Роек, Констанция Францевна

Констанция Роек
в роли Анны Петровны («Иванов» А. П. Чехова, 1960)
Имя при рождении:	Констанция Францевна Роек
Дата рождения:	7 июля 1923(1923-07-07)
Место рождения:	Москва, СССР
Дата смерти:	3 марта 2005(2005-03-03) (81 год)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация
Профессия:	актриса
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Годы активности:	1945—1975
Театр:	Малый театр
Награды:

Констанция Францевна Роек (1923—2005) — советская актриса, артистка московского Малого театра. Народная артистка РСФСР (1967).

Биография

Констанция Роек родилась 7 июля 1923 года в Москве, в доме, находившемся в переулке позади бывшего Театра Корша, в семье поляка Франца Роека и наполовину польки Галины Смолиной. В честь бабушки получила имя Констанции

В 1932 году главу семьи, Франца Роека, окончившего университет в Австрии и прекрасно говорившего на пяти языках, арестовали. А семья — жена с двумя детьми в двадцать четыре часа была выслана из Москвы. Они были выселены в Алма-Ату. Но по прошествии времени Галина Роек добилась, чтобы детей переселили в Челябинск, где жили её родственники. Отсюда шестнадцатилетняя девушка отправилась в первую самостоятельную поездку в Москву поступать в ГИТИС. Девочка была такой маленькой, что приёмная комиссия приняла её за четырнадцатилетнего подростка и попросила приехать «года через три». Расстроенная девочка вернулась в Челябинск ждать, пока продут три года. Через три года началась война. Из Москвы в Челябинск эвакуировали Малый театр и Театральное училище им. М. Щепкина. На Урале Вера Николаевна Пашенная начала заниматься со студентами. Уже вовсю шли занятия, когда пришла Констанция Роек. Но несмотря на то, что занятия уже шли, Вера Пашенная приняла новую ученицу. А после войны вместе с Малым театром и училищем Констанция Роек вернулась в родную Москву.

В 1945 году Констанция Роек окончила Московское театральное училище им. М. С. Щепкина (курс В. Н. Пашенной) и 18 сентября того же года была принята в труппу Малого театра.

С самых своих первых ролей она заставила обратить на себя внимание. Одна из первых ролей Констанции Роек — Лариса в драме А. Н. Островского «Бесприданница» — заставила признать, что в Малом театре появилась актриса, о которой сразу заговорили и зрители, и критики; она наделила свою героиню душевной искренностью и чистотой — чертами, которые позволили её Ларисе почувствовать своё моральное превосходство над посрамившими её благодетелями. С этой роли началось стремительное восхождение молодой актрисы на вершину мастерства.

Как всегда бывает с особо выдающимися талантливыми людьми, их творческие удачи не дают покоя завистникам. Очень скоро против молодой актрисы начались интриги. Тонко чувствующая и легкоранимая, она не могла не реагировать на них. Её всё больше и всё чаще отстраняли от ролей в угоду другим актрисам, может быть, менее одарённым, но зато не столь разительно контрастриующими с партнёрами по сцене. Однажды во время спектакля, когда она уже готовилась выйти со своей репликой, её оттолкнула и вышла вместо неё другая исполнительница. Тем не менее на этот факт дирекция театра не отреагировала.

У Констанции Францевны начались серьёзные проблемы со здоровьем. Однажды перед самым выходом на сцену она потеряла сознание. Это послужило новым сигналом для интриг: нельзя рассчитывать на её исполнение, а вдруг опять случится обморок! Даже в становящихся всё реже её выходах на сцену в кулисах сидела загримированная вторая исполнительница — на случай, если Роек на сцену не выйдет. Скоро новые роли прекратились.

Дирекция театра решила уволить Констанцию Роек по причине актёрской незанятости. Но за неё вступилась министр культуры СССР Е. А. Фурцева, распорядившаяся не трогать актрису и оставить всё как есть. Евгений Рубенович Симонов, будучи главным режиссёром театра и ставя спектакль «Отцы и дети» по роману И. С. Тургенева, назначил её в очередь с Руфиной Нифонтовой играть Анну Одинцову, но и её она не сыграла. За все оставшиеся годы вышла на сцену лишь несколько раз в небольших неярких ролях.

Сайт Малого театра рассказывает: «В 1971 году Бабочкин уговорил её сыграть небольшую роль Жанны Густавовны в пьесе Горького „Достигаев и другие“. Из крохотной роли любовницы барона, роли в несколько реплик, Роек сделала минишедевр. Такое исполнение раньше называли концертным. Больше на сцену Малого театра, который она считала святыней, Констанция Роек никогда не выходила».

В 1975 году Констанция Роек в возрасте 52 лет была выведена на творческую пенсию.

В следующем 1976 году неожиданно от инфаркта скончался её муж, великолепный актёр, мягкий и очень душевный человек Виталий Доронин, это случилось после четвёртого представления премьерного спектакля «Господа Головлёвы», где он исполнял роль Иудушки. И в этот же год актёрский факультет в школе-студии МХАТ заканчивала юная Алёна Доронина. В этот же 1976 год молодая актриса Елена Витальевна Доронина была зачислена в штат Малого театра, продолжая династию родителей.

За всё оставшееся время — а это 30 лет — Констанция Роек записала на радио есенинскую «Анну Снегину», больше творческой работы у неё не было. Чтобы убить время, она ходила в театры на премьеры, была частой посетительницей в Доме актёра, где на неё смотрели как на живую легенду, но она везде чувствовала свою одинокость.

Творчество

Роли в театре

• 1945 — «Сотворение мира» Н. Ф. Погодина. Постановка: К. А. Зубова. Режиссёр: А. И. Кричко — Нонна
• 1945 — «Иван Грозный» А. Н. Толстого. Постановка П. М. Садовского, К. А. Зубова и Б. И. Никольского — Девушка
• 1946 — «Комедианты» Х. Бенавенте — Гостья
• 1946 — «Двенадцатая ночь» Шекспира — служанка
• 1946 — «В степях Украины» А. Е. Корнейчука. Постановка: И. Я. Судакова. Режиссёр В. И. Цыганков — Девушка
• 1946 — «Горе от ума» А. С. Грибоедова — Дочка
• 1947 — «Минувшие годы» Н. Ф. Погодина. Режиссёр: К. А. Зубов — Валя
• 1948 — «Двенадцатая ночь» Шекспира. Постановка: В. Ф. Дудина — Виола и Себастьян
• 1948 — "Бесприданница" А. Н. Островского. Постановка: К. А. Зубова. Режиссёры: Л. М. Прозоровский и Б. И. Никольский — Лариса
• 1949 — «Тайная война» В. С. Михайлова, Л. С. Самойлова. Постановка: Е. И. Страдомская — Родионова
• 1950 — «Калиновая роща» А. Е. Корнейчука. Постановка: А. Д. Дикого. Режиссёр: М. Н. Гладков — Василиса
• 1950 — «Люди доброй воли» Г. Д. Мдивани. Постановка А. Д. Дикого. Режиссёр: М. Н. Гладков — Нали
• 1951 — «Живой труп» Л. Н. Толстого. Постановка: Л. А. Волкова — Маша
• 1952 — «Пигмалион» Бернарда Шоу — Элиза Дулитл
• 1952 — «Северные зори» Н. Н. Никитина. Режиссёры: К. А. Зубов и П. А. Марков — Лёля Егорова
• 1954 — «Опасный спутник» А. Д. Салынского. Постановка А. А. Гончарова. Режиссёр: В. И. Невзоров — Дина
• 1954 — «Порт-Артур» А. Н. Степанова и И. Ф. Попова. Режиссёры: К. А. Зубов и П. А. Марков — Куинсан
• 1954 — «Васса Железнова» М. Горького. Постановка: К. А. Зубов и Е. П. Велихов — Людмила
• 1956 — «Ночной переполох» М.-Ж.Соважона. Режиссёр: В. В. Кенигсон — Гуабелла Совэн
• 1957 — «Власть тьмы» — Л. Н. Толстого. Режиссёры: Б. И. Равенских и Л. П. Новицкая — Анютка
• 1958 — «Село Степанчиково и его обитатели» по Ф. М. Достоевскому. Постановка Л. А. Волкова — 1-я девка (зарубежные гастроли)
• 1958 — «Вечный источник» Дмитрия Зорина. Постановка: Б. А. Бабочкина — Девочка (зарубежные гастроли)
• 1958 — «Крылья» А. Е. Корнейчука. Режиссёры: К. А. Зубов и В. И. Цыганков — Колхозница (зарубежные гастроли)
• 1959 — «Карточный домик» О. Н. Стукалова. Режиссёр: Д. А. Вурос — Нора Ширяева
• 1959 — «Каменное гнездо» Х. Вуолийоки. Режиссёры: М. Н. Гладков и В. И. Хохряков — Илона
• 1960 — «Иванов» А. П. Чехова. Режиссёр: Б. А. Бабочкин — Сарра Абрамсон
• 1962 — «Маскарад» М. Ю. Лермонтова. Режиссёр: Л. В. Варпаховский — Нина
• 1962 — «Волки и овцы» А. Н. Островского. Постановка: П. М. Садовский. Режиссёры: В. И. Цыганков и Б. И. Никольский — Глафира
• 1964 — «Светит, да не греет» А. Н. Островского. Постановка: М. И. Царев. Режиссёр: Л. П. Новицкая и В. М. Рыжков. — Ренева
• 1965 — «И вновь — встреча с юностью…» А. Н. Арбузова. Постановка: В. Б. Монахов — Маша
• 1967 — «Джон Рид» Е. Р. Симонова, режиссёр он же — Мейбл Додж
• 1969 — «Палата» С. И. Алёшина. Постановка: Л. В. Варпаховский — Зина
• 1969 — «Рождество в доме сеньора Купьелло» Эдуардо де Филиппо. Постановка: Л. В. Варпаховский — Кармела
• 1971 — «Достигаев и другие» М. Горького. Постановка: Б. А. Бабочкин — Жанна

Фильмография

• 1957 — Пигмалион — Элиза Дулитл

Радиоспектакли

• «Снегурочка» А. Н. Островского — Снегурочка

Признание и награды

• заслуженная артистка РСФСР (1949)
• народная артистка РСФСР (1967)

Ссылки

• [www.maly.ru/news_more.php?number=4&day=27&month=4&year=2006 Констанция Францевна Роек на сайте Малого театра]

Отрывок, характеризующий Роек, Констанция Францевна

– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».