Роговский, Михаил Константинович
| Михаил Константинович Роговский | ||||
| Дата рождения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения | ||||
| Дата смерти | ||||
| Место смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Сражения/войны | ||||
| Награды и премии |
| |||
Михаил Константинович Роговский (15.06.1925, Минская область — 05.12.1981) — советский военнослужащий, участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, командир отделения 498-го стрелкового полка 132-й стрелковой дивизии 47-й армии 1-го Белорусского фронта, сержант.
Биография
Родился 15 июня 1925 года в деревне Нежаровка Любанского района Минской области Белоруссии в крестьянской семье. Белорус. Окончил 5 классов.
Во время Великой Отечественной войны, находясь на временно оккупированной территории Белорусской ССР, с 1942 года по июнь 1944 года воевал в 64-й партизанской бригаде имени Чкалова.
В Красной Армии и на фронте с июля 1944 года. Особо отличился в боях на территории Польши и Германии.
Командир отделения 498-го стрелкового полка сержант Михаил Роговский 15 января 1945 года при расширении плацдарма на левом берегу реки Висла в районе западнее польского города Яблонна-Легьоново в рукопашном схватке уничтожил трёх противников.
Приказом по 132-й стрелковой дивизии от 23 января 1945 года за мужество и отвагу проявленные в боях сержант Роговский Михаил Константинович награждён орденом Славы 3-й степени.
В бою за польский населенный пункт Загемюль, расположенный в четырёх километрах северо-восточнее польского города Дёйч-Кроне, 1 февраля 1945 года командир отделения 498-го стрелкового полка сержант Михаил Роговский в числе первых ворвался в Загемюль и автоматным огнём подавил вражескую пулемётную точку.
Приказом по 47-й армии от 5 марта 1945 года за мужество и отвагу проявленные в боях сержант Роговский Михаил Константинович награждён орденом Славы 2-й степени.
При прорыве обороны противника 14 апреля 1945 года восточнее населённого пункта Ной-Барним, расположенного в одиннадцати километрах восточнее германского города Врицен, командир отделения 498-го стрелкового полка сержант Михаил Роговский гранатами разбил пулемётное гнездо, затем из автомата уничтожил шестерых вражеских солдат, облегчая продвижение своей пехоте. В этом бою он заменил выбывшего из строя командира взвода и личным примером увлёк бойцов за собой.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-вражескими захватчиками сержант Роговский Михаил Константинович награждён орденом Славы 1-й степени, став полным кавалером ордена Славы.
День Победы воин встретил на берегах реки Эльбы, и продолжал нести армейскую службу. В 1949 году старшина Роговский М. К. демобилизован.
Жил в деревне Доросино Любанского района Минской области Белоруссии. Работал лесотехником в Уречском лесничестве Слуцкого лесхоза. Скончался 5 декабря 1981 года.
Награждён орденами Славы 1-й, 2-й и 3-й степени, медалями.
Одна из улиц в деревне Доросино названа именем Михаила Роговского.
Напишите отзыв о статье "Роговский, Михаил Константинович"
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10278 Михаил Константинович Роговский]. Сайт «Герои Страны». Проверено 22 августа 2014.
Литература
- Беляев И. Н., Сысоев А. Н. Хроника солдатской славы. Минск, 1970.
- Долготович Б. Д. Кавалеры ордена Славы. Минск, 2006
- Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
- Навечно в сердце народном. 3е изд., доп. и испр. Минск, 1984
Отрывок, характеризующий Роговский, Михаил Константинович
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
