Рогнеда Рогволодовна

Рогнеда Рогволодовна Рогънеда<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Сваты Владимира Святославича у Рогволода (слева); Рогволод беседует с Рогнедой (справа). Миниатюра Радзивилловской летописи, XV в.</td></tr>
Княжна полоцкая
Вероисповедание:	христианство
Рождение:	ок. 960
Смерть:	ок. 1000 Изяславль, Полоцкое княжество
Род:	Рогволодовичи
Имя при рождении:	Рогнеда
Отец:	Рогволод
Мать:	имя неизвестно
Супруг:	Владимир Святославич
Дети:	Изяслав, Ярослав, Всеволод, Мстислав, Предслава, Премислава, Мстислава

Рогне́да Рогволодовна (др.-рус. Рогънеда, белор. Рагне́да Рагвалодаўна, также Горисла́ва, в крещ. Анастаси́я; ок. 960 — ок. 1000) — княжна полоцкая, дочь князя полоцкого Рогволода, одна из жён великого князя киевского Владимира Святославича, мать князя полоцкого Изяслава Владимировича — родоначальника династии Изяславичей Полоцких, великого князя киевского Ярослава Владимировича и первого князя волынского Всеволода Владимировича (согласно «Повести временных лет»).

Биография

Княжна Рогнеда жила в Полоцке, вместе с отцом — князем Рогволодом, и не названными в летописях по именам матерью и братьями. В Повести временных лет сказано: «Этот Рогволод пришел из-за моря и держал власть свою в Полоцке». По мнению некоторых историков, правящая в Полоцке династия была иноземного (варяжского?) происхождения, что доказать пытался ещё в начале XIX века Август Шлецер, указывая на имена: Рогволод — «Рёгнвальд», Рогнеда — «Рагнхильд». Рогволод, и упоминаемый вместе с ним в летописях князь туровский Тур, не принадлежали к Рюриковичам, княжившим в Киеве и остальных землях восточных славян.

Скандинавскими считают имена Рогнеды и её отца авторитетные историки-скандинависты Е. А. Рыдзевская и Т. Н. Джаксон. По мнению других исследователей, в частности, В. П. Тимофеева, имя Рогнеды славянского происхождения и означает «Неженная властью, рождённая для власти». Более древней формой имени считается «Рогнедь». С конца XV века в московском летописании фигурирует также Горисла́ва, не тождественная, но весьма близкая Рогнеде.

События, связанные с Рогнедой, изложены в «Повести временных лет». Рогнеда была объявлена невестой Ярополка Святославича, великого князя киевского. Брат Ярополка Владимир, в то время князь новгородский, был сильно унижен Рогнедой, так как тоже сватался к ней, однако был назван «робичичем» и получил отказ: княжна считала недопустимым выйти замуж за сына наложницы, коим был Владимир. Её слова «не хочу розути робичича» свидетельствуют о знании славянского обычая разувания супруга. Часть историков считает, что истинной причиной отказа Владимиру и его дальнейшего захвата Полоцка было то, что Рогволод вступил в борьбу между двумя Святославичами на стороне Ярополка. Ответ Рогнеды свидетельствовал о политическом выборе Рогволода в пользу Киева, что неминуемо вело к войне с Новгородом.

Оскорблённый отказом, Владимир с войском из новгородцев, варягов, чуди и кривичей пришёл под стены Полоцка, когда Рогнеду уже собирались везти к Ярополку. Рогволод вышел против него, но потерпел поражение в битве и закрылся в городе. Весной 978 года город был взят. По совету своего дяди Добрыни Владимир обесчестил Рогнеду на глазах её родителей, после чего они были убиты. Это произошло во время похода Владимира на Киев, в результате которого Ярополк погиб, а Владимир стал великим князем киевским. Рогнеду он принудительно взял в жёны. В это же время, по преданию, она получила имя Горислава.

Рогнеда стала второй из шести жен Владимира. Княгиня была поселена у Киева — на Лыбеди, где образовалась деревня Предславино (название связывают с именем дочери Рогнеды — Предславы; ныне часть Голосеевского района Киева).

Примерно в 987 Рогнеда решилась отомстить за содеянное и убить мужа. Согласно легенде, Владимир приехал однажды в сельцо на Лыбеди, где жила Рогнеда, и ночью, когда он спал, она хотела заколоть его, но князь проснулся и успел отвести удар.

За покушение на великого князя Рогнеде грозила смертная казнь. Разгневанный Владимир приказал жене нарядно одеться и взял в руки меч, однако на крик прибежал их первенец Изяслав и стал на защиту матери также с мечом в руках. Владимир не смог убить Рогнеду на глазах сына. Вместо этого он созвал бояр, которые посоветовали: «Не убивай её ради дитяти сего, но воздвигни отчину отца её, и отдай ей с сыном твоим».

Владимир поселил Рогнеду и Изяслава в их полоцкой земле — городе в верховьях реки Свислочь, который был назван Изяславль. Это предопределило правление Изяслава в Полоцке и образование полоцкой ветви Рюриковичей. Князья этой ветви считали себя Рогволодовыми внуками — по женской линии, и отчину свою вели не от пожалования Владимира Изяславу, а по наследованию от Рогволода. В Белоруссии Рогволодовичи рассматриваются^[кем?] как династия, стоявшая у основания белорусской государственности.

Согласно относительно поздней «Тверской летописи», в 1000 году Рогнеда постриглась перед смертью в монахини под именем Анастасия. Историки затрудняются оценить степень достоверности этого сообщения, которое не встречается в других источниках. Согласно этим сведениям, перед принятием христианства Владимир предложил своей жене — матери Ярослава развод и замужество с любым из своих бояр. Однако мать Ярослава отказалась ответив: «Царицей была, а рабыней быть не хочу», а выразила желание принять постриг, что позже и сделала под именем Анастасия. Это решение якобы настолько поразило Ярослава, присутствовавшего при разговоре, что он вылечился от паралича ног. Автор Тверской летописи, который знал эту легенду о матери Ярослава, но не знал её имени, вписал в легенду Рогнеду. Отсюда пошли еще более поздние легенды о том, что Рогнеда под именем Анастасия жила в Изяславле, где якобы для неё был основан монастырь. Но эти сведения исключительно гипотетические и не имеют подтверждения в источниках. Некоторые исследователи всё-таки связывают две легенды (о покушении и о постриге) и считают, что непосредственно после отказа выйти замуж за боярина мать Ярослава (то есть Рогнеда) и совершила ночью покушение на жизнь Владимира, правда, в таком случае действия матери Ярослава выглядят довольно непоследовательно.

Рогнеда Рогволодовна умерла, вероятно, в городе Изяславле около 1000 года. Место её захоронения неизвестно. В 1866 году у деревни Черница найден склеп с богатым убранством. А. М. Сементовский предполагал, что это место захоронения Рогнеды.

Дети

Согласно «Повести временных лет» у Рогнеды с Владимиром было 4 сына и 2 дочери — Изяслав, Ярослав, Всеволод, Мстислав, Предслава и Премислава; их дочерью считается также Мстислава:

• Изяслав (ок. 978?—1001), князь полоцкий, родоначальник полоцкой ветви Рюриковичей.
• Ярослав Мудрый (ок. 978?—1054), князь ростовский, после смерти Вышеслава — новгородский, после победы над Святополком — великий князь киевский.
• Всеволод (983/984 — до 1013), первый князь волынский, иногда отождествляется с «Виссивальдом, конунгом из Гардарики», погибшим в Швеции в 993 году.
• Мстислав; если он упоминается в списке сыновей Владимира не по ошибке (перепутан с другим Мстиславом Владимировичем), то, вероятно, умер в младенчестве.
• Предслава, сделана наложницей польским князем Болеславом I Храбрым.
• Премислава (Переслава) (ум. 1015), по некоторым источникам — с 1000 года жена венгерского принца Ласло Лысого (ум. 1029; внук князя Такшоня и дядя короля Андраша I).
• Мстислава, в 1018 году среди других дочерей Владимира была захвачена польским князем Болеславом I Храбрым.

Однако ряд исследователей сомневаются в этой версии, расхождения между перечнями жен Владимира и соответственно детей в различных летописях дают основание утверждать, что эти перечни неточные и редактировались в более поздние времена.

В Лаврентьевской летописи и в Московском своде 1479 году у Рогнеды называется только один сын — Изяслав. В вероятности летописных сведений также позволяют сомневаться непродолжительный брак Рогнеды и Владимира (1-ая пол. 978 — до 988), статус жены в удалении от великокняжеского двора, три поздние языческие брака князя (с «грекиней», «чехиней» и «болгарыней») и наличие 800 наложниц.

Кроме того, некоторые историки вслед за Н. И. Костомаровым высказывали сомнения о том, что Ярослав является сыном Рогнеды. Однако это противоречит известиям летописей, в которых Ярослав неоднократно называется её сыном.

В искусстве и литературе

• изображения на миниатюрах Радзивилловской летописи, ХV век (копии с более ранних, восходящих, возможно, к ХI в.);
• картина «Владимир и Рогнеда», А. Лосенко (1770);
• повесть «Рогнеда, или Разорение Полоцка», Н. Арцыбашев (1818);
• поэма «Рогнеда», К. Ф. Рылеев (1821 или 1822);
• романтическая поэма «Рогнеда», И. Алякринский (1836);
• гравюра «Покушение Рогнеды на Владимира», Б. А. Чориков (1836);
• опера «Рогнеда», А. Н. Серов (1865);
• набросок «Владимир и Рогнеда», А. Бауманис (1886);
• картина «Владимир и Рогнеда», А. И. Транковский (XIX век);
• пьеса «Полоцкое разоренье» (1892) А. Амфитеатрова и фильм «Рогнеда» (1912) по его же сценарию;
• поэма «Рогнеда», Т. Бондарь (1985);
• картина-триптих «Судьба Рогнеды, или Стена памяти», Ф. И. Янушкевич (1986);
• роман «Три жизни княгини Рогнеды», К. Тарасов (1986);
• поэма «Рогнеда», И. Автамонов (Лос-Анджелес, 1988);
• балет «Страсти (Рогнеда)», А. Ю. Мдивани (1993, Государственная премия Республики Беларусь 1996 года);
• пьеса «Рогнеда», А. Дударев (1999);
• пьеса «Рогнеда», В. Киселёва и О. Стрельченко (2012, премьера — 26 мая 2012, Полоцк).
• роман в стиле исторического фэнтези "Колдун" Ольги Григорьевой.

В кино

• Ярослав Мудрый (1981; СССР) режиссёр Григорий Кохан, в роли Рогнеды Раиса Недашковская.
• Владимир Святой (1993; Россия) режиссёр Юрий Томошевский, в роли Рогнеды Наталья Данилова.

Память

Украина

• Рогнединская улица, Киев (с 1869).

Беларусь

• Памятник Рогнеде и Изяславу, г. Заславль Минского района Минской области (1993, Государственная премия Республики Беларусь 1998 года коллективу авторов).
• Почтовая марка «Рогнеда — княжна Полоцкая», 1993.
• Монета «Рогволод Полоцкий. Рогнеда», 2006.

Литература

• Карпов А. Ю. Владимир Святой. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Молодая гвардия, 1. — 454 с. — (Жизнь замечательных людей: Серия биографий; Вып. 1114 (914)). — 5 000 экз. — ISBN 5-235-02742-6.
• Саверчанка И. Занатоўкі пра Рагнеду. Нараджэнне фемінізму на Беларусі // Роднае слова. — Мн.: 2008. — № 8. — С. 3.  (белор.)
• Чамярыцкі В. Летапісныя рэдакцыі падання пра Рагнеду // Беларусіка — Albaruthenica. Кн. 9. 480 год беларускага кнігадрукавання: Матэрыялы Трэціх Скарынаўскіх чытанняў / Гал. рэд. А. Мальдзіс і інш. Мн., 1998. С. 163—169.  (белор.)
• Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X—XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. — М.: «Индрик», 2006. — 904 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85759-339-5
• Заяц Ю. А. Заславль в эпоху феодализма. —Мн.: Навука і тэхніка, 1995. —207 с.: іл.
• Рукавишников А. В. Почему полоцкие князья были сосланы в Византию: Свидетельства источников // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2003. № 2 (12). С. 99-111
• Кузьмин А. Г. [hbar.phys.msu.ru/gorm/chrono/kuzmin.htm Начальные этапы древнерусского летописания]. — М.: Издательство МГУ, 1977. — С. 275—276.
• Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. — М., 1991. — С. 8.
• Кузьмин А. Г. Ярослав Мудрый // Великие государственные деятели России. — М., 1996. — С. 26.
• Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый

Ссылки

• [www.tonnel.ru/?l=gzl&uid=217&op=bio Биографии. История жизни великих людей.]
• [litopys.org.ua/dynasty/dyn.htm Войтович Л. Княжеские династии Восточной Европы (конец IX — начало XVI в.)].
• [www.ccel.org/contrib/ru/History/History1.html#a18 М. В. Толстой. Рассказы из истории Русской Церкви.]
• [norse.ulver.com/articles/mikheev/ragnheidr.html С. М. Михеев. Легенда о Владимире и Рогнеде и скандинавская традиция]

Отрывок, характеризующий Рогнеда Рогволодовна

Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.