Родзаевский, Константин Владимирович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Константин Владимирович Родзаевский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генеральный секретарь ВФП
26 мая 1931 — 1936
Глава ВФП
1936 — 1943
 
Рождение: 11 августа 1907(1907-08-11)
Благовещенск,
Российская империя
Смерть: 30 августа 1946(1946-08-30) (39 лет)
Отец: Владимир Иванович Родзаевский
Мать: Надежда Михайловна Родзаевская
Супруга: 1) Лидия Георгиевна Малкова
2) Неонила Родзаевская (Ялишева)
Дети: от первого брака (1929—1936): двое детей умерли в младенчестве
от второго брака (с 1937): Владимир (1943 — ?)
Ольга (1938 — ?)
(родившийся в 1941 году сын умер в младенчестве)
Партия: ВФП
Образование: Харбинский юридический факультет
 
Автограф:
Слушать введение в статью · (инф.)
Этот звуковой файл был создан на основе введения в статью [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=%D0%A0%D0%BE%D0%B4%D0%B7%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&oldid=66411821 версии] за 25 октября 2014 года и не отражает правки после этой даты.
см. также другие аудиостатьи

Константи́н Влади́мирович Родзае́вский (11 августа 1907, Благовещенск — 30 августа 1946, Москва) — лидер Всероссийской фашистской партии (ВФП), созданной эмигрантами в Маньчжурии; основоположник русского фашизма, один из руководителей русских эмигрантов в Маньчжурии.

ВФП — крупнейшая организация в среде русской эмиграции, образованная на Дальнем Востоке, где проживала большая русская община; организация возникла в 1920-е годы и официально оформилась как Русская фашистская партия (РФП) в мае 1931 года.

До запрета партии в июле 1943 года Родзаевский оставался её лидером. В период японской оккупации Маньчжурии занимал должность начальника отдела в Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи. В конце октября 1945 года добровольно вернулся в СССР, где был немедленно арестован, а через год осуждён и расстрелян.





Биография

Константин Родзаевский родился 11 августа 1907 года в Благовещенске, русский. Его отец Владимир Иванович имел высшее юридическое образование и работал нотариусом. Мать Надежда Михайловна целиком посвятила свою жизнь воспитанию детей — Константина, его младшего брата Владимира и двух сестёр, Надежды и Нины[1].

Константин закончил школу; во время учёбы стал комсомольцем[2].

Эмиграция

Неожиданно для родных он бежал из СССР в Маньчжурию в 1925 году. Обстоятельства его перехода через Амур неизвестны[3]. В 1926 году мать Родзаевского узнала, что Константин находится в Харбине и, получив у советских властей выездную визу, поехала к нему и умоляла вернуться домой. Сын был непреклонен, и она одна вернулась домой. Эта их встреча была последней[1]. В 1928 году отец Родзаевского и младший брат также бежали в Харбин. Надежда Михайловна и её дочери Надежда и Нина после этого были арестованы ОГПУ[4].

В Харбине Родзаевский поступил на юридический факультет. Там он встретился с преподававшими юридические дисциплины Георгием Гинсом и Николаем Никифоровым — националистами и антикоммунистами, которые оказали большое влияние на развитие его политических взглядов[4]. Вступил в Российскую фашистскую организацию (РФО)[3], затем создал и возглавил Русскую фашистскую партию[5]. В 1928 году, перед самым выпуском, он был исключён из института за то, что возглавил демонстрацию, во время которой со здания института был сорван советский флаг. В 1929 году, когда советское влияние на институт временно ослабло из-за конфликта на КВЖД, Родзаевский быстро восстановился и по окончании вуза получил диплом юриста[6].

В 1929 году Константин Родзаевский женился на Лидии Малковой. Двое их детей умерли во младенчестве[7]. В 1936 году Родзаевский развёлся с Малковой[7] и в 1937 году женился на Неониле Ялишевой[8]. От второго брака у Родзаевского родились сын Владимир (1943) и дочь Ольга (1938). Кроме того, в 1941 году родился сын, который умер во младенчестве[8].

Во время существования на оккупированной Японией территории Маньчжурии марионеточного государства Маньчжоу-го (кит. 大滿洲帝國 — «Даманьчжоу-диго» — Великая Маньчжурская империя) был назначен по протекции японцев начальником 2-го отдела (культурно-просветительского) Бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ)[9]. В июне 1941 года был награждён Знаком Главного бюро БРЭМ «За усердие» (1941)[10].

В мае 1943 года Родзаевский был арестован японской военной жандармерией[11]. У японцев появились подозрения в его связях с советскими органами госбезопасности, так как обстоятельства побега из СССР проверить было нельзя. Причины внезапного возникновения подозрений неизвестны, но Родзаевский был подвергнут усиленным допросам. Были подвергнуты допросам также несколько соратников Родзаевского по Российскому фашистскому союзу (РФС). Видимо, получив разъяснения, японцы освободили Родзаевского в июне, и он вернулся к работе в БРЭМ в качестве начальника 2-го отдела[11]. Тем не менее Харбинская военная миссия объявила 1 июля 1943 года о ликвидации отделений РФС в Маньчжурии, Японии и Китае без каких-либо объяснений. На собрания, униформу, песни и эмблему РФС был наложен строгий запрет[12].

13 августа 1945 года ввиду неизбежности оккупации Маньчжоу-го советскими войсками Родзаевский покинул Харбин и перебрался в Шанхай[13]. Балакшин пишет, что ещё в дороге Родзаевский стал сильно тосковать по оставленной семье: жене и детям, которых очень любил[14].

Возвращение в СССР

В конце войны Родзаевский вёл переговоры с НКВД о возможном возвращении на Родину. Находясь в Шанхае, написал статью «Неделя, перековавшая душу», в которой описал свой душевный перелом, признал преемственность советского периода от царского: в СССР возвеличили заслуги Михаила Кутузова и Александра Суворова, вернули военную форму, которую носила царская армия; сравнил Сталина как собирателя Московских земель и воссоздателя величия России с Иваном Калитой[15][16]. Родзаевский написал также письма командующему Забайкальским фронтом маршалу Малиновскому (не сохранилось)[16] и Сталину[17] с отречением от своих взглядов. В 1974 году вторая жена Родзаевского Неонила утверждала, что письмо Сталину — фальшивка. Такого же мнения в 1977 году был и сын Родзаевского Владимир. В то же время Н. Н. Петлин, женившийся на первой жене Родзаевского, отмечал, что в августе 1945 года душевное состояние Родзаевского было таково, что он мог написать и не такое[16].

В ответ Родзаевский получил обещания неприкосновенности и получения новой интересной работы в качестве журналиста-агитатора. Родзаевский переехал из Шанхая в Пекин и прожил три недели в здании советского посольства[18]. Тем не менее, до последнего момента он сомневался, нужно ли возвращаться в СССР, и всё-таки решился ехать. Один из соратников в последнюю ночь попытался отговорить Родзаевского от поездки и покинуть здание посольства, на что Родзаевский ответил:

Нет, дверь захлопнулась, возврата нет. За мой опыт забежать вперёд и опять назад может заплатить семья моя, а я этого никак не могу допустить[19].

25 октября 1945 года Родзаевский вылетел в СССР с документами лейтенанта Красной армии[19]. При въезде в СССР он был арестован и перевезён в Москву[20].

Суд и казнь

Основная статья: Список подсудимых процесса над «семёновцами»
В Викитеке есть полный текст Приговора Военной коллегии Верховного суда СССР по делу атамана Г. М. Семёнова, К. В. Родзаевского и других

Дело Родзаевского объединили в общее с делами таких белоэмигрантов, как Г. М. Семёнов, генерал Л. Ф. Власьевский, генерал А. П. Бакшеев, И. А. Михайлов, Л. П. Охотин, князь Н. А. Ухтомский и Б. Н. Шепунов[21]. Начавшийся 26 августа 1946 года суд широко освещался в советской прессе[21]. Открыл его председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР В. В. Ульрих[21]. Родзаевского защищал адвокат Н. П. Белов[22]. Подсудимым (за исключением Ухтомского, которому обвинения по 3-му и 4-му пунктам не предъявлялись) были предъявлены обвинения по шести статьям Уголовного кодекса РСФСР[23]: 58-4[комм. 1], 58-6 ч. 1[комм. 2], 58-8[комм. 3], 58-9[комм. 4], 58-10 ч. 2[комм. 5] и 58-11[комм. 6].

Родзаевскому вменялась в вину активная антисоветская деятельность после бегства из СССР, в частности, создание «Русской фашистской организации» и руководство ею, проведение антисоветской пропаганды среди белогвардейцев, находившихся на территории Маньчжурии, составление листовок, брошюр и книг антисоветского содержания и т. п., включая активную деятельность на международной арене с созданием аналогичных организаций и групп в Маньчжурии, Китае, а также в Европе и США. Кроме этого, согласно приговору, он был причастен к подготовке нападения на СССР совместно с рядом японских генералов, организации и личном участии в ряде провокаций, проводимых японской разведкой, как повод для оккупации Маньчжурии; организовывал и готовил из числа членов РФС шпионов и террористов, используемых против СССР, был связан также с германской разведкой и использовал получаемые от немцев средства на антисоветскую работу.

Все подсудимые признали свою вину. Тридцатого августа 1946 года в 5 часов Ульрих начал и в 5 часов 30 минут закончил зачитывать приговор[24]. Родзаевский был приговорён к смертной казни и расстрелян в этот же день в подвалах Лубянки[25].

Политическая деятельность

Основные статьи: Российская фашистская партия, Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи

Создание фашистской партии

Будучи членом Российской фашистской организации (РФО), Родзаевский 26 мая 1931 года стал Генеральным секретарем Русской фашистской партии (РФП), созданной на I съезде русских фашистов, проходившем в Харбине[26]. В 1934 году на II съезде РФП партия объединилась с Всероссийской фашистской организации (ВФО) А. А. Вонсяцкого, Родзаевский стал её генеральным секретарём и заместителем председателя Центрального исполнительного комитета (ЦИК) партии, а Вонсяцкий — председателем ЦИК[27]. Объединённая партия получила наименование Всероссийская фашистская партия (ВФП); символом движения стала свастика, наряду с которой использовалась символика Российской империи. После разрыва с Вонсяцким[28] из-за спора по еврейскому вопросу (Вонсяцкий не разделял взглядов Родзаевского) и отношения к атаману Г. М. Семёнову (Вонсяцкий не хотел иметь с ним никаких отношений, Родзаевский же был вынужден их поддерживать из-за нажима японцев)[29] на III съезде партии в июле 1935 года был избран Главой ВФП[30]. Позднее, после переименования ВФП в Российский фашистский союз (РФС) в январе 1938 года[31] оставался Главой РФС до момента его роспуска в июле 1943 года[32].

Родзаевский, будучи убеждённым фашистом, ярым антисемитом и воинствующим антикоммунистом[33], собрал вокруг себя преданных ему лично людей и сумел из небольшой группы единомышленников создать самую массовую политическую партию русского зарубежья. Количество сторонников Родзаевского в Маньчжурии составляло 200 человек в 1931 году, 5000 в 1933 году[34] и достигло в 1935 году, по утверждениям Родзаевского, 20 000[35]. Помимо Маньчжурии, отделы партии существовали во многих странах Европы, Латинской Америки, Северной Африке, США, Канаде и Австралии в местах проживания русских эмигрантов[36]. Общее число членов РФС в 1938 году было примерно 30 000[37]. Таким образом, под руководством Родзаевского была создана международная организация белоэмигрантов со штаб-квартирой в Харбине, имевшая связи в 26 странах мира и сотрудничавшая со многими фашистами в мире, например, с Арнольдом Лизом[38].

В программе РФП, составленной Родзаевским и другим основателем партии Евгением Кораблёвым, утверждалась скорая и неминуемая гибель советского строя: большевистские правители оторваны от народа, стонущего от насильственной коллективизации, в связи с чем грядёт его пробуждение, перерастущее в национальную революцию антикоммунистической и антикапиталистической направленности[5].

Как и итальянские чернорубашечники, русские фашисты носили чёрную униформу и чёрные ремни[39]. Были созданы дочерние организации при ВФП — Российское Женское Фашистское Движение (РЖФД), Союз Фашистской Молодёжи, Союз Юных Фашистов — Авангард, Союз Юных Фашисток — Авангард, Союз Фашистских Крошек. У каждой организации был свой руководитель, однако общее руководство всеми организациями осуществлял Родзаевский как глава ВФП, и все решения руководства организаций вступали в силу после их утверждения главой партии[40].

Партия обзавелась печатными изданиями: с апреля 1932 года ежемесячно выходил теоретический журнал «Нация», а с 3 октября 1933 года — ежедневная газета «Наш путь», главным редактором которой стал Родзаевский[41].

«Наш путь» конкурировал с двумя другими русскоязычными газетами Харбина — прояпонским «Харбинским временем» и «Зарёй», принадлежавшей евреям. Хотя «Наш путь» по тиражу (4000) так и не смог догнать ни «Время» (25 000), ни «Зарю» (10 000), о газете много говорили в виду её сугубой резкости[42].

22 мая 1935 года Родзаевский провозгласил фашистскую трёхлетку. Её суть заключалась в том, что национальная революция в СССР произойдёт не позднее 1 мая 1938 года, поэтому все силы членов партии и всех сочувствующих должны быть направлены на её приближение. План достижения победы состоял из пяти пунктов: усиление фашистской пропаганды, объединение всех эмигрантов в Маньчжурии под эгидой ВФП, тесное сотрудничество с Германией и Италией, упрочнение связей с Японией и проникновение в СССР для установления контактов с антисталинскими элементами[35].

В программе ВФП, утверждённой на III съезде партии 3 июля 1935 года, было провозглашено, что полноправными гражданами России должны быть не только великороссы, украинцы и белорусы, но и все другие народы России (армяне, грузины, татары и т. д.), вошедшие в состав российской нации со своими землями. При этом евреи, имеющие свою землю за пределами Российского государства и, кроме того, являющиеся, по мнению партийных идеологов, виновниками тягчайших бед русского народа, должны в будущей России признаваться за нежелательных иностранцев[43].

Маньчжоу-го

После образования японской военной администрацией на оккупированной Японией территории Маньчжурии государства Маньчжоу-го возможности Родзаевского и его партии возросли. Сотрудничество с японцами принесло Родзаевскому и его партии деньги и покровительство, а также сулило преимущественное право на власть в случае войны с СССР[44].

Родзаевский несколько раз (в 1934 и 1939 годах) встречался с военным министром и министром образования Японии генералом Араки, а также (в 1939 году) с будущим министром иностранных дел Японии Мацуокой. Во время празднования 2600-й годовщины создания Японской империи Родзаевский с группой соратников поздравил императора Хирохито[45].

В городе Маньчжурия, в 3 км от границы с СССР, русские фашисты установили свастику из неоновых ламп[46].

Помимо выступления с речами на различных собраниях и митингах, Родзаевский занимался и публицистической работой. В 1934 году под редакцией К. В. Родзаевского вышла в свет книга вопросов и ответов «Азбука фашизма», переиздававшаяся впоследствии несколько раз. В этой книге было 100 вопросов и ответов о фашизме. Вопросы были от «что такое демократия и в чём её ложь?» до «из чего состоит форма ВФП?». При этом на вопрос «что такое нация?» был дан ответ, что «это духовное единение людей на основе общности исторической судьбы в прошлом, общей национальной культуры, национальных традиций и т. д. и стремления продолжать свою жизнь в будущем». И тут же критиковался расовый подход национал-социализма: «Понимание нации как духовного единства, однако, усвоено не всеми фашистскими движениями. Некоторые фашистские движения (например, немецкие национал-социалисты) придерживаются расового понимания нации…»[47]. Тем не менее, при ответе на вопрос «почему фашисты относятся отрицательно к еврейству?» следовал ответ: «Евреи являются органическими врагами всякого национального государства», а далее говорилось о стремлении евреев подчинить все нации своему влиянию и установить мировое господство. Именно поэтому, говорится в конце ответа на вопрос, фашисты (за исключением Италии, так как там почти нет евреев) решительно борются с еврейством[48].

В 1935—1937 годах Родзаевский написал две части книги «Критика советского государства» из запланированных трёх, каждая была издана в Шанхае отдельной книгой. Основную суть этого труда видно из названия: в нём критикуется советская система (в смысле органов власти) в целом, пятилетки, колхозы, индустриализация и, конечно, ВКП(б). В 1939 году Родзаевский опубликовал книгу «Русский путь», а в 1942 году «Государство Российской Нации».

В годы Второй мировой войны

Подписание пакта Молотова — Риббентропа в августе 1939 года привело к массовому выходу из РФС её членов, так как они перестали верить в скорый крах большевистского режима в СССР. В газете «Нация» 3 сентября 1939 года Родзаевский осудил пакт и назвал его роковой ошибкой, отступлением от борьбы с евреями и коммунистами[49]. Тем более что 1 мая 1938 года, на которое Родзаевский прогнозировал «национальную революцию» в СССР, уже давно прошло. После нападения Германии 22 июня 1941 года СССР вступил во Вторую мировую войну. 23 июня Родзаевский в газете «Наш путь» выступил за начало Японией военных действий против большевиков. Однако власти Японии, подписавшие в апреле 1941 года с СССР пакт о нейтралитете, немедленно конфисковали номер газеты и ограничили деятельность РФС[50], а в июле 1943 года и вовсе запретили[12]. Деятельность Родзаевского с конца июня 1941 года и особенно после запрета РФС была сосредоточена на пропагандистской деятельности в БРЭМ[51].

В 1940 году возобновилось сотрудничество К. В. Родзаевского и А. А. Вонсяцкого, прерванное началом японо-американской войны в декабре 1941 года[52].

В начале войны уже известный своим антисемитизмом Родзаевский много публиковался в партийных газетах «Наш путь» и «Нация»; он издал также брошюру «Иуда на ущербе»[53] и монографию «Современная иудаизация мира, или Еврейский вопрос в XX столетии»[54]. По уровню антисемитского накала эта работа стоит в одном ряду с газетой «Штурмовик» Юлиуса Штрейхера[55].

В конце войны Родзаевский пришёл к мысли, что советский режим во главе с И. В. Сталиным начал становиться националистическим. Такое мнение сложилось в силу того, что в высших слоях власти СССР к концу 1930-х — началу 1940-х годов в результате проведённых чисток практически не осталось «международных ленинцев», то есть тех членов партии большевиков, кто выступал с идеями мировой революции. Кроме того, по мнению Родзаевского, Сталин сумел решить еврейский вопрос, так как, вырвав еврея из талмудической среды, советское воспитание превратило его в мирного члена семьи советских народов. Вера Родзаевского в перерождение советского строя позволила ему согласиться на возвращение в СССР[56][17].

Родзаевский подчёркивал схожесть идей фашизма и национал-большевизма:

Я выпустил «Обращение к неизвестному вождю», в котором призывал сильные элементы внутри СССР для спасения государства и сохранения миллионов русских жизней, осуждённых на гибель в войне, выдвинуть какого-нибудь Командарма X, «Неизвестного вождя», способного свергнуть «еврейскую власть» и создать Новую Россию. Я не замечал тогда, что таким неизвестным вождём волею судьбы, своего гения и миллионов трудящихся масс становился вождь народов товарищ И. В. Сталин[17].

Оценки

Внешность Родзаевского была обычная: его рост составлял 180 см при весе всего лишь 63 кг, что было связано, видимо, с плохим питанием. Лицо у него было бледное и худое, с начинающей расти бородой, глаза — голубые, немигающие, над высоким лбом копна тёмно-рыжих волос[57].

Несмотря на заурядную внешность, в Родзаевском чувствовалась притягательная сила. Он буквально излучал энергию. Казалось, он живёт в постоянном движении — бежит, плывёт, шагает, жестикулирует. Когда он был чем-нибудь растроган или просто в ударе, он бросался к пианино и принимался неровным баритоном петь арию князя Игоря[58].

Родзаевский не курил и практически не употреблял спиртные напитки — мог сделать пару глотков, чтобы уважить компанию[58].

В исследовании Дж. Стефана указывается, что Родзаевский на людях старался вести себя по образцу Бенито Муссолини, с успехом копируя жесты и риторику дуче. Блестящий демагог и страстный оратор, он был наивен и гипнотизировал своими речами в первую очередь себя же. Даже сойдя с трибуны, Родзаевский разговаривал в быстрой и отрывистой манере, из-за чего самые пустяковые вещи звучали как нечто очень важное. Решение он принимал мгновенно. Родзаевский был начитан в европейской истории и литературе. Главными слабостями Родзаевского были импульсивность и доверчивость. Друзья называли его непрактичным[58].

Один из последних членов РФС, доживших до 2000-х годов, В. Е. Гольцов в 2009 году так вспоминал о Родзаевском:

Константин Владимирович — человек редких способностей. Он был высок, вполне привлекателен. Он был блестящим оратором, он звал людей на подвиг, и они за ним шли. Он в своих выступлениях никогда не пользовался записками (шпаргалками)[59].

В советской литературе Родзаевский оценивался исключительно как шпион, диверсант и террорист[60][61]. При этом указывалось, что он признался в данной деятельности в ходе судебного следствия. Действительно, в ходе судебного заседания Родзаевский сообщил суду, что стал агентом японской разведки в 18 лет, сразу после побега в Маньчжурию в 1925 году, а также руководил по заданию японцев шпионской школой в Харбине, в которой проходили обучение лица из числа белоэмигрантов. Кроме того, он заявил, что служил не только японцам, но и немцам[62]. В определении Верховного Суда РФ 1998 года об отказе в реабилитации Родзаевского и других оставлены формулировки приговора 1946 года, в том числе касающиеся сотрудничества Родзаевского с германской разведкой, однако Джон Стефан в своей монографии пишет, что в послевоенной западной исторической литературе Родзаевского заклеймили, как ставленника Германии и Японии, что верно лишь отчасти (с Германией он связан не был)[63]. Дж. Стефан приводит мнение Н. Слободчикова (бывшего жителя Харбина, а во время написания книги — директора музея русской культуры Сан-Франциско), что Родзаевский был тщеславным, наивным и глупым человеком — но не преступником, а также слова второй жены Родзаевского Неонилы, назвавшей в 1974 году покойного мужа патриотом[64]. Сам Дж. Стефан высказывается о Родзаевском как о мечтателе-эгоисте, комичном в своём позёрстве и трогательном в своей беззащитности. При этом он замечает, что при всей комичности Родзаевского, его приход к власти мог бы привести к страшным последствиям, как не раз было в истории с подобными фигурами[65].

В современной российской литературе деятельность Родзаевского получила разные оценки. Так, С. Кулешов в послесловии к книге «Звезда и свастика: Большевизм и русский фашизм» заметил, что в работе «Современная иудаизация мира, или Еврейский вопрос в XX столетии» Родзаевский возвеличил «опыт» итальянских и германских фашистов, что было особо цинично, потому что нацисты в тот момент (1943 год) уже совершили множество преступлений в оккупированной России[66]. Н. Е. Аблова охарактеризовала Родзаевского как прекрасно образованного, обладавшего несомненными организаторскими способностями, отличного оратора, сыгравшего главную роль в превращении фашистской группировки в крупную политическую партию[67]. Такую оценку разделяет и В. Н. Усов[68]. Одарённым организатором и журналистом Родзаевского охарактеризовал В. А. Пруссаков[69]. Русский националист А. А. Широпаев назвал Родзаевского «русским из будущего»[70]. Правда, в более поздней работе Широпаев написал, что Родзаевский «„застрял“ на фашизме итальянского типа»[71].

После выхода в 2001 году сборника работ Родзаевского «Завещание русского фашиста» книга подвергалась критике. Так, доктор философских наук С. Эфиров охарактеризовал труд как типичный образец фашистской литературы и высказал мнение, что он вполне может быть пособием для современных неонацистов даже несмотря на то, что вышел из-под пера автора довольно давно. Это происходит от того, что монография содержит квинтэссенцию фашистских идей, центральным стержнем которых является параноидальная антисемитская мифология. Труд представляет собой смесь различных направлений фашизма, итальянского и немецкого, с дополнением православия и особым взглядом фашизма на историю и политическую ситуацию первой половины XX века, но в то же время это не просто компиляция, не вторичная работа, она имеет аспект специфической русской проблематики[72]. В то же время публицист газеты «Завтра» Д. Садов считает, что, пытаясь создать новое национальное движение, Родзаевский и его товарищи использовали опыт и европейских соратников, и черносотенцев, и даже большевиков. Собрать из столь разных кусков свой оригинальный стиль, по мнению Садова, не получилось[73].

В 2001 году в России были изданы «Современная иудаизация мира, или Еврейский вопрос в XX столетии» и «Азбука фашизма» под общим названием «Завещание русского фашиста». 11 октября 2010 года решением Центрального районного суда города Красноярска книга была признана в Российской Федерации экстремистским материалом[74][75][76] и была внесена в Федеральный список экстремистских материалов (№ 861).

Родзаевский является одним из героев романа советского писателя Тимофея Чернова «В те дни на Востоке». Он представлен в произведении фанатичным антисоветчиком и преданным соратником японцев, мечтающим с их помощью прийти к власти в России[77]. Также он действующее лицо романа Андрея Иванова «Харбинские мотыльки»[78]. Кроме того, упоминатеся в книге жанра альтернативной истории Александра Авраменко и Бориса Орлова «Мы всякую жалость оставим в бою…»[79]. Является одним из главных героев спектакля «Харбин-34»[80][81][82].

Пересмотр дела

В Викитеке есть полный текст Определения Военной коллегии Верховного Суда РФ об отказе в реабилитации Родзаевского К. В., Охотина Л. П. и других

26 марта 1998 года Военная коллегия Верховного Суда РФ вынесла определение № 043/46, в соответствии с которым приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 30 августа 1946 года определила изменить, отменив его в части осуждения Родзаевского К. В., Охотина Л. П. и других по ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда), а уголовное дело прекратить за отсутствием состава преступления. В остальной части приговор был оставлен без изменения[83]

Семья

Родители, братья и сёстры

Отец Владимир Иванович Родзаевский (годы жизни неизвестны) работал нотариусом. В 1928 году бежал вместе с сыном Владимиром из Благовещенска в Харбин[84].

Мать Надежда Михайловна Родзаевская, девичья фамилия неизвестна (1883, Нерчинск — 1930 или 13.8.1938) — домохозяйка. После побега мужа и сына Владимира в 1928 году в Харбин была арестована вместе с дочерьми и отправлена в Туруханск. Будучи искусной швеёй, этим ремеслом зарабатывала на жизнь себе и дочерям. По одним данным, умерла в 1930 году от тифа[4], а по другим — была арестована и в 1935 году осуждена на 5 лет ссылки в Туруханский край. В феврале 1938 года вновь арестована, расстреляна 13 августа 1938 года по приговору комиссии НКВД и прокурора СССР от 19 апреля 1938 года; реабилитирована 17 ноября 1989 года прокуратурой Красноярского края[85].

Младший брат Владимир Владимирович Родзаевский (1910, Благовещенск — ?). В 1928 году бежал вместе с отцом из Благовещенска в Харбин. В 1945 году вернулся в СССР, был ненадолго арестован (хотя не имел отношения к ВФП). В конце 1970-х годов работал на косметической фабрике и готовился к выходу на пенсию[86][87].

Сёстры Надежда Владимировна Родзаевская (19.5.1913, Благовещенск — ?) и Нина Владимировна Родзаевская (1916, Благовещенск — ?) после побега отца и брата Владимира в 1928 году в Харбин были арестованы вместе с матерью и осуждены на 5 лет ссылки в Туруханский край в 1935 году. В марте 1938 года обе были вновь арестованы и осуждены Особым совещанием НКВД СССР к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Освободились в январе 1948 года, реабилитированы в 1957. Дальнейшая судьба Нины неизвестна, а Надежда вышла замуж за врача, лечившего её мать в Туруханске от туберкулёза, и переехала в Москву. В конце 1970-х годов проживала под Москвой[84][85].

Жёны и дети

Первая жена — Лидия Георгиевна Малкова (годы жизни неизвестны) (с 1929 по 1936 год). Позднее вышла замуж за члена ВФП Николая Николаевича Петлина. Судьба после повторного замужества неизвестна[88]. Двое детей Родзаевского от брака с Малковой умерли во младенчестве[7].

Вторым браком был женат с 1937 года на Неониле Родзаевской, урождённой Ялишевой (годы жизни неизвестны). После 13 августа 1945 года, когда Родзаевский покинул Харбин, она осталась с двумя детьми в городе и проживала там до 1952 года. Поскольку вернула себе девичью фамилию, проблем с советской администрацией не возникло. В 1952 году переехала с детьми в Бразилию, а ещё через десять лет они переехали в США в Сан-Франциско, где получили американское гражданство. Только в США Неонила решилась вернуть себе фамилию Родзаевская. В 1974 году переехала в Сакраменто, где открыла ресторан «Казак»[89].

От второго брака Родзаевский имел трёх детей. Дочь Ольга (1938 — ?) и сын Владимир (1943 — ?) после 13 августа 1945 года, когда Родзаевский покинул Харбин, остались вместе с матерью в городе и проживали там до 1952 года под девичьей фамилией матери. Жили с матерью в Бразилии и США. В конце 1970-х годов проживали в Сан-Франциско[90]. Ещё один сын Родзаевского, родившийся в 1941 году, умер во младенчестве[8].

Публикации

  • [velesova-sloboda.vho.org/archiv/pdf/rodzaevsky-azbuka-fashizma.pdf Азбука фашизма] / Сост. Г. В. Тараданов, при участ. В. В. Кибардина, под ред. и с доп. К. В. Родзаевского. — Харбин: Наш путь, 1935. — 110 с.
  • Коминтерн и Россия / под общ. ред. К. В. Родзаевского. — Харбин, 1940.
  • Пути экспансии Коминтерна / под общ. ред. К. В. Родзаевского. — Харбин, 1940.
  • Родзаевский К. В. Критика советского государства : в 2 т. — Шанхай: ВФП, 1935—1937.
  • Родзаевский К. В. Тактика Всероссийской Фашистской Партии. — [Б. м.]: Агит. Бюро ВФП, б. г. (около 1935).
  • Родзаевский К. В. Что делать? Наша Фашистская Трёхлетка — против коммунистических пятилеток. — Харбин: Канцелярия ЦИКа ВФП, 1935. — 38 с.
  • Родзаевский К. В. За и против Фашистской трёхлетки: Генеральный план ВФП. — Харбин: Наш путь, 1936. — 33 с.
  • Родзаевский К. В. Против ВКП(б) — ВФП!. — Харбин, 1936. — 49 с.
  • Родзаевский К. В. Русскость российского фашизма // Нация. — 10.07.1938. — № 6.
  • Родзаевский К. В. Русский путь. — Харбин: Наш путь, 1939. — 93 с.
  • Родзаевский К. В. Государство Российской Нации. — Шанхай, 1942.
  • Родзаевский К. В. [velesova-sloboda.vho.org/rhall/rodzaevsky-iuda-na-usherbe.html Иуда на ущербе. Мир перед освобождением]. — М.: Паллада, 1997. — 78 с.
  • Родзаевский К. В. Завещание Русского фашиста. — М.: ФЭРИ-В, 2001. — 512 с. — ISBN 5-94138-010-0.

Напишите отзыв о статье "Родзаевский, Константин Владимирович"

Примечания

Комментарии
  1. ↑ Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к её свержению, а равно находящимися под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям, в осуществлении враждебной против СССР деятельности.
  2. ↑ Шпионаж, то есть передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам.
  3. ↑ Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных и рабочих партий, крестьянских организаций, и участие в выполнении террористических актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционным организациям.
  4. ↑ Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими целями железной дороги или иных путей сообщений, связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений, или государственного и общественного имущества.
  5. ↑ Антисоветская агитация и пропаганда.
  6. ↑ Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе [имеется в виду глава «Контрреволюционные преступления»] преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой.
Использованная литература и источники
  1. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 69.
  2. ↑ Stephan, 1978, p. 49.
  3. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 71.
  4. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 70.
  5. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 76.
  6. ↑ Стефан, 1992, с. 74—75.
  7. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 360.
  8. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 367.
  9. ↑ Бобренев, Рязанцев, 1993, с. 139.
  10. ↑ Харбинское время : газета. — № 152 (3391). — 10.6.1941.
  11. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 369.
  12. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 368—370.
  13. ↑ Балакшин, 1959, с. 106.
  14. ↑ Балакшин, 1959, с. 111.
  15. ↑ Балакшин, 1959, с. 118—119.
  16. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 400.
  17. ↑ 1 2 3 [www.hrono.ru/libris/lib_r/rodz_stalin.html Письмо К. В. Родзаевского И. В. Сталину (22.8.1945)] // Отеч. история : журнал. — 1992. — № 3. [www.webcitation.org/6D2LxjJwS Архивировано] из первоисточника 20 декабря 2012.
  18. ↑ Стефан, 1992, с. 411.
  19. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 414.
  20. ↑ Стефан, 1992, с. 415.
  21. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 416.
  22. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 22. Л. 442.
  23. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 22. Л. 442—443.
  24. ↑ Смирнов, 2002, с. 284.
  25. ↑ Стефан, 1992, с. 419.
  26. ↑ Стефан, 1992, с. 75—76.
  27. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 266—267.
  28. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 267.
  29. ↑ Стефан, 1992, с. 190.
  30. ↑ Стефан, 1992, с. 201.
  31. ↑ Стефан, 1992, с. 216.
  32. ↑ Стефан, 1992, с. 369—370.
  33. ↑ Стефан, 1992, с. 73.
  34. ↑ Стефан, 1992, с. 112.
  35. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 227.
  36. ↑ Окороков, 2002, с. 160—168.
  37. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 10, л.д. 145—206.
  38. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 10, л.д. 187—188.
  39. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 268.
  40. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 17, л.д. 155—166, 169—171.
  41. ↑ Стефан, 1992, с. 96.
  42. ↑ Стефан, 1992, с. 95.
  43. ↑ Родзаевский К. В. [www.anticompromat.org/naziki/progr_vfp.html Программа ВФП] // Завещание Русского фашиста. — М.: ФЭРИ-В, 2001. — С. 464. — ISBN 5-94138-010-0.
  44. ↑ Стефан, 1992, с. 94.
  45. ↑ Стефан, 1992, с. 182, 238—239.
  46. ↑ Стефан, 1992, с. 14.
  47. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 197—198.
  48. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 212—213.
  49. ↑ Стефан, 1992, с. 240—241.
  50. ↑ Стефан, 1992, с. 310.
  51. ↑ Стефан, 1992, с. 366, 369.
  52. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 3, л.д. 547.
  53. ↑ Родзаевский К. В. [velesova-sloboda.vho.org/rhall/rodzaevsky-iuda-na-usherbe.html Иуда на ущербе]. Сайт Велесова слобода. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2LumCLy Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  54. ↑ Родзаевский К. В. [velesova-sloboda.vho.org/archiv/index.html#_16 Современная иудаизация мира или еврейский вопрос в XX-м столетии]. Сайт Велесова слобода. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2LwPz3G Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  55. ↑ Родзаевский К. В. Завещание Русского фашиста. — М.: ФЭРИ-В, 2001. — С. 15. — ISBN 5-94138-010-0.
  56. ↑ Стефан, 1992, с. 400—403, 437.
  57. ↑ Стефан, 1992, с. 71—72.
  58. ↑ 1 2 3 Стефан, 1992, с. 72.
  59. ↑ Наумов С. В. [rons-inform.livejournal.com/529170.html Наш старейший читатель (К 95-летию В. Е. Гольцова)]. Донские казаки в борьбе с большевиками. Проверено 10 мая 2014. [www.webcitation.org/6PT4kNNEI Архивировано из первоисточника 10 мая 2014].
  60. ↑ Неотвратимое возмездие, 1979, с. 131.
  61. ↑ Бобренев, Рязанцев, 1993, с. 141.
  62. ↑ Стефан, 1992, с. 417—418.
  63. ↑ Стефан, 1992, с. 434.
  64. ↑ Стефан, 1992, с. 435.
  65. ↑ Стефан, 1992, с. 434—435.
  66. ↑ Звезда и свастика, 1994, с. 290—291.
  67. ↑ Аблова, 2004, с. 326.
  68. ↑ Усов, 2003, с. 200—201.
  69. ↑ Широпаев А. А., Пруссаков В. А. Слава России!. — М.: ФНРД, 1993. — С. 21.
  70. ↑ Широпаев А. А. [www.nationalism.org/shiropayev/art3.html Русский из будущего]. nationalism.org. Проверено 18 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2M30OMm Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  71. ↑ Широпаев А. А. Тюрьма народа. Русский взгляд на Россию. — М.: ФЭРИ-В, 2001. — С. 87. — ISBN 5-94138-008-9.
  72. ↑ Эфиров С. [www.sem40.ru/index.php?newsid=191109 Завещание русского фашиста]. sem40.ru (10.02.2003). Проверено 18 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2M3YBsB Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  73. ↑ Садов Д. [www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/01/421/85.html Тупик Родзаевского] // Завтра : газета. — 25.12.2001. [www.webcitation.org/6D2M78AMu Архивировано] из первоисточника 20 декабря 2012.
  74. ↑ [www.krasproc.ru/news/krsk/6018 По результатам прокурорской проверки книга «Завещание русского фашиста» К. В. Родзаевского, проданная в одном из красноярских магазинов, признана экстремистской]. Прокуратура Красноярского края. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2LzfTkr Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  75. ↑ [news.nswap.info/?p=48776 Книга Родзаевского «Завещание русского фашиста» признана «экстремистским» материалом]. Правые новости. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2M0ZHgN Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  76. ↑ [www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/counteraction/2010/11/d20375/ Книга лидера Всероссийской фашистской партии признана экстремистской]. Информационно-аналитический центр СОВА. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2M1Sepr Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  77. ↑ Чернов Т. Н. В те дни на Востоке. // Журнал «Байкал», № 3-6, 1981 г.
  78. ↑ Иванов А. В. [ibooks.prokhorovfund.ru/nose/2013/1117/index.html Харбинские мотыльки]. — Таллин: Авенариус, 2013. — С. 314. — ISBN 978-9985-834-44-2.
  79. ↑ Авраменко А. М., Орлов Б. Л. [www.e-reading-lib.com/chapter.php/111231/54/Avramenko%2C_Orlov_2_My_vsyakuyu_zhalost'_ostavim_v_boyu....html Мы всякую жалость оставим в бою…]. Проверено 31 августа 2013. [www.webcitation.org/6JHddmhSM Архивировано из первоисточника 31 августа 2013].
  80. ↑ [teatrunikitskihvorot.ru/spektakli/harbin_34/ ХАРБИН—34]. Сайт театра «У Никитских ворот». Проверено 20 сентября 2014.
  81. ↑ [vk.com/wall-35496251?offset=0&own=1&z=album165401348_200522920 ХАРБИН—34 (Фото)]. Страница театра «У Никитских ворот». Проверено 22 сентября 2014.
  82. ↑ [www.youtube.com/watch?v=hJO8kPir0og&feature=youtu.be&list=UUW7rQ12_u7XMyK-89sEJpuQ Марк Розовский о премьере ХАРБИН-34 (ВИДЕО)]. НЭРС ТВ. Проверено 25 октября 2014.
  83. ↑ [www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm%21id%3D10318142%40fsbPublication.html Генерал и атаман]. ФСБ России. Проверено 17 декабря 2012. [www.webcitation.org/6D2Lz0Vfb Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  84. ↑ 1 2 Стефан, 1992, с. 69—70.
  85. ↑ 1 2 [www.memorial.krsk.ru/martirol/ro_rod.htm Мартиролог]. Мемориал, Красноярское отделение. Проверено 14 декабря 2012. [www.webcitation.org/6Cx5mH5oB Архивировано из первоисточника 16 декабря 2012].
  86. ↑ Стефан, 1992, с. 69—70, 429.
  87. ↑ Центр. архив ФСБ РФ. Следст. дело Н-18765 в отношении Семёнова Г. М., Родзаевского К. В. и др. Т. 14, л.д. 31.
  88. ↑ Стефан, 1992, с. 360, 400.
  89. ↑ Стефан, 1992, с. 367, 429.
  90. ↑ Стефан, 1992, с. 367—429.

Литература

  • Абдулатипов Р. Г. Этнополитология. — СПб.: Питер, 2004. — С. 100-110. — 320 с. — ISBN 5-94723-575-7.
  • Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае. — М.: Русская панорама, 2004. — 432 с. — ISBN 5-93165-119-5.
  • Балакшин П. Финал в Китае. Возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на Дальнем Востоке. — Сан-Франциско: Сириус, 1959. — Т. 2. — 374 с.
  • Балакшин П. Финал в Китае: возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на Дальнем Востоке. — М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2013. — Т. 1. — 528 с. — ISBN 978-5-85209-297-7.
  • Балакшин П. Финал в Китае: возникновение, развитие и исчезновение белой эмиграции на Дальнем Востоке. — М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2013. — Т. 2. — 496 с. — ISBN 978-5-85209-298-4.
  • Бобренев В. А., Рязанцев В. Б. Палачи и жертвы. — М.: Воениздат, 1993. — 379 с.
  • Жданов Д. Н. [nature.web.ru:8001/db/msg.html?mid=1187672 Русские национал-социалисты в Германии (1933—1939 гг.)] // Россия и современный мир. — 1998. — Вып. 3 (20).
  • Звезда и свастика: большевизм и русский фашизм / Общ. ред., сост. и послесл. С. Кулешова. — М.: Терра, 1994. — 320 с. — ISBN 5-85255-589-4.
  • История России. XX век: 1894-1939 / Под. ред. А.Б. Зубова. — М.: Астрель: АСТ, 2011. — С. 990. — 1023 с. — ISBN 978-5-17-059362-0 (АСТ), ISBN 978-5-271-23890-1 (Астрель).
  • Марковчин В. В. Три атамана. — М.: Звонница-МГ, 2003. — 336 с. — ISBN 5-88093-074-2.
  • Неотвратимое возмездие / Под ред. С. С. Максимова и М. Е. Карышева. — М.: Воениздат, 1979. — 294 с.
  • Окороков А. В. Фашизм и русская эмиграция (1920—1945 гг.). — М.: Руссаки, 2002. — 593 с. — ISBN 5-93347063-5.
  • Сидорчик А. [www.aif.ru/society/history/svastika_nad_harbinom_kak_borcy_s_bolshevizmom_stali_russkimi_fashistami Свастика над Харбином. Как борцы с большевизмом стали русскими фашистами] // Аргументы и факты. — 26.05.2016.
  • Смирнов А. А. Казачьи атаманы. — М.: Олма-пресс, 2002. — 544 с. — ISBN 5-224-03964-9.
  • Стефан Д. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции, 1925—1945 = The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile, 1925—1945. — М.: Слово, 1992. — 441 с. — ISBN 5-85050-314-5.
  • Усов В. Н. [books.google.com/books?id=wpYjplbx3qMC&dq=%D0%9F%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%B9+%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%80+%D0%9A%D0%B8%D1%82%D0%B0%D1%8F+%D0%9F%D1%83+%D0%98+(1906-1967)&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Последний император Китая Пу И (1906—1967)]. — М.: Олма-пресс, 2003. — 415 с. — ISBN 5-224-04249-6.
  • Фёдоров И. [dv.aif.ru/issues/698/12_01 «Бог, нация, труд»] // Аргументы и факты. — 20.06.2012. — № 25 (698).
  • Швыдкой М. [www.rg.ru/2013/05/29/shvydkoy.html Что страшнее?] // Российская газета. — 29.05.2013. — № 113 (6089).
  • E. Oberlander. [www.jstor.org/pss/259654?searchUrl=%2Faction%2FdoBasicSearch%3FQuery%3DThe%2BAll-Russian%2BFascist%2BParty%26gw%3Djtx%26prq%3DE.%2BOberl%25C3%25A4nder%26hp%3D25%26wc%3Don&Search=yes The All-Russian Fascist Party] // Journal of Contemporary History. — 1966. — Vol. 1. — P. 158—173.
  • John J. Stephan. The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile, 1925—1945. — New York: Harper & Row, 1978. — 450 p. — ISBN 0-06-014099-2.

Ссылки

  • [www.hrono.ru/biograf/bio_r/rodzaevsky.php Родзаевский Константин Владимирович. Биографический указатель]. Всемирная история в интернете. Хронос. Проверено 24 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DAdoROMH Архивировано из первоисточника 25 декабря 2012].
  • [www.amurskayaobl.ru/peoples/180/ Родзаевский Константин Владимирович]. Амурская область. Выдающиеся люди. Проверено 24 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DAdpkoox Архивировано из первоисточника 25 декабря 2012].
  • [www.oac.cdlib.org/findaid/ark:/13030/tf4r29n749/entire_text/ Inventory to the John J. Stephan Collection, 1932—1978] (англ.). The Online Archive of California; California Digital Library. The Regents of The University of California; Hoover Institution Archives; Stanford University, Stanford, California. — описание части собрания документов Дж. Стефана по истории русского фашизма. Проверено 24 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DAdqMrAS Архивировано из первоисточника 25 декабря 2012].
Русский фашизм в 1930—1940 годы
Организации
Персоналии
Печатные издания
Труды
</td></tr>
Списки

Отрывок, характеризующий Родзаевский, Константин Владимирович

– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Родзаевский,_Константин_Владимирович&oldid=80970947»