Робинсон, Смоки

Смоки Робинсон Smokey Robinson
Основная информация
Полное имя	William Robinson, Jr.
Дата рождения	19 февраля 1940(1940-02-19) (84 года)
Место рождения	Детройт
Годы активности	1955 — наст. время
Страна	США США
Профессии	певец, продюсер
Жанры	R&B, соул
Коллективы	The Miracles
Лейблы	Motown Records

Смоки Робинсон (англ. Smokey Robinson, настоящее имя Вильям Робинсон младший, англ. William Robinson, Jr.; 19 февраля 1940, Детройт) — американский продюсер и автор-исполнитель, чья группа The Miracles в 1960-х гг. служила оплотом коммерческого успеха лейбла Motown Records. C 1961 по 1987 годы он занимал пост вице-президента этой компании и внёс решающий вклад в формирование специфического «мотауновского звучания». Мастер романтической соул-музыки и завсегдатай американских чартов на протяжении трёх десятилетий, Робинсон заработал от фанатов прозвище «король Мотауна».

Начало карьеры

В 1955 году Смоки Робинсон организовал ду-вуп коллектив The Miracles. Успех за пределами Детройта пришёл к группе после встречи Робинсона с продюсером Берри Горди. В конце 1960 г их сингл «Shop Around» поднялся на 2-ю строчку национального хит-парада. При записи этой песни Горди и Робинсон разработали основные черты мотауновского звучания, такие как динамичный, но в то же время ненавязчивый ритмический рисунок и госпеловая перекличка между певцом и бэк-ап вокалистами.

В 1959 году Горди создаёт лейбл Motown Records и предлагает Робинсону место вице-президента. В качестве автора песен и продюсера Робинсон курировал такие проекты лейбла, как группа The Temptations и начинающая певица Мэри Уэллс. Плодом этой работы стали в 1964 г первые в истории лейбла синглы, достигшие высшей строчки в поп-чартах, — «My Girl» и «My Guy», соответственно.

Шестидесятые

В репертуаре собственной группы Робинсона в течение 1960-х гг. намечается сдвиг в сторону мягких романтических баллад вроде «Ooo Baby Baby» и «The Tracks of My Tears». Технологически это были самые сложные и дорогостоящие записи лейбла, требовавшие привлечения множества сессионных музыкантов. Робинсон нарёк разрабатывавшееся им направление «бесшумной грозой» (a quiet storm) — оно станет преобладающим в ритм-энд-блюзе в конце 1970-х и начале 1980-х гг.

В 1967 г в преддверии начала сольной карьеры Робинсон переименовал свой коллектив в Smokey Robinson & the Miracles, однако окончательное его расставание с группой состоялось только пять лет спустя. Между тем в 1970 г исполнение Робинсоном и товарищами трогательной мелодии Стиви Уандера «The Tears of a Clown» принесло им долгожданный суперхит, возглавивший Billboard Hot 100 и хит-парад Великобритании.

Песни Робинсона со стороны могут показаться незамысловатыми и «попсовыми», но их вклад в становление современного ритм-энд-блюза невозможно переоценить. Его новаторство понимали коллеги по цеху — Боб Дилан как-то назвал Робинсона «величайшим из живущих американских поэтов», а Джон Леннон в интервью 1969 г назвал в числе своих любимых песен робинсоновскую «I’ve Been Good to You».[www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=11:wifixqr5ldje~T1c] Джордж Харрисон посвятил Робинсону свои песни "Ooh Baby (You Know That I Love You) — 1975 — и «Pure Smokey» — 1976.

После ухода из The Miracles

После ухода Робинсона из The Miracles бархатные аранжировки и вокальные экзерсисы его высокого тенора продолжали приносить ему хиты высочайшего калибра, включая «Cruisin'» (1979, 4-е место в США) and «Being with You» (1981, 2-е место в США, 1-е место в Великобритании). Между тем золотая пора «Мотауна» была далеко в прошлом, и Горди готовился к продаже лейбла. Большим ударом стала для Смоки нелепая гибель товарища по лейблу, Марвина Гэя. Робинсон постепенно отходит от дел, в середине 1980-х гг. обостряется его кокаиновая зависимость, распадается брак.

В 1987 году Робинсон испытал религиозное «прозрение», которое помогло ему вернуться к записи новых песен. Его хиты вновь попадают в лучшую десятку, а песня «Just to See Her» приносит ему в 1988 г «Грэмми». Современная Америка чтит в Робинсоне одного из зачинателей ритм-энд-блюза. В 2003 г он был приглашён судить шоу молодых талантов American Idol, а на 49-й церемонии «Грэмми» исполнил с Крисом Брауном и Лайонелом Ричи свой старый шлягер «Tracks of My Tears», в 1986 году прозвучавший в фильме Оливера Стоуна «Взвод».

Признание

• Песня Джорджа Харрисона «Pure Smokey» (1976) и "Ooh Baby (You Know That I Love You) (1975)
• Зал славы рок-н-ролла (1987)
• Grammy Lifetime Achievement Award (1999)
• Национальная медаль искусств (2002)
• Звезда на Голливудской аллее славы (2004)
• 32-е место в списке величайших артистов эпохи рок-н-ролла по версии журнала Rolling Stone (2004)
• 20-е место в списке величайших вокалистов эпохи рок-н-ролла по версии журнала Rolling Stone (2008)

Отрывок, характеризующий Робинсон, Смоки

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…