Уильямс, Роджер

Роджер Уильямс (около 1603 — между январем и мартом 1683) — английский и американский протестантский теолог, один из первых сторонников свободы вероисповедания и секуляризма. В 1636 году основал колонию в Провиденсе (сейчас столица штата Род-Айленд, США), где предоставлял убежище представителям религиозных меньшинств. Уильямс изучал языки индейцев и был одним из первых аболиционистов в Северной Америке. В 2012 году было объявлено о расшифровке записей, сделанных Уильямсом на полях книги «Эссе о примирении различий между христианами» («An Essay Towards the Reconciling of Differences Among Christians»). Тексты эти содержат довольно смелые мысли, в частности Уильямс заявляет, что американские индейцы были крещены насильно и путём обмана. Вообще критике таинства крещения посвящён основной массив расшифрованных записей. Также Уильямс комментирует современные ему медицинские и географические труды.

Ссылки

• [www.lenta.ru/news/2012/12/03/rogerwilliams/ Ученые расшифровали записи американского отца секуляризма] /lenta.ru

Отрывок, характеризующий Уильямс, Роджер

Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.