Родословие Иисуса

В Евангелиях от Матфея и от Луки приведены две родословные Иисуса Христа. В обеих присутствует имя Иосифа, официального отца Иисуса, а также имена Авраама и Давида, но в поколениях между Давидом и Иосифом родословия расходятся. Существуют несколько точек зрения на причины расхождения.

Пророчества

Согласно ветхозаветным пророчествам, Мессия должен быть потомком Авраама, Исаака и Иакова. Происходить из колена Иудина (Быт. 49:10). Быть «корнем Иессея» и потомком Давида (3 Цар. 2:4). Согласно текстам Нового Завета, его родословие полностью соответствует этим требованиям.

Родословие до Давида

Иисус… был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин, Мелхиев, Ианнаев, Иосифов, Маттафиев, Амосов, Наумов, Еслимов, Наггеев, Маафов, Маттафиев, Семеиев, Иосифов, Иудин, Иоаннанов, Рисаев, Зоровавелев, Салафиилев, Нириев, Мелхиев, Аддиев, Косамов, Елмодамов, Иров, Иосиев, Елиезеров, Иоримов, Матфатов, Левиин, Симеонов, Иудин, Иосифов, Ионанов, Елиакимов, Мелеаев, Маинанов, Маттафаев, Нафанов, Давидов, Иессеев, Овидов, Воозов, Салмонов, Наассонов, Аминадавов, Арамов, Есромов, Фаресов, Иудин, Иаковлев, Исааков, Авраамов, Фаррин, Нахоров, Серухов, Рагавов, Фалеков, Еверов, Салин, Каинанов, Арфаксадов, Симов, Ноев, Ламехов, Мафусалов, Енохов, Иаредов, Малелеилов, Каинанов, Еносов, Сифов, Адамов, Божий. (Лк. 3:23-38)

Здесь следует обратить внимание на следующий момент — Каинан, сын Арфаксада, отсутствует в еврейском тексте Библии, однако присутствует в Септуагинте.

Библейские родословия

Лука Давид Нафан Маттафа Маинан Мелеа Елиаким Ионан Иосиф Иуда Симеон Леви Матфат Иорим Елиезер Иосия Ир Елмодам Косам Аддия Мелхия Нирия Салафииль Зоровавель Рисая Иоаннан Иуда Иосиф Семеия Маттафия Мааф Наггея Еслим Наум Амос Маттафия Иосиф Ианная Мелхия Левия Матфат Илия Иосиф Иисус

Матфей Давид Соломон Ровоам Авия Аса Иосафат Иорам [ ] [ ] [ ] Озия Иоафам Ахаз Езекия Манассия Амон Иосия [ ] Иехония Салафииль Зоровавель Авиуд Елиаким Азор Садок Ахим Елиуд Елеазар Матфан Иаков Иосиф Иисус

Ветхий Завет Давид Соломон, Нафан и другие Ровоам Авия Аса Иосафат Иорам Ахазия Иоас Амасия Озия Иоафам Ахаз Езекия Манассия Амон Иосия Иоаким Иехония Салафииль, Федаия и другие Зоровавель, сын Федаии или Салафииля Мешуллам, Ханания, Шеломиф (сестра), Хашува, Огел, Берехия, Хасадия, Иушав-Хесед

Число родов

В Евангелии от Матфея сказано: «Итак всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов». Число четырнадцать — это удвоенная семёрка, а семёрка в то время считалась священным числом. Но в древнейших кодексах Евангелия от Матфея — в Синайском, Ватиканском, Ефремовом и других — в родословии отсутствует имя Иоакима, и остаётся всего 41 имя (включая Авраама и Иисуса), а 14×3 = 42.

Салафииль и Зоровавель

В родословных у Матфея и у Луки, а также в Ветхом Завете, присутствуют Салафииль и его сын — Зоровавель. Согласно Ветхому Завету и Евангелию от Матфея, отцом Салафииля был Иехония. Согласно Евангелию от Луки, отцом Салафииля был Нирия. В Ветхом Завете подробно перечислены дети Зоровавеля: Мешуллам, Ханания, Шеломиф (дочь), Хашува, Огел, Берехия, Хасадия, Иушав-Хесед. В этом списке нет сыновей, упоминающихся в Новом Завете (у Матфея это Авиуд, а у Луки — Рисая).

Для объяснения этих противоречий используют левират и говорят об ошибках переписчиков. Кроме того, есть версия, что было два разных Салафииля и два разных Зоровавеля.

Объяснения противоречий

Иосиф — сын от левиратского брака

Согласно древнейшей версии, приписываемой Юлию Африкану, Иосиф был рождён в левиратском браке. Так, Евсевий Кесарийский цитирует Юлия Африкана:

«имена родовъ у Израиля исчислялись или по природѣ или по закону. По природѣ, когда подлинно было преемство сѣмени (отъ отца къ дѣтямъ); а по закону, когда во имя брата, умершаго бездѣтнымъ, другой (братъ) рождалъ (отъ жены его) дѣтей. Такъ-какъ тогда еще не было даровано ясной надежды на воскресеніе, то будущее обѣтованіе считали за одно съ воскресеніемъ смертнымъ, лишь-бы то есть имя усопшаго не исчезало. Поелику же изъ лицъ, вошедшихъ въ родословіе (Іисуса Христа), нѣкоторыя подлинно преемствовали отцамъ, какъ сыновья, а другія, родившись отъ однихъ отцовъ, прозвались по инымъ: то (въ Евангеліяхъ) и упоминается о тѣхъ и другихъ, — и о родившихся (отъ своего отца), и какъ будто родившихся (отъ своего отца). Посему, ни то ни другое Евангеліе не лжетъ, исчисляя (имена) и по природѣ и по закону».

Далее Африкан усматривает ряд недочётов в такой версии, и заключает:

«Впрочемъ, такъ, или иначе было дѣло, только едва-ли кому удастся пріискать другое, болѣе удовлетворительное объясненіе: по-крайней-мѣрѣ такъ я думаю, — да вѣрно и всякій здравомыслящій. Сего-то объясненія, за неимѣніемъ лучшаго, и будемъ мы придерживаться, хотя оно и не утверждено свидѣтельствами».

Архиепископ Аверкий (Таушев), используя построения Евсевия Кесарийского и Юлия Африкана, объясняет кажущиеся противоречия таким образом:

«В двух Евангелиях от Матфея и от Луки мы находим родословие Господа Иисуса Христа по плоти. Оба они одинаково свидетельствуют о происхождении Господа Иисуса Христа от Давида и Авраама, но имена в одном и другом не всегда совпадают. Так как св. Матфей писал своё Евангелие для евреев, то ему важно было доказать, что Господь Иисус Христос происходит, как это надлежало Мессии, согласно ветхозаветным пророчествам, от Авраама и Давида. Он и начинает своё Евангелие прямо с родословия Господа, причём ведёт его только от Авраама и доводит до „Иосифа, мужа Мариина, из неяже родися Иисус, глаголемый Христос“. Возникает вопрос, почему Евангелист даёт родословие Иосифа, а не Пресвятой Девы Марии? Это потому, что у евреев не было принято производить чей-либо род от предков матери, а так как Пресвятая Дева несомненно была единственным детищем у своих родителей Иоакима и Анны, то, согласно требованию закона Моисея, она должна была быть выдана замуж только за родича из того же колена, племени и рода, и, след., раз старец Иосиф был из рода царя Давида, то и она должна была быть из того же рода.

Св. Лука, как поставивший себе задачей показать, что Господь Иисус Христос принадлежит всему человечеству и есть Спаситель всех людей, возводит родословие Господа до Адама и до самого Бога. В его родословии, однако, мы находим как бы некоторые разногласия с родословием св. Матфея. Так, Иосиф, мнимый отец Господа, по св. Матфею, сын Иакова, а по св. Луке, сын Илия. Также и Салафиил, упоминаемый у обоих Евангелистов, как отец Зоровавеля, по св. Матфею, сын Иехонии, а по св. Луке, сын Нирии. Древнейший христианский учёный Юлий Африкан прекрасно объясняет это законом ужичества, по которому, если один из двух братьев умирал бездетным, то другой брат должен был взять за себя его жену и „возставить семя брату своему“ (Втор. 25:5-6): первенец от этого брака должен был считаться сыном умершего, чтобы „умершему бездетным не остаться без потомства и чтобы имя его не изгладилось во Израиле“. Этот закон имел силу в отношении братьев не только родных, но и происходивших от разных отцов и от одной матери. Такими братьями были Иаков, отец Иосифа по св. Матфею, и Илий, отец Иосифа по св. Луке. Они родились от разных отцов, но от одной матери, которая была замужем сначала за отцом Иакова, потом за отцом Илия. Имя её было Эста. Таким образом, когда один из сыновей Эсты Илий умер бездетным, то другой Иаков, взяв за себя его жену, восставил семя брата своего, родив Иосифа. Отсюда и получилось, что св. Лука ведёт род Иосифа через Рисая, сына Зоровавеля, и Илия, отца Иосифа, а св. Матфей — от Зоровавеля, чрез Авиуда, другого сына Зоровавеля, и Иакова, другого отца Иосифа».

Одна из родословных — родословная по линии Марии

Из обеих родословных Иисуса Христа родословной Иосифа принято считать список, приводимый в Мф. 1:1-16. Со времён Реформации, положившей начало протестантизму, широкое распространение получила точка зрения, согласно которой Лука прослеживает родословную Иисуса по материнской линии (Лк. 3:23-38), через Марию. Согласно этой версии, Лука называет Иосифа «сыном» (зятем) Илия в правовом отношении, так как женщина не могла указываться в родословной в качестве звена в цепочке наследования.

В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошёл также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обручённою ему женою, которая была беременна (Лк. 2:1-5)

Перепись населения производилась с целью взимания налогов и касалась владельцев имущества. Участвовать в переписи могли и женщины, если они имели наследство, имевшее значение для налоговой переписи и они были единственными дочерями-наследницами.

110-ти километровое расстояние из Назарета до Вифлеема, которое Мария должна была пройти находясь на последнем месяце беременности, делало этот путь тяжёлым и опасным и для неё, и для её будущего ребёнка. Вероятная причина, по которой Мария решилась на эту дорогу, заключалась в том, что у Марии было наследство в Вифлееме, имевшее значение для налоговой переписи, и она была единственной дочерью-наследницей.

Закон о наследстве дочерей описан в Ветхом Завете: «если кто умрёт, не имея у себя сына, то передавайте удел его дочери его» (Чис. 27:8). У этого закона было одно ограничение: чтобы сохранить право на землю, такая дочь-наследница имела право выйти замуж только за мужчину из своего же колена (Чис. 36:6-9). Как видно из текстов родословных, Мария и Иосиф происходят из колена Иудина и оба являются потомками царя Давида.

И именно потому, что Иосиф взял в жёны дочь-наследницу, его имя оказалось записано в родословной его жены (как это всегда и происходило в Израиле в подобных случаях). И это не единственный пример, описанный в Библии: «И из священников: сыновья Ховаии, сыновья Гаккоца, сыновья Верзеллия, который взял жену из дочерей Верзеллия Галаадитянина и стал называться их именем» (Неем. 7:63). Выражение «и стал называться их именем» означает, что имя мужа, который женился на дочери наследнице, заносится в родословный список жены.

В толковой Библии Лопухина приводится результат анализа греческого текста Евангелия, с выводом в пользу теории о родословной по Марии:

«И был, как думали, сын Иосифов, Илиев. По гречески: ὢν υἱός, ὡς ἐνομίζετο, Ἰωσὴφ τοῦ Ἠλὶ. При таком чтении слово „сын“ (υιος) относится к слову „Иосиф“ (Ιωσηφ). Но такое сочетание признать запрещает отсутствие члена пред именем „Иосиф“: ведь дальше везде отношение отца к сыну обозначается членом (του). Нет, отсутствие члена пред словом „Иосиф“ скорее заставляет думать, что евангелист не вносит Иосифа в число Предков Иисуса Христа. Лучше поэтому принять чтение александрийского кодекса, где слово „сын“ (υιος) присоединено к причастию ων (по-русски: был). Тогда нужно будет передать этот стих по-русски так: „и был (точнее: будучи) сын, как полагали, Иосифов — (на самом деле) Илиев“. Но кто же такое Илий? По наиболее вероятному предположению, которое заменило собою в науке ранее принятое объяснение Юлия Африканского (ср. Толк. на Ев. Матфея гл. 1-я), это был отец Пресвятой Девы Марии»

Эту версию не разделяют сторонники англиканской, римской католической и православной традиции, считающей отцом Марии Святого Иоакима.^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Родословия сфабрикованы

По одной из теорий критиков, Лука и Матфей писали свои Евангелия независимо друг от друга, но используя Евангелие от Марка. Оба посчитали нужным привести родословие Христа, так как по иудейскому пророчеству Мессия должен быть потомком Давида. Родословие Давида было известно из иудейских источников, но далее имена, согласно этой точке зрения, пришлось выдумывать.

См. также

• Сродники Господни
• Святая Анна

Ссылки

• [biblia.russportal.ru/index.php?id=exeges.bibleist.aglagolev01 Глаголев А., протоиерей. 3акон ужичества или левиратный брак у древних евреев. (Библейско-археологический очерк)]
• [tvorenia.russportal.ru/index.php?id=saeculum.iv.g_04_2096 Григорий Богослов. Родословие Христово]
• [azbyka.ru/dictionary/16/Rodoslovnaja_Iisusa_Hrista-all.shtml Энциклопедия «Азбука веры». Родословная Иисуса Христа]

Отрывок, характеризующий Родословие Иисуса

– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.