Рождественский, Константин Иванович

Константин Иванович Рождественский
Дата рождения:	19 марта (1 апреля) 1906(1906-04-01)
Место рождения:	Томск
Дата смерти:	1997(1997)
Место смерти:	Москва
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Награды:
Звания:

Константин Иванович Рождественский (1906, Томск — 1997, Москва) — советский и российский художник-супрематист, график, мастер эксподизайна. Народный художник РСФСР (1976). Действительный член АХ СССР (1979).

В Томске

Константин Рождественский родился 19 марта (ст. стиль) 1906 года в селе Берикуль Мариинского уезда Томской губернии, в семье священника. В шестилетнем возрасте потерял отца. Окончил начальную школу; с 1920 года работал в мастерской деревянных детских игрушек.

Учился в Томском Практическом Политехническом институте. В Институте познакомился с преподавателем рисования, художником Митрофаном Максимовичем Поляковым , в его студии стал заниматься живописью. Выставлялся на общих художественных выставках в Томске с 1922 г. Работал художником-декоратором в Томском Большом театре.

В Ленинграде

Осенью 1923 года переехал в Петроград. С ноября 1923 года вступил в число практикантов Казимира Малевича в ГИНХУКе. С этого времени, и до смерти К. С. Малевича в 1935 году, находился рядом с учителем, под его непосредственным влиянием.

Работал в Отделе живописной культуры до 1927 г. В 1923—1924 гг. изучает творчество П. Сезанна, повлиявшее на его дальнейшую работу. Читал лекции, проводил семинары, писал статьи и доклады о сезаннизме. Педагогическая система Малевича основывалась на «теории прибавочного элемента», и на практическом изучении «систем» нового искусства (импрессионизм — сезаннизм — кубизм — футуризм — супрематизм) : «Мы работали не только с цветом, но и с пространством … изучали прежде всего живопись как основу современного восприятия и выражения в искусстве, (ибо) заложенное в современной живописи понимание формы, материала существенно и для архитектуры, и для скульптуры».

С 1929 года сближается с другими учениками Малевича, Л. А. Юдиным и В. В. Стерлиговым, образуя с ними общую творческую группу "живописно — пластического реализма в которую входят также В. М. Ермолаева, А. А. Лепорская.

Преподавал в Ленинградском институте истории искусств и руководил изостудией Дома культуры имени Первой пятилетки.

Как живописец, Рождественский неизменно находился под влиянием «Крестьянского цикла» К. С. Малевича. Композиции Рождественского это времени — обобщённого характера крестьянские фигуры, с пустым овалом лица, редко- с обозначенными чертами, находящиеся в пространстве, где основную часть фона составляет гладко написанное синее небо, горизонт подчёркнут чёрной полосой. Живопись: «Супрематизм. Крестьянка» (1933), «Пастух», (1932—1933, ГТГ), «Урожай», «Три грации» (1934), «Сибиряк»(1933—1934) «Женская фигура» и «Женщина» (1933), «Автопортрет» (1929), «Супрематический ландшафт. Космический аппарат» (1935).

В середине 1930-х гг. навсегда оставляет живопись и начинает заниматься выставочным дизайном, вплоть до конца 1980-х гг.

В Москве

В 1936 году переезжает в Москву, где живёт до конца жизни.

Совместно с Н. М. Суетиным оформлял Советский павильон на Всемирной выставке «Искусство и техника в современной жизни» (1937) в Париже, затем работал на Всемирной выставке в Нью-Йорке «Мир завтрашнего дня» (1939). С оформления Советского павильона на Международной выставке в Париже в 1937 году, отмеченного высшей наградой выставки — Гран-при, начинается работа художника в искусстве выставочного ансамбля.

В 1940 е гг. работал в Академии архитектуры в Москве. В 1950—1970 -е годы возглавлял большие творческие коллективы специалистов, создавших такие знаменитые выставочные ансамбли, как павильоны СССР на Всемирных выставках.

Был главным художником Всемирных выставок в Брюсселе в 1958 г.

Работал заместителем главного художника ВДНХ, на Всесоюзной строительной выставке, оформлял многочисленные советские выставки за рубежом, Всесоюзные художественные выставки в Москве, был куратором декоративно-прикладного искусства в Союзе художников СССР.

Литература

• Рязанцев, И. Искусство советского выставочного ансамбля. М: «Советский художник», 1976.
• Соседова, М. Константин Иванович Рождественский / Советское декоративное искусство — 1983 — № 6
• Михиенко, Т. Константин Михайлович Рождественский // В круге Малевича. Соратники, ученики, последователи в России 1920—1950. — [СПб.] Palace Editions, 2000. С. 240—263.
• Толстой, В. Патриарх оформительского дела. К столетию со дня рождения К. И. Рождественского / ДИ — 2006. — № 1.
• Козлов, Г. Враги народа в Париже / Г. Козлов //Артхроника — 2007 — № 6 — С. 104—109.
• Михиенко, Т. Константин Рождественский К 100-летию художника. Третьяковская галерея — 2007(14) — № 1

Отрывок, характеризующий Рождественский, Константин Иванович

По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.