Робсарт, Эми

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эми Робсарт, леди Дадли
англ. Amy Robsart, lady Dudley
«Эми Робсарт». Картина работы Уильяма Фредерика Емеса, 1870 г.
Дата рождения:

1532(1532)

Дата смерти:

8 сентября 1560(1560-09-08)

Отец:

Сэр Джон Робсарт

Мать:

Элизабет Скотт

Супруг:

Роберт Дадли, 1-й граф Лестер

Эми Дадли (англ. Amy Robsart Dudley; 1532 — 8 сентября 1560); урождённая Эми Робсарт. Первая жена Роберта Дадли, 1-го графа Лестера, фаворита английской королевы Елизаветы I. Известна более своей смертью, случившейся при весьма загадочных обстоятельствах. Её гибель до сих пор остается предметом исторических споров и исследований.





Жизнь

Эми Робсарт родилась в Норфолке и была наследницей землевладельца сэра Джона Робсарта и его жены Элизабет Скотт. Ей было около восемнадцати, когда она вышла замуж за Роберта Дадли, младшего сына Джона Дадли, 1-го герцога Нортумберленда. Брат Роберта, Гилфорд, позже женится на леди Джейн Грей, которая впоследствии станет королевой Англии на девять дней.

Помолвка между Робертом и Эми состоялась через десять месяцев после первой встречи, а в июне 1550 года пышно отпраздновали свадьбу, на которой присутствовал и молодой король Эдуард VI. После свадьбы супруги жили в Норфолке. Со временем Роберт всё чаще стал бывать при дворе, он получал выгодные и ответственные должности, заседал в Парламенте, Эми же оставалась в провинции.

Джон Дадли, став в 1552 году главой Тайного совета, без устали интриговал в пользу своего младшего сына Гилфорда, намереваясь возвести его на трон Англии посредством женитьбы на Джейн Грей, фигурировавшей в завещании короля Эдуарда VI как наследница престола. Все его надежды рухнули, когда 19 июля 1553 года «Девятидневная королева» была низложена, а Дадли и все его сыновья были брошены в Тауэр по обвинению в государственной измене.

Пока Роберт отбывал заключение в Тауэре (1553—1555), Эми постоянно навещала его, получив на то дозволение Тайного совета. После его помилования они некоторое время жили в Норфолке. Дадли был лишён всех званий и должностей, его отца казнили, а сам он чудом получил прощение новой королевы Марии I. Её муж, Филипп II Испанский, вербовал дворян на службу, и в 1557 году Роберт вместе со своими братьями отбыл в Пикардию, где король при поддержке английской армии проводил военную кампанию против Франции[1].

После восшествия на трон Елизаветы I Дадли неотступно находился при дворе, лишь изредка посылая жене подарки и возмещая расходы на обновление её гардероба[2]. Было совершенно очевидно, что королева всерьёз увлечена им, и граф Фериа, посланник короля Филиппа II, сообщал в своём донесении:

За последние несколько дней лорд Роберт вошёл в такой фавор, что вершит дела, как хочет, и говорят даже, что её величество навещает его в его покоях днём и ночью. Люди так вольно это обсуждают, что даже утверждают, будто у его жены болезнь груди и королева только ждёт её смерти, чтобы выйти замуж за лорда Роберта[2].

Скорее всего слухи доходили и до Эми, но сейчас трудно сказать, как она к ним относилась. Несмотря на сплетни, она присутствовала на церемонии посвящения её мужа в рыцари ордена Подвязки 23 апреля 1559 года. Но отношения между супругами стали холоднее, возможно между ними произошла ссора, и Эми Дадли перестала появляться при дворе и преимущественно жила у друзей мужа в графстве Беркшир (ныне Оксфордшир). Их брак был бездетным.

Смерть

Мало кому известная при жизни, Эми Робсарт стала печально знаменита благодаря своей смерти, которая произошла в деревне Камнор (англ. Cumnor) в воскресенье 8 сентября 1560 года во время ярмарки. В тот день она отпустила всех слуг и даже рассердилась из-за того, что некоторые не хотели уходить. С ней остались лишь миссис Одингселлс, её компаньонка, миссис Оуэн, мать прежнего владельца усадьбы, и их служанки. Миссис Оуэн пообедала вместе с леди Дадли, а затем оставила её в одиночестве.

Когда слуги вернулись с ярмарки, Эми была найдена лежавшей у подножия лестницы со сломанной шеей[3]. Её муж, бывший в Виндзоре с королевой, отправил в Камнор доверенное лицо для расследования обстоятельств гибели жены. Её смерть признали несчастным случаем[4], и 22 сентября 1560 года Эми была торжественно похоронена в церкви Св. Марии в Оксфорде. Королева и Дадли не присутствовали при погребении.

Последствия

Ещё при жизни леди Дадли при дворе активно ходили слухи, что Роберт намеревался добиться развода, а то и вовсе отравить свою жену, чтобы устранить препятствие на пути к его браку с Елизаветой. Многие были убеждены, что Дадли бесспорно виновен в убийстве Эми, так как её смерть развязывала ему руки. Некоторые историки предполагают, что королева была осведомлена о плане убийства или даже могла отдать приказ на его осуществление, так как ещё до официального объявления о её смерти она говорила испанскому посланнику де Куадра:

Жена Роберта умерла или по крайней мере при смерти[5].

Уильям Сесил опасался возвышения Роберта Дадли, поскольку считал, что если тот станет принцем-консортом, Сесилу придется оставить службу, так как отношения с Дадли у него не сложились[6]. Он использовал смерть Эми Робсарт как предлог, дабы отговорить королеву от свадьбы с фаворитом. Разразившийся вскоре скандал свёл к нулю все надежды Роберта и Елизаветы на официальный брак, ибо он лишь подтвердил бы подозрения в убийстве и бросил тень на королеву[7].

Сейчас историки склоняются к тому, что её смерть была скорее всего несчастным случаем, и Роберт Дадли был в ней неповинен, так как он не мог не осознавать, что столь неестественная и подозрительная гибель Эми означала конец всем его амбициозным планам.

Одним из весомых фактов в пользу несчастного случая является то, что Эми страдала от боли в груди, которая могла быть следствием раковой опухоли или аневризмы аорты. Современные медицинские исследования подтвердили предположение о раке груди у Эми[8], при котором метастазы могут появляться в спинных и шейных позвонках, делая их очень хрупкими. Это могло стать причиной перелома шеи даже от незначительного растяжения, если предположить, что она оступилась на лестнице, когда поднималась или спускалась[4]. Не исключается также версия о том, что впоследствии у неё мог развиться остеопороз.

Довольно часто выдвигается мнение относительно того, что леди Дадли могла совершить самоубийство либо из-за физических страданий, либо из-за эмоционального стресса в связи со сплетнями о её муже и королеве. Эта гипотеза объясняет её подавленное состояние, отмечавшееся домочадцами, и настойчивое желание отослать в тот день всех слуг из дома[9].

Образ в искусстве и кинематографе

Таинственная гибель Эми Робсарт ознаменовалась выходом множества пасквилей и эпиграмм, очерняющих Роберта Дадли. Её имя постепенно обросло легендами и вдохновило многих на сочинение поэм, баллад и различных интерпретаций трагической смерти Эми. В частности огромной популярностью пользовался роман сэра Вальтера Скотта «Кенилворт», опубликованный в 1821 году и вновь пробудивший живой интерес к этой неоднозначной истории. Сюжет, основанный на исторических фактах, во многих деталях недостоверен, а гибель Эми трактуется в романе как преднамеренное убийство, совершённое одним из слуг Роберта Дадли по его приказу.

Чуть позже, в 1829 году, итальянский композитор Гаэтано Доницетти создал по мотивам драмы Виктора Гюго «Эми Робсарт» и мелодрамы Эжена Скриба «Лестер» оперу «Замок Кенилворт».

Эми Дадли является героиней двух романов современной британской писательницы Филиппы Грегори: «Тайна Марии Кровавой» (англ. The Queen's Fool) и «Любовник королевы» (англ. The Virgin's Lover).

В 1926 году в Великобритании был снят короткометражный фильм «Замок Кенилворт и Эми Робсарт» (англ. Kenilworth Castle and Amy Robsart). В телевизионном сериале BBC 1971 года «Елизавета: королева Английская» (англ. Elizabeth R) роль Эми Дадли исполнила актриса Стейси Тендетер (англ. Stacey Tendeter).

В мини-сериале 2005 года «Королева-девственница» в роли Эми — Эмилия Фокс.

Напишите отзыв о статье "Робсарт, Эми"

Примечания

  1. Дмитриева, О. Елизавета Тюдор. — М.: Молодая гвардия, 2004. — стр. 81 — ISBN 5-235-02691-8
  2. 1 2 Дмитриева, О. Елизавета Тюдор. — М.: Молодая гвардия, 2004. — стр. 82 — ISBN 5-235-02691-8
  3. Эриксон, К. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — стр. 230 — ISBN 5-17-016990-6
  4. 1 2 Дмитриева, О. Елизавета Тюдор. — М.: Молодая гвардия, 2004. — стр. 85 — ISBN 5-235-02691-8
  5. Эриксон, К. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — стр. 231 — ISBN 5-17-016990-6
  6. Дмитриева, О. Елизавета Тюдор. — М.: Молодая гвардия, 2004. — стр. 84 — ISBN 5-235-02691-8
  7. Эриксон, К. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — стр. 233 — ISBN 5-17-016990-6
  8. Эриксон, К. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — стр. 236 — ISBN 5-17-016990-6
  9. Эриксон, К. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — стр. 228 — ISBN 5-17-016990-6

Литература

  • Дмитриева Ольга. Елизавета Тюдор. — М.: Молодая гвардия, 2004. — 308 с. — (Жизнь замечательных людей). — 5 100 экз. — ISBN 5-235-02691-8.
  • Эриксон Кэролли. Елизавета I. — М.: АСТ, 2005. — 512 с. — (Историческая библиотека). — 5 000 экз. — ISBN 5-17-016990-6.

Ссылки

  • [thepeerage.com/p257.htm#i2561 Amy Robsart: ThePeerage.com] (англ.). [www.webcitation.org/66VOnwEuq Архивировано из первоисточника 28 марта 2012].
  • [www.merouda.com/artsci/robsart.htm Amy Robsart: Her Death and the Effects Thereof] (англ.). [www.webcitation.org/66VOoSle5 Архивировано из первоисточника 28 марта 2012].
  • [www.bodley.ox.ac.uk/external/cumnor/robsart/robsart.htm Amy Robsart: Cumnor Parish Record] (англ.). [www.webcitation.org/66VTPkcxr Архивировано из первоисточника 28 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Робсарт, Эми

И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.