Рогатый бастион
Рогатый бастион | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
67 мин. |
Страна | |
Язык | |
Год | |
«Рогатый бастион» — советский фильм 1964 года, экранизация пьесы белорусского драматурга Андрея Макаёнка «Лявониха на орбите». Фильм был видимо перемонтирован и переозвучен, так как актёр Сергей Блинников, исполнивший в нём роль председатель колхоза, умер уже в 1969 году, но несмотря на это в начальных титрах теперь указан 1974 год, а главный герой поёт в фильме «Песню крокодила Гены» Шаинского 1971 года[1].
Содержание
Сюжет
Колхозник Лявон Чмых личное хозяйство предпочитает общественному. Для любимой коровы Красули он даже пытается украсть сено из колхозного стога, а дочери отказывается дать согласие на свадьбу с зоотехником Мишей только потому, что молодые собираются жить в новом благоустроенном доме без приусадебного участка. А он-то надеялся, что в лице зятя приобретёт нового работника в своё обширное хозяйство! Обеспокоенный слухами о том, что приусадебные участки будут обрезать, он жалуется на «перегибщиков» в обком. Но визит приехавшего по его «сигналу» секретаря обкома приводит к совершенно непредвиденным для Лявона результатам…
В ролях
Актёр | Роль |
---|---|
Павел Кормунин | Лявон |
Ольга Хорькова | Лявониха |
Алексей Грибов | секретарь обкома |
Сергей Блинников | председатель колхоза |
Владимир Ратомский | Максим |
Пётр Константинов | Глуздаков |
Анна Обручева | Соня, дочь Лявона и Дявонихи |
Владимир Ферапонтов | Миша, жених Соньки |
Роман Филиппов | Тисаков |
Маргарита Криницына | Клава, соседка |
Алексей Барановский | дед-плотник |
Геннадий Овсянников | колхозник на собрании (нет в титрах) |
Виктор Шрамченко, Мария Зинкевич, Игорь Лаптинский, Евгения Ковалёва, Евгения Кравченко, Елена Рынкович, Всеволод Былинский, Леонид Баранчик, Александр Белов, Юрий Галкин, Галина Толкачёва, Тамара Николаева, Ф. Щурбакова, Серафим Милицын |
эпизод |
Съёмочная группа
Автор сценария | Андрей Макаёнок |
Режиссёр-постановщик | Пётр Василевский |
Оператор-постановщик | Владимир Окулич |
Композитор | Михаил Марутаев (в титрах — М. Муратаев) |
Художник-постановщик | Владимир Белоусов |
Звукооператор | Василий Дёмкин, Николай Веденеев |
Режиссёр | Р. Дзодзиева, Юрий Рыбчонок |
Оператор | Венедикт Орлов |
Монтажёр | Е. Аксененко, М. Стальмакова |
Художник по костюмам | Алевтина Кавецкая |
Художник-гримёр | Валентин Антипов |
Редакторы | Л. Пинчук, Максим Лужанин |
Ассистент режиссёра | Г. Глебко, Р. Шаталова |
Ассистент оператора | Михаил Комов, С. Грязнов |
Ассистент художника | И. Новиков |
Мультипликация | Юрий Мильтнер, В. Преображенская, Л. Антонюк |
Директор: | Гарольд Вольский, С. Рабинов, Л. Чавкина |
Напишите отзыв о статье "Рогатый бастион"
Примечания
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=1EpXLVq81YY Рогатый бастион (1964) фильм смотреть онлайн - YouTube]
|
Отрывок, характеризующий Рогатый бастион
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.