бабушки Алекс, которая была очень влиятельна среди жителей Терминатора. Сван решает узнать больше о жизни Алекс и отправляется на Ио, луну Юпитера, чтобы встретиться с Вангом, специалистом квантовых компьютеров. В это же время, город Терминатор был разрушен атакой астероида искусственного происхождения. В ходе своего путешествия по солнечной системе, Сван узнает все больше о серии заговоров, окружающих загадку смерть Алекс и разрушения её родного города.

Роман получил довольно позитивную критику . Помимо выигранной премии Небьюла, в 2012 году роман также был в числе претендетов на премию BSFA и упомянут в почетном листе премии Джеймса Типтри-младшего. В 2013 году он был номинирован на премию Хьюго как лучший роман, и был претендентом премии Артура Кларка.

Шаман

Действие романа «Шаман» (Shaman, 2013) происходит во время последней ледниковой эпохи и повествует историю молодого ученика-шамана из племени ранних европейский современных людей. Сам текст романа точно не говорит о географических или хронологических рамках повествования, так как речь ведется от прямого лица самих персонажей которые не имеют современного нам представления о мире. Тем не менее, К.С.Робинсон отметил что действие происходит 32 тыс. лет назад на юге современной Франции, и что пещера упомянутая в романе — это пещера Шове, известная своими наскальными доисторическими рисунками.

Аврора

Роман «Аврора» (Aurora, 2015) рассказывает историю корабля поколений запущенного в 2545 году с Сатурна к звезде Тау Кита для создания человеческой колонии и о возвращении к Земле после провала миссии. Повествование в романе ведется от лица компьютерного искусственного интеллекта звездного корабля. Роман получил положительные критические отзывы.

Одними из основных тем романа являются проблемы жизни на борту корабля поколений, искусственный интеллект и возможность межзвездных путешествий. К.С.Робинсон отметил что в процессе подготовки романа он сотрудничал с Кристофером МакКэйем (Christopher McKay), с которым был знаком еще со времени написания “Марсианской Трилогии”, и со сотрудниками НАСА.

Повести, рассказы и сборники

Повести

• Айсхэндж (Icehenge, 1984) повествует историю открытия на Плутоне памятника изо льда, по форме напоминающего земной Стоунхэндж. Близок по духу к написанной позднее Марсианской трилогии, хотя само повествование представлено в более темных и антиутопичных тонах.
• Память белизны (The Memory of Whiteness, 1985) описывает обучение музыканта игре на фантастическом и уникальном музыкальном инструменте и его последующее путешествие по солнечной системе. В романе порой можно проследить многие из идей, получивших своё дальнейшее развитие в Марсианской трилогии, несмотря на то что действие самого романа происходит много столетий спустя после покорения Марса.
• Короткое и острое потрясение (A Short, Sharp Shock, 1990) — одна из немногих повестей написанная К. С. Робинсоном в стиле фэнтэзи и повествующая о потерявшем память человеке, путешествующем по загадочным землям в поисках женщины, которую он видел в обрывках своей памяти.

Рассказы и сборники

Первые два рассказа К. С. Робинсона были опубликованы в Orbit-18 в 1976 году. Большинство рассказов фантаста изданы в сборниках Планета на столе (The Planet on the Table, 1986), Переделывая историю (Remaking History, 1991), Мечты о Вайнланде (Vinland the Dream, 2001) и уже упоминавшегося «Марсиане» (The Martians, 1999). Четыре юмористические повести рассказывающие о злоключениях американских беженцев в Непале были опубликованы в сборнике Побег из Катманду (Escape from Kathmandu, 1989). 1 августа 2010 года издательством Night Shade Books был издан сборник «Лучшие произведения Кима Стэнли Робинсона» (The Best of Kim Stanley Robinson).

Нехудожественные произведения

Помимо художественных произведений К. С. Робинсона стоит упомянуть и другие его работы, в том числе опубликованную в 1984 года в издательстве UMI Research Press диссертацию «Романы Филипа Дика» (The Novels of Philip K. Dick) и изданную под его руководством антологию Первобытное будущее: Новые Экотопии (Future Primitive: The New Ecotopias, 1994) к которой он также написал предисловие. Также К. С. Робинсон написал предисловие «Физический пейзаж» (The Psychic Landscape) к антологии «Paragons: Twelve Master Science Fiction Writers Ply Their Craft» (1996).

К. С. Робинсон также автор нескольких статей о климатических изменениях и научной фантастике для «The Washington Post» и «New Scientist».

Премии

Произведения К. С. Робинсона номинировались более 30 раз и были удостоены 19 крупных премий за работы в области научной фантастики. В общей сложности, по данным сайта «Worlds without end», в статистике самых известных премий в области научной фантастики и фэнтэзи К. С. Робинсон занимает второе место по количеству номинаций и третье место по полученным премиями среди всех мировых фантастов..

• Премия Хьюго

«Зеленый Марс» — Green Mars (1994)

«Голубой Марс» — Blue Mars (1997)

• Премия Небьюла

«Слепой Геометр» — The Blind Geometer (1986)

«Красный Марс» — Red Mars (1993)

«2312» — 2312 (2012)

• Всемирная премия фэнтези

«Черный воздух» — Black Air (1983)

• Мемориальная Премия Джона Кэмпбелла

«У кромки океана» — Pacific Edge (1991)

• Премия Локус

«Дикий берег» — The Wild Shore (1985)

«Короткое и острое потрясение» — A Short, Sharp Shock (1991)

«Зеленый Марс» — Green Mars (1994)

«Голубой Марс» — Blue Mars (1997)

«Марсиане» — The Martians (2000)

«Годы риса и соли» — The Years of Rice and Salt (2003)

• British SF Award

«Золотое побережье» — «The Gold Coast» (1990)

• Ignotus Awards

«Красный Марс» — Red Mars (1997)

«Зеленый Марс» — Green Mars (1998)

• Seiun Award

«Красный Марс» — Red Mars (1999)

• Asimov's Reader Poll

«Слепой геометр» — The Blind Geometer (1987)

• Science Fiction Chronicle Reader Awards

«Черный воздух» — Black Air (1984)

'Vinland the Dream" (1992)

Экранизации

На сегодняшний день ни одно из произведений К. С. Робинсона не было экранизировано. Тем не менее, ввиду большого успеха «Марсианской трилогии» права на её экранизацию были приобретены Д. Камероном,, который планировал снять пятичасовой мини-сериал под руководством М.Кулидж,, но затем он отказался от этой идеи. Позднее Гэйл Хард также планировал производство подобного минисериала для канал Sci-Fi Channel, но этот проект так и остался нереализован. В 2008 году Дж. Хэнслейг планировал создание телевизионного минисериала, основанного на романе «Красный Марс».

Согласно The Hollywood Reporter в декабре 2015 года Spike TV заказал производство 10 серий сериала на основе Марсианской Трилогии. Сценаристом должен будет выступить Д. М. Стражински (известный по сериалу «Восьмое чувство»). Он также будет и исполнительным продюсером вместе с Винс Жерадис/Vince Gerardis (продюсер сериала Игра престолов). Сам К. С. Робинсон должен выступить консультантом во время съемок. Съемки должны были начаться летом 2016 года и выход серий был запланирован на январь 2017. По данным на март 2016 года, вслед за уходом шоураннера Питера Ноа/Peter Noah, проект сериала был временно приостановлен. В этоже время, к продюсерской команде также добавился Грег Яйтанс (лауреат премии «Эмми», известный как режиссёр таких сериалов как «Доктор Хаус», «Остаться в живых», «Побег», «Герои» и т. д.).

Переводы на русский язык

Помимо Калифорнийской трилогии (опубликована в 1997 году в серии «Миры Кима Стэнли Робинсона») принесшей автору первую известность и славу, на русский язык были переведены всего несколько рассказов и повестей, в том числе «Слепой геометр», «История ХХ века, с иллюстрациями», «Прогулка по хребту»; и рассказы «Крученый мяч на Марсе» и «Половой диморфизм» из сборника «Марсиане».

• «Прогулка по хребту» (Ridge Running, 1984) — перевод на русский существует только в электронной версии.
• «История ХХ века, с иллюстрациями» (A History of the Twentieth Century, With Illustrations, 1984) — перевод на русский существует только в электронной версии.
• «Слепой геометр» (The Blind Geometer, 1986) — журнал «Если», 1994, № 10.
• Из сборника рассказов «Марсиане»

«Крученый мяч на Марсе» (Arthur Sternbach Brings the Curveball to Mars, 1999) — антология «Научная фантастика. Ренессанс», Азбука-классика, 2007, стр. 15-29. ISBN 978-5-91181-535-6.

«Половой диморфизм» (Sexual Dimorphism, 1999) — антология «Научная фантастика. Возрождение», Азбука-классика, 2008, стр. 384—404. ISBN 978-5-91181-816-6.

• Калифорнийская трилогия (трилогия издана в серии „Миры Кима Стэнли Робинсона“, 3 тома, Полярис, 1997 год).

Том 1, „Дикий берег“ (The Wild Shore, 1984) — ISBN 5-88132-285-1

Том 2, „Золотое побережье“ (The Gold Coast, 1988) — ISBN 5-88132-286-X

Том 3, „У кромки океана“ (Pacific Edge, 1990) — ISBN 5-88132-288-6

• «2312» (издательство АСТ, 2015 год)— ISBN 978-5-17-079626-7

Библиография

Трилогии

• «Калифорнийская трилогия» (Three Californias Trilogy)

«Дикий берег» (The Wild Shore, 1984) ISBN 0-312-89036-2

«Золотое побережье» (The Gold Coast, 1988) ISBN 0-312-89037-0

«У кромки океана» (Pacific Edge, 1990) ISBN 0-312-89038-9

• «Марсианская трилогия» (Mars trilogy)

«Красный Марс» (Red Mars, 1992) ISBN 0-553-56073-5

«Зеленый Марс» (Green Mars, 1993) ISBN 0-553-57239-3

«Голубой Марс» (Blue Mars, 1996) ISBN 0-553-57335-7

• «Столичная наука» (Science in the Capital)

«Сорок знамений дождя» (Forty Signs of Rain, 2004) ISBN 0-553-58580-0

«Пятьдесят градусов ниже нуля» (Fifty Degrees Below, 2005) ISBN 0-553-58581-9

«Шестьдесят дней и после» (Sixty Days and Counting, 2007) ISBN 0-553-58582-7

Романы

• «Слепой геометр» (The Blind Geometer, 1986) ISBN 0-8125-0010-5
• «Антарктида» (Antarctica, 1997) ISBN 0-553-57402-7
• «Годы риса и соли» (The Years of Rice and Salt, 2002) ISBN 0-553-10920-0
• «Сон Галилея» (Galileo’s Dream, 2010) ISBN 0-00-726031-8
• «2312» (2312, 2012) ISBN 978-0-316-09812-0
• «Шаман» (Shaman, 2013) ISBN 9780316098076
• «Аврора» (Aurora, 2015) ISBN 9780316098106

Повести

• «Айсхэндж» (Icehenge, 1984) ISBN 0-312-86609-7
• «Память белизны» (The Memory of Whiteness, 1985) ISBN 0-312-86143-5
• «Короткое и острое потрясение» (A Short, Sharp Shock, 1990) ISBN 0-553-57461-2

Сборники

• «Планета на столе» (The Planet on the Table, 1986) ISBN 0-8125-5237-7
• «Побег из Катманду» (Escape from Kathmandu, 1989) ISBN 0-312-87499-5
• «Переделывая историю» (Remaking History, 1991) ISBN 0-312-89012-5
• «Марсиане» (The Martians, 1999) ISBN 0-553-57401-9
• «Мечты о Вайнланде» (Vinland the Dream, 2001) ISBN 0-00-713404-5
• «Лучшие произведения Кима Стэнли Робинсона» (The Best of Kim Stanley Robinson, 2010) ISBN 1-59780-184-4

Рассказы

• [www.infinityplus.co.uk/stories/history.htm «A History of the Twentieth Century, with Illustrations»] (in: Vinland the Dream, originally published in Isaac Asimov's Science Fiction Magazine, 1991, revised for Remaking History)
• «A Martian Childhood»
• «A Martian Romance» (in The Martians)
• «A Sensitive Dependence on Initial Conditions» (in Vinland the Dream)
• «A Transect»
• «An Argument for the Deployment of All Safe Terraforming Technologies» (in The Martians),
• «Arthur Sternbach Brings the Curveball to Mars» (in The Martians),
• «Before I Wake» (in Remaking History)
• «Big Man in Love» (in The Martians)
• «Black Air» (in Vinland the Dream; originally published in The Magazine of Fantasy and Science Fiction, 1983)
• «Coming Back to Dixieland» (in Vinland the Dream; originally published in Orbit 18)
• «Coyote Makes Trouble» (in The Martians)
• «Coyote Remembers» (in The Martians)
• «Discovering Life» (in Vinland the Dream and in The Martians)
• «Down and Out in the Year 2000»
• «Enough is as Good as a Feast» (in The Martians',
• «Escape from Kathmandu» (in Escape from Katmandu)
• «Exploring Fossil Canyon» (in The Martians)
• «Festival Night»
• «Four Teleological Trails» (in The Martians)
• «Glacier» (in Remaking History)
• «Green Mars» (in The Martians)
• «If Wang Wei Lived on Mars and Other Poems» (in The Martians)
• «Jackie on Zo» (in The Martians)
• «Keeping the Flame» (in The Martians)
• [www.flurb.net/4/4robinson.htm «Kistenpass»]
• «Maya and Desmond» (in The Martians)
• «Mercurial» (in Vinland the Dream; originally published in Universe 15),
• «Michel in Antarctica» (in The Martians)
• «Michel in Provence» (in The Martians)
• «Mother Goddess of the World» (in Escape from Katmandu)
• «Muir on Shasta» (in Vinland the Dream)
• «Odessa» (in The Martians)
• «On the North Pole of Pluto»
• «Our Town»
• «Purple Mars» (in The Martians)
• «Remaking History» (in Remaking History and Vinland the Dream originally published in What Might Have Been, edited by Gregory Benford and Martin H. Greenberg)
• «Ridge Running» (in Vinland the Dream; originally published in The Magazine of Fantasy and Science Fiction, 1984 edition)
• «Salt and Fresh» (in The Martians)
• «Saving Noctis Dam» (in The Martians)
• «Sax Moments» (in The Martians)
• «Selected Abstracts from The Journal of Aerological Studies» (in The Martians)
• «Sexual Dimorphism» (in The Martians)
• «Some Work Notes and Commentary on the Constitution by Charlotte Dorsa Brevia» (in The Martians)
• «Stone Eggs» (in Vinland the Dream; originally published in Universe 13)
• «The Archaeae Plot» (in The Martians)
• «The Blind Geometer»
• «The Constitution of Mars» (in The Martians)
• «The Disguise» (in Vinland the Dream; originally published in Orbit 19),
• «The Kingdom Underground» (in Escape from Katmandu)
• «The Lucky Strike» (in Vinland the Dream; originally published in Universe 14)
• «The Lunatics»
• «The Memorial»
• «The Part of Us That Loves» (in Remaking History)
• «The Return from Rainbow Bridge»
• «The Translator» (in Remaking History)
• «The True Nature of Shangri-La» (in Escape from Katmandu)
• «The Way the Land Spoke to Us» (in The Martians)
• «To Leave a Mark»
• «Venice Drowned» (in Vinland the Dream; originally published in Universe 11)
• «Vinland the Dream» (in Vinland the Dream; originally published in Remaking History)
• «What Matters» (in The Martians)
• «Whose 'Failure of Scholarship'?»
• «Zürich»

Нехудожественные произведения

• «Романы Филипа Дика» (The Novels of Philip K. Dick, 1984) ISBN 0-8357-1589-2
• Предисловие к Первобытное будущее: Новые Экотопии (Future Primitive: The New Ecotopias, 1994) ISBN 0-312-86350-0
• «Физический пейзаж» (предисловие) в (The Psychic Landscape in «Paragons: Twelve Master Science Fiction Writers Ply Their Craft», 1996) ISBN 0-312-15623-5

Газетные статьи

• [www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2009/07/17/AR2009071702018.html K.S.Robinson, «Return to the Heavens, for the Sake of the Earth»] в «The Washington Post», 19.06.2009 (на англ.)
• [www.newscientist.com/article/mg20327263.200-science-fiction-the-stories-of-now.html?full=true K.S.Robinson, «Science fiction: The stories of now»] в «New Scientist», 16.09.2009 (на англ.)

Ссылки

• [www.kimstanleyrobinson.info Неофициальный сайт К. С. Робинсона] (на англ.)

Об авторе

• [www.lib.ru/INOFANT/ROBINSON_K/ Робинсон, Ким Стенли] в библиотеке Максима Мошкова
• [fantlab.ru/autor414 Библиография К. С. Робинсона] на FantLab.Ru
• [www.isfdb.org/cgi-bin/ea.cgi?Kim_Stanley_Robinson К. С. Робинсон] на Internet Speculative Fiction Database (на англ.)
• [www.iblist.com/author508.htm К. С. Робинсон на Internet Book List] (на англ.)
• [www.darkwaves.com/newsfch/Authors/R/Kim_Stanley_Robinson/ К. С. Робинсон на Darkwaves: The Speculative Fiction Clearing House] (на англ.)
• [www.sfsite.com/lists/ksr.htm Краткое описание романов К. С. Робинсона] (на англ.)

Награды и номинации

• [www.locusmag.com/SFAwards/Db/NomLit111.html#4366 К. С. Робинсон на The LOCUS Index to SF Awards] (на англ.)
• [www.worldswithoutend.com/author.asp?ID=42#books Полный лист победителей и номинантов научно-фантастических наград] (на англ.)

Интервью

• [www.locusmag.com/1997/Issues/09/KSRobinson.html Интервью с К. С. Робинсон, сентябрь 1997] для журнала «Locus Magazine» (на англ.)
• [www.locusmag.com/2002/Issue01/KSR.html Интервью о романе «Годы риса и соли», январь 2002] для журнала «Locus Magazine» (на англ.)
• [books.guardian.co.uk/departments/sciencefiction/story/0,6000,1569830,00.html Интервью «Будущее время», 14.09.2005] в «Guardian» (на англ.)
• [www.locusmag.com/2007/Issue04_Robinson.html Интервью «Колоть дрова, носить воду» (о теме экологии в произведениях К. С. Робинсона), апрель 2007] для журнала «Locus Magazine» (Фотография фантаста была опубликована на обложке номера). (на англ.)
• [bldgblog.blogspot.com/2007/12/comparative-planetology-interview-with.html «Сравнительная планетология: интервью с К. С. Робинсоном», 19.12.2007] большое интервью на BLDGBlog (на англ.)
• [shareable.net/blog/galileos-dream Интервью о романе «Мечта Галилея», 11.04.09] на «Shareable» (на англ.)
• [web.archive.org/web/20020418130058/www.planetary.org/html/mmp/artis/robik/robik70.htm Интервью К. С. Робинсона] для «The Planetary Society» (на англ.)
• [www.lookatme.ru/mag/people/experience/213793-2312-interview «Вся научная фантастика — политическая»: Фантаст Ким Стэнли Робинсон об ошибках капитализма и гендерной революции.] Интервью для сайта Look At Me, апрель 2015

Аудиоинтервью

• [www.hour25online.com/Hour25_Previous_Shows_2001-6.html#kim-stanley-robinson_2001-06-15 Аудиоинтервью с К. С. Робинсоном от 15.06.2001] на Hour25 (на англ.)
• [www.itconversations.com/shows/detail935.html Аудиоинтервью о серии «Столичная наука», 10.01.2006] на «IT Conversations» (на англ.)
• [www.scifidimensions.com/main/2008/04/15/the-scifidimensions-podcast-5/ Аудиоинтервью о серии «Столичная наука», 04.10.2008] на «SciFiDimensions Podcast» (на англ.)
• [www.thefutureandyou.libsyn.com/february_18_2009_episode Аудиоинтервью из серии «Будущее и ты», 18.02.2009] — (К. С. Робинсоном рассказывает о своем представление будущего) (на англ.)

Видеовыступления

• [www.youtube.com/watch?v=ttD5GLlEbZ0 «Prisoners of Gravity: Ecology», 22.04.1993] (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=ECMgNVk5z2I «Prisoners of Gravity: Utopia», 18.03.1993] (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=PAu5PD4OS-w «UCSD Guestbook: Kim Stanley Robinson», июль 2000] интервью для «UCSD Guestbook», Калифорнийский университет Сан Диего (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=eueCR1KvdBM K.S.Robinson, Greg Bear and Gordon Van Gelder, июль 2007] интервью после The Pacific Northwest’s Premiere Science Fiction and Fantasy Convention, 30 (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=R-jz86gMiHw "Climate Change ", 11.12.2007] выступление на «Google Tech Talks» (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=fZHh70xpi-M «Scalable City: Literature Talk», 03.12.2008] конференция в Калифорнийском университете Сан Диего (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=vaIR2Y0eZyM «Sustainable Actions for a Sustainable Future», май 2009] выступление на «Public Affairs Conference», Missouri State University (на англ.)
• [www.viddler.com/explore/walden5/videos/10/ Четыре интервью с К. С. Робинсоном, июнь 2009] (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=zYXZQvUIqPg «We Are Living in a Science Fiction Novel We All Collaborate On», 29.01.2010] выступление на «Ecology and the Humanities», Institute at Duke (на англ.)
• [www.youtube.com/view_play_list?p=269A603280F5A6BB «Science, Religion, Ideology», 29.01.2010] конференция в Duke University (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=-Ozv0B64SYY «Galileo Between Science, Science Studies and Science Fiction», май 2010] конференция о романе «Мечта Галилея», Калифорнийский университет Сан Диего (на англ.)

Любительские видео

• [www.youtube.com/watch?v=qvpspDVY-u4 «Escape from Katmandu», 11.03.2010] любительское видео по одноименному сборнику рассказов (на англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=cgsNL6v3ZoY «Red Mars», 14.10.2008] любительское видео по одноименному роману (на англ.)

Отрывок, характеризующий Робинсон, Ким Стенли

– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.