Родригес, Хуан Мануэль

Хуан Мануэль Родригес исп. Juan Manuel Rodríguez
Политический начальник штата Сальвадор
22 апреля 1824 — 1 октября 1824
Предшественник:	Мариано Прадо
Преемник:	Мариано Прадо

Хуан Мануэль Родригес (исп. Juan Manuel Rodríguez, 31 декабря 1771 — 1847) — центральноамериканский политик первой половины XIX века.

Биография

Родился в 1771 году в Сан-Сальвадоре; его матерью была Хосефа Родригес. Отцом его был панамец Педро Дельгадо, с которым его мать не заключала брака. Во время революционных событий 1811 года был секретарём правящей хунты Сан-Сальвадора. Во время революционных событий 1814 года народным голосованием был избран мэром Сан-Сальвадора. Был арестован и приговорён к 6-летнему тюремному заключению, но в 1819 году был помилован.

В ноябре 1821 года стал членом Правящей хунты провинции Сан-Сальвадор, в составе которой в январе 1822 года подписал Акт об отделении Сальвадора от Королевства Гватемала, аннексированного Мексикой. Во время последовавшей войны отправился в составе делегации от провинции в США для переговоров о вхождении Сальвадора в состав этой страны на правах штата. Падение Мексиканской империи в 1823 году и последующее повторное провозглашение независимости Центральной Америки сделало эту дипломатическую инициативу ненужной.

14 марта 1824 года вступила в силу первая Конституция Федеративной Республики Центральной Америки, в соответствии с которой провинция был преобразована в штат Сальвадор. 22 апреля Конституционная ассамблея штата избрала Хуана Мануэля Родригеса политическим начальником штата. Он тут же издал декрет об отмене рабства, и учредил Сальвадорский диоцез, сделав Хосе Матиаса Дельгадо первым епископом Сальвадора.

В мае Конституционная ассамблея штата ввела в действие Конституцию Сальвадора. В соответствии с этой Конституцией были проведены выборы верховного правителя штата и его заместителя, которыми стали Хуан Висенте Вильякорта и Мариано Прадо. 1 октября 1824 года Хуан Мануэль Родригес передал исполнительную власть в штате Мариано Прадо, который исполнял обязанности главы штата вплоть до официальной инаугурации Вильякорты, состоявшейся 13 декабря.

Во время нахождения Родригеса у власти начало выходить первое в истории Сальвадора периодическое печатное издание — «El Portador de la Buena Nueva».

Умер от холеры в 1847 году.

Отрывок, характеризующий Родригес, Хуан Мануэль

– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.