Рогов, Андрей Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Андрей Петрович Рогов
Дата смерти:

1811(1811)

Место смерти:

Москва

Страна:

Российская империя Российская империя

Научная сфера:

право

Место работы:

Московский университет

Учёное звание:

экстраординарный профессор

Альма-матер:

Московский университет

Андрей Петрович Рогов (8 ноября 1742—1811) — экстраординарный профессор Московского университета, специалист по вексельному праву[1][2], надворный советник[3].



Биография

Происходил из «придворных конюшенных детей», родился 8 ноября 1742 года. В 1755 году он поступил в только что открытую «разночинскую» гимназию при Московском университете, где он и окончил курс в 1763 году. Произведённый в студенты университета, он обучался здесь латинскому и русскому языкам, философии, опытной физике, математике, истории и юриспруденции. Учился он успешно и дважды, в награду, получал серебряные медали[1][4].

Окончив курс университета в 1767 году, Рогов тогда же поступил в университетскую гимназию учителем геометрии и алгебры и в этой должности оставался ровно 40 лет, до 1807 года. Кроме уроков, он в 1768—1774 годах заведовал одним из классов гимназии, предназначенным исключительно для занятий переводами с немецкого и латинского языков на русский, а в 1768—1772 годах исправлял должность надзирателя над больницей казённых учеников. Сверх того, с 29 августа 1776 года Рогов состоял учителем в московском Демидовском училище, а с 1804 года — в Московском коммерческом училище[1].

С 1 мая 1797 года он был в чине 8 класса, а 29 января 1801 года произведён был в надворные советники. В 1804 году Рогов был определён адъюнктом этико-политического отделения Московского университета, а в 1806 году был утверждён экстраординарным профессором по вексельному праву. Из каталогов лекций университета видно, что Рогов преподавал студентам вексельное право по руководству своего учителя и предшественника профессора Ф. Г. Дильтея[1][2][4] и изъяснял «Устав о банкротах». Кафедру свою Рогов занимал до самой смерти, последовавшей в 1811 году[1][4].

После Рогова не осталось печатных трудов: его рукописные курсы чистой математики, «купеческой» арифметики и алгебры, которые он был намерен издать, остались после его смерти в его доме, вместе с которым сгорели в пожар 1812 года[1][2].

Источники

  1. 1 2 3 4 5 6 Рогов, Андрей Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.М., 1896—1918.
  2. 1 2 3 Рогов, Андрей Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Список в гражданской службе состоящим чинам шестого и седьмого классов на 1804 год. — Т. 2. — С. 173.
  4. 1 2 3 Коркунов Н. М. История философии права. — СПб., 1915. — С. 304.

Напишите отзыв о статье "Рогов, Андрей Петрович"

Отрывок, характеризующий Рогов, Андрей Петрович

Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.