Родбертус-Ягецов, Карл Иоганн

Карл Родбертус-Ягецов
Дата рождения:	12 августа 1805(1805-08-12)
Место рождения:	Грайфсвальд, Мекленбург-Передняя Померания
Дата смерти:	6 декабря 1875(1875-12-06) (70 лет)
Место смерти:	Фёльшов, Мекленбург-Передняя Померания
Страна:	Германская империя
Научная сфера:	экономика

Карл Иоганн Родбертус-Ягецов (нем. Johann Karl Rodbertus; 12 августа 1805, Грайфсвальд, Мекленбург-Передняя Померания — 6 декабря 1875, Фёльшов, Мекленбург-Передняя Померания) — немецкий экономист, автор сочинений по вопросам земельной ренты и прибыли, один из основоположников теории «государственного социализма», выразитель интересов обуржуазившегося прусского дворянства. При упоминании в литературе традиционно вторая часть фамилии (Ягецов) не пишется, и используется только первая часть — Родбертус.

Жизнь и принципы

Во время революции 1848 года член прусского ландтага, один из организаторов «партии реформ», в течение короткого периода министр образования в прусском либеральном правительстве Ганземана. После поражения революции он оказался слишком либеральным и не принимал активного участия в политической жизни, удалившись в своё померанское поместье.

Основные принципы экономической теории Родбертуса заключались в следующем:

• установление нормального рабочего дня и нормального в каждом производстве дневного урока, а затем расценка всех продуктов по количеству нормального рабочего времени;
• установление особого трудового денежного знака, удостоверяющего количество исполненного нормального труда,
• устройство общественных магазинов, где эти трудовые деньги разменивались бы на продукты соответственно трудовой стоимости последних.

Родбертус и Маркс

После смерти Родбертуса в 1879 и 1881 годах были опубликованы его письма, в которых он утверждал, что раньше, короче и яснее, чем Маркс показал происхождение прибавочной стоимости в 1842 году в книге «К познанию нашего государственно-хозяйственного строя». Энгельс, издавая в 1885 году второй том «Капитала», своё предисловие в основном посвятил опровержению этих утверждений Родбертуса и его сторонников. Й. Шумпетер соглашается с заключением Энгельса об отсутствии заимствований Маркса у Родбертуса:

Он был по сути и в том же смысле, что и Маркс, рикардианцем. Его анализ заключался в развитии доктрины Рикардо в определённом направлении, которое было в сущности параллельно, но отлично от направления Маркса.

— История экономического анализа

Литература

Список произведений

• Экономические сочинения. — Л.: Соцэкгиз, 1936.
• Исследование о капитале: Торговые кризисы и государственное хозяйство. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — 226 с. — (Классика политэкономической мысли). — ISBN 978-5-397-02922-3.
• Земельные отношения в Римской империи. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2012. — 104 с. — (Классика политэкономической мысли). — ISBN 978-5-397-03273-5.
• Налоговая система в Римской империи. — 2-е изд. — М.: Либроком, 2013. — 512 с. — (Классика политэкономической мысли). — ISBN 978-5-397-03283-4.

Библиография

• Аникин А. В. Особый случай: Родбертус // Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. — 2-е изд. — М.: Политиздат, 1975. — С. 338-340. — 384 с. — 50 000 экз.
• [www.booksite.ru/fulltext/ric/ardo/7.htm#50 Глава 14. К. Родбертус] // Всемирная история экономической мысли: В 6 томах / Гл. ред. В. Н. Черковец. — М.: Мысль, 1988. — Т. II. От Смита и Рикардо до Маркса и Энгельса. — 574 с.
• Люксембург Р. [trst.narod.ru/rl/16.htm Глава шестнадцатая. Родбертусовская критика классической школы] // [trst.narod.ru/rl/00.htm Накопление капитала: Том I и II]. — 5-е изд. — М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. — С. 161-171. — XLIV, 463 с.
• Люксембург Р. [trst.narod.ru/rl/17.htm Глава семнадцатая. Родбертусовский анализ воспоизводства] // [trst.narod.ru/rl/00.htm Накопление капитала: Том I и II]. — 5-е изд. — М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. — С. 171-185. — XLIV, 463 с.
• Первушин Н. В. Родбертус и Бюхер: один из неисследованных вопросов развития историко-экономической мысли. — Казань: Госиздат, 1922. — 38 с. — (Сборники Ассоциации для изуч. Обществен. Наук при Высш. учебн. завед. гор. Казани; т. II, вып. I).
• Родбертус, Иоганн-Карл // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Родбертус-Ягецов Карл Иоганн / Лащинский И. Т. // Ремень — Сафи. — М. : Советская энциклопедия, 1975. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 22).</span>
• Туган-Барановский М. И. Родбертус // [dlib.rsl.ru/01003717545 Очерки из новейшей истории политической экономии: (Смит, Мальтус, Рикардо, Сисмонди, историческая школа, катедер-социалисты, австрийская школа, Оуэн, Сен-Симон, Фурье, Прудон, Родбертус, Маркс)]. — СПб.: Изд. журнала «Мир божий», 1903. — С. 252-291. — X, 434 с.

Отрывок, характеризующий Родбертус-Ягецов, Карл Иоганн

Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.