Бэкон, Роджер

Роджер Бэкон
Roger Bacon
Роджер Бэкон
Дата рождения:	около 1214
Место рождения:	Илчестер, графство Сомерсет, Англия
Дата смерти:	ок. 1292
Место смерти:	Оксфорд, Англия
Язык(и) произведений:	латинский

Ро́джер Бэкон (англ. Roger Bacon; около 1214, Илчестер, графство Сомерсет, Англия — 1292, Оксфорд, Англия), известен также как Удивительный доктор (лат. Doctor Mirabilis) — английский философ и естествоиспытатель, монах-францисканец (с 1257); профессор богословия в Оксфорде. Занимался математикой, химией и физикой; в оптике разработал новые теории об увеличительных стёклах, преломлении лучей, перспективе, величине видимых предметов и др.

В философии Бэкон не создал нового учения, но дал критику методов и теорий своего времени, утверждавших, что философия уже достигла совершенства; первым выступил против схоластики и резко отзывался о тогдашних великих авторитетах (Альберте Великом, Фоме Аквинском и др.); это обстоятельство в связи с его нападками на распущенность духовенства навлекло на него преследование духовной власти и 12-летнее тюремное заточение. Его сочинение «Opus majus» (1268) проводит мысль о бесполезности отвлечённой диалектики, о необходимости изучать природу посредством наблюдения и подчинить её законам математического вычисления.

Верил в астрологию, в предзнаменования, в философский камень и в квадратуру круга; автор небольших произведений, касающихся алхимии. Упоминание «Секрета» в сочинении «Opus Tertium» служит доказательством его принадлежности к ограниченному кругу эзотериков (обладавших философским камнем и знавших скрытую тайну).

Биография

Наиболее вероятной датой его рождения считают 1214 год, хотя были выдвинуты аргументы в пользу 1210 (Ш. Журдэн) и 1220 (Д. Линдберг) годов.

Родился в Илчестере (графство Сомерсет). Семья Бэкона была в хозяйственном отношении обеспеченной: Бэкон сообщает, что он мог тратить более двух тысяч фунтов на книги, таблицы, инструменты и прочие необходимые для его научных работ вещи. Впрочем, поддержка Генриха III в борьбе против Симона де Монфора и баронов, по-видимому, привела семью к финансовому разорению и изгнанию, так что в 1266 году просьба Бэкона выслать денег не нашла отклика. Известно, что у Бэкона были братья, один из которых был учёным.

Получил образование в Оксфордском и Парижском университетах (магистр искусств, 1241).

До 1247 года преподавал в Парижском университете — читал лекции по Аристотелю на факультете искусств. Во время своего пребывания в Париже Бэкон приобрёл известность благодаря своим спорам со схоластами; он также получил степень доктора философии и заслужил почётный титул «doctor mirabilis».

В 1250 году Бэкон возвратился в Оксфорд, где преподавал в университете; вероятно, в это же время он вступил во францисканский орден. Слава Бэкона быстро распространилась в Оксфорде, хотя она несколько омрачилась подозрениями в занятиях чёрной магией и в отступничестве от догматов Католической церкви. Около 1257 года генерал ордена Бонавентура запретил лекции Бэкона в Оксфорде, приказал ему оставить город и отдал его под надзор ордена во францисканский монастырь в Париже. Только благодаря покровительству папы Климента IV, занявшего престол в 1265 году, Бэкон получил возможность опубликовать три больших трактата (охватывают приблизительно один и тот же достаточно широкий круг проблем и написаны примерно в одно время): «Большой труд» (Opus majus), «Меньший труд» (Opus minus; дополнение к «Большому») и «Третий труд» (Opus tertium; краткое изложение идей «Большого»). В качестве приложения к Opus majus и Opus minus Папе был послан также специальный трактат De multiplicatione specierum, в котором находят своё отражение натурфилософские взгляды Роджера Бэкона. Однако смерть папы, последовавшая в 1267 году, похоронила надежды Бэкона на осуществление его замыслов.

В 1268 году Бэкон получил разрешение вернуться в Оксфорд, где продолжил свои занятия науками.

Вероятно, в конце 1260-х он закончил работу над сочинениями Communia mathematica и Communia naturalium. Compendium studii philosophie, по всей видимости, был закончен примерно в 1272 году. Первые два трактата представляют собой изложение и рассмотрение наиболее общих и базовых вопросов математики и физики соответственно.

В 1278 году за сделанные им резкие нападки на невежество и порочность духовенства и монахов был обвинён в ереси и помещен под домашний арест (или в тюрьму). Исследователи сходятся во мнении, что Бэкон был арестован, но точных данных о сроке заточения нет. Известно лишь, что в 1292 году Бэкон был на свободе и работал над сочинением Compendium studii theologie, которое известно в отрывках и, видимо, так и не было закончено.

Скончался Роджер Бэкон в 1292 году.

Сочинения

Сочинения Роджера Бэкона чрезвычайно многочисленны. Они могут быть разделены на два разряда: остающиеся до сих пор в рукописи и напечатанные. Громадное количество манускриптов находится в британских и французских библиотеках, между которыми есть много ценных произведений в том отношении, что они объясняют сущность философии Бэкона. Выдержки из этих сочинений были сделаны Эмилем Шарлем, но понятно, что полное представление о его философии немыслимо до тех пор, пока не будут изданы все его сочинения.

Основные произведения

• «Большое сочинение» («Opus Majus»),
• «Малое сочинение» («Opus Minus»),
• «Третье сочинение» («Opus Tertium»),
• «Компендий философии» («Compendium Studii Philosophiae»),
• «Послание монаха Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии» («Epistola fratris Rogeris Baconis de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiae»)

Напечатанные

• «Spèculum Alchimoae» (1541 год, переведён на английский язык в 1597 году);
• «De mirabili potestate artis et naturae» (1542 год, английский перевод 1659 года);
• «Libellus de retardandis senectutis accidentibus et sensibus confirmandis» (1590 год, переведено на англ., как и «Cure of Old Age», 1683);
• «Medicinae magistri D. Rog. Baconis anglici de arte chymiae scripta» (1603 год, собрание небольших трактатов, содержащих «Excerpta de libro Avicennae de Anima, Brè ve Breviarium, Verbum Abbreviatum», в конце которого помещена странная заметка, оканчивающаяся словами: «Ipse Rogerus fuit discipulus Alberti!»);
• «Secretum Secretorum, Tractatus trium verborum et Speculum Secretorum»);
• «Perspectiva» (1614 год, составляет пятую часть «Opus Majus»);
• «Specula Mathematica» (составляет четвёртую часть того же сочинения);
• «Opus Majus ad Clementem IV» (издано Джеббом, 1733 год);
• «Opera hactenus mèdita» (Ж. С. Бревером, 1859 год, содержащий «Opus Tertium», «Opus Minus», «Compendum studu philosophiae» и «De secretis operibus naturae»).

Рукописи

Наиболее важные рукописи:

• «Communia Naturalium» (находится в библиотеке Мазарини в Париже, в Британском музее, в Бодлианской библиотеке и в библиотеке Университетского колледжа в Оксфорде);
• «De Communibus Mathematicae», часть находится в коллекциях Слоана (Sloane), то есть в Британском музее, часть в Бодлианской библиотеке;
• «Baconis Physica» находится между добавочными манускриптами в Британском музее; отрывки, под заглавием «Quinta Pars Compendii Theolögiae» — в Британском музее; * «Метафизика», в Национальной библиотеке в Париже;
• «Compendium Studii Theolögiae», в Британском музее;
• отрывки по логике «Summa Dialectices», в Бодлианской библиотеке;
• толкования на физику и метафизику Аристотеля — в библиотеке в Амьене.

Публикации на русском языке

• Бэкон Роджер. Избранное / Под ред. И. В. Лупандина. — М.: Издательство Францисканцев, 2005. — 480 с.
• Бэкон Роджер. Зеркало алхимии / Пер. с лат. В. Н. Морозова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Серия философия. — 2009. — № 4. Т. 2. — СПб., 2009. — С. 74—76. [www.lengu.ru]
• Бэкон Роджер. Введение к трактату псевдо-Аристотеля «Тайная тайных» / Пер. с лат. А. Г. Вашестова // Герметизм, магия, натурфилософия в европейской культуре XIII—XIX вв. — М., 1999. — С. 44—69.
• Бэкон Роджер. Большое сочинение. Часть первая, в которой устраняются четыре общие причины человеческого невежества // Антология мировой философии. Т. 1, ч. 2. — М., 1969. — С. 862—877.

Философские взгляды

Он считал, что только математика, как наука, наиболее достоверна и несомненна. С её помощью можно проверять данные всех остальных наук. Кроме того, он утверждал, что математика — самая лёгкая из наук и доступна каждому.

Бэкон выделял два типа опыта: 1) реальный, жизненный опыт, который можно приобрести только в процессе жизни; и 2) опыт — доказательство, полученный через внешние чувства. Он касается только материальных предметов. Но существует ещё духовный опыт, утверждал Бэкон, который возможно познать только избранным людям через мистическое состояние, через внутреннее озарение. Данная идея предвосхитила собой появление идей об эвристическом озарении и роли интуиции в науке.

Р. Бэкон активно занимался алхимией, астрологией и оптикой; пытался внести в алхимию элементы науки. Подразделял алхимию на умозрительную (теоретическую), которая исследует состав и происхождение металлов и минералов, и практическую, занимающуюся вопросами добывания и очистки металлов, приготовления красок и т. п. Считал, что алхимия может принести большую пользу медицине, предвосхитив в некоторой степени идеи Парацельса.

Память

В 1935 году в честь Роджера Бэкона назван кратер на Луне.

Литература

• Брэм Эдмонд. Роль Роджера Бэкона в истории алхимии // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Серия философия. — 2009. — № 4. Т. 2. — СПб., 2009. — С. 66—73. [www.lengu.ru]
• Трахтенберг О. В., Очерки по истории западноевропейской средневековой философии. — М., 1957.
• Волков В. А., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Выдающиеся химики мира. — М.: ВШ, 1991. — 656 с.
• Энциклопедический словарь. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. В 86 тт.
• Морозов В. Н. История одного подлога: «Зеркало алхимии» Роджера Бэкона из «Химической коллекции» Уильяма Купера // Мистико-эзотерические движения в теории и практике. История. Психология. Философия: Сборник материалов Второй международной научной конференции / Под ред. С. В. Пахомова. — СПб.: РХГА, 2009. — С. 250—256.
• Морозов В. Н. Легендарный алхимик: судьба герметического наследия Роджера Бэкона // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Серия философия. — 2009. — № 4. Т. 2. — СПб., 2009. — С. 56—65.
• Рабинович В. Л. Теоретическое предвидение и его интерпретация по алхимическим трактатам Роджера Бэкона // Научное открытие и его восприятие. — М., 1971.
• Хинкис В. Жизнь и смерть Роджера Бэкона. М., 1971. — 223 с.
• Adamson Robert, Roger Bacon: The Philosophy of Science in the Middle Ages. — Manchester, 1876.
• Little A. G., Roger Bacon’s life and works. — Oxf., 1914.
• Easton S. C., Roger Bacon and his search for a universal science. — Oxf., 1952.
• Heck E., Roger Bacon. — Bonn, 1957.
• Lindberg, David C., 1966, «Roger Bacon’s Theory of the Rainbow: Progress or Regress», Isis, 57: 235—49.
• Lindberg, David C., 1971, «Lines of Influence in Thirteenth Century Optics: Bacon, Witelo, and Pecham», Speculum, 46 (January 1971): 66—83.
• Clegg, Brian (2003). The First Scientist: A Life of Roger Bacon. Constable & Robinson. — ISBN 0-7867-1358-5.

Ссылки

• [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/B.phtml?id=2042 Бэкон, Роджер]. Восточная литература. Проверено 19 февраля 2011. [www.webcitation.org/616kVBP59 Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
• [antology.rchgi.spb.ru/Roger_Bacon/_bio_rus.htm Роджер Бэкон. Жизнь и творения]
• [velikanov.ru/philosophy/rodzher_bekon.asp Статья в Энциклопедии «История философии»]
• [www.physchem.chimfak.rsu.ru/Source/History/Persones/Bacon_R.html Биография Роджера Бэкона]
• Храмов Ю. А. Бэкон Роджер // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

См. также

• Универсальная грамматика
• Послание монаха Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии

Отрывок, характеризующий Бэкон, Роджер

– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!