Рождество в России

Рождество в России
</td>
Праздничное представление в честь Рождества Христова у Храма Христа Спасителя (Москва, 2002 год)
Тип	официальный праздник
Официально	Рождество Христово
Дата	7 января
Празднование	храм

Рождество Христово — христианский, государственный праздник, связанный с памятью о рождении Иисуса Христа, утверждён согласно датировке празднования, принятой в Русской Православной Церкви. Отмечается в России 7 января по григорианскому календарю (что соответствует 25 декабря по старому стилю). С 1814 года в день Рождества празднуется "избавление Церкви и державы Российской от нашествия Галлов и с ними двунадесяти языков"

История

На Руси праздник Рождества стал официальным торжеством с крещения князя Владимира в конце X века, однако, учитывая наличие и раньше христианской общины в древнем Киеве, празднование могло иметь более давнюю историю.

Начиная со дня Рождества и вплоть до Масленицы было принято заключать трудовые и финансовые договоры на год.

В конце XVII — начале XVIII веков из Польши в Россию проник вертепный театр: на Рождество в специальном ящике-вертепе с помощью кукол разыгрывались сценки о рождении Иисуса Христа в пещере, где его укрывали от царя Ирода. Позже появились и другие сюжеты. Эта традиция продержалась вплоть до Октябрьской революции 1917 года. К концу XIX века непременным атрибутом Рождества как в городе, так и в деревне стала украшенная рождественская ёлка, а с начала XX века подарки стал носить российский аналог западного Санта-Клауса — Дед Мороз.

В 1920-х годах религиозные праздники искоренялись атеистическим государством. Рождественская ёлка и связанные с ней торжества постепенно потеряли значение. С 1929 года в советской России было запрещено отмечать Рождество Христово. По постановлению СНК СССР от 24.09.1929 «О рабочем времени и времени отдыха в предприятиях и учреждениях, переходящих на непрерывную производственную неделю» «В день нового года и дни всех религиозных праздников (бывших особых дней отдыха) работа производится на общих основаниях». Однако в 1935 году в результате неожиданного поворота государственной политики рождественские традиции были приняты как часть светского празднования Нового года (1 января). С тех пор «рождественская ёлка» в современной России устойчиво воспринималась как «новогодняя». Подарки, посещения Деда Мороза также стали частью новогодних традиций и утратили первоначально рождественские ассоциации. В 1937 году на встрече Нового года в московском Доме Союзов в качестве спутницы и внучки Деда Мороза впервые появилась Снегурочка — русский сказочный персонаж, уже не связанный с практикой празднования Рождества. Сам праздник решили праздновать в 7 января.

Традиция официального празднования Рождества на государственном уровне была возрождена в 1991 году: в декабре 1990 года Верховный Совет РСФСР принял постановление, объявлявшее православный праздник Рождества нерабочим днём. Уже 7 января 1991 года было нерабочим. Однако в некоторых республиках РСФСР, например, Татарской АССР, это постановление было проигнорировано, и государственные учреждения в этот день работали. В настоящее время Рождество является частью общих «новогодних каникул», которые начинаются от Нового года (или накануне) и продолжаются до Рождества.

Народные традиции празднования

Подробнее по этой теме см. Коляда.

В некоторых местностях до нашего времени ещё сохраняется древний обычай колядования, когда ряженые в ночь под Рождество носят по домам кутью, прося хозяев её отведатьК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), или просто поют славословия Христу или колядки-пожелания, а в ответ обычно получают всякую пищу (в прошлом), деньги или конфеты (сейчас). Самое известное литературное произведение, в котором описывается этот славянский обряд, — «Ночь перед Рождеством» Н. В. Гоголя. Действовавший в Российской империи закон запрещал «в навечерие Рождества Христова и в продолжение святок заводить, по старинным идолопоклонническим преданиям, игрища и, наряжаясь в кумирские одеяния, производить по улицам пляски и петь соблазнительные песни».

Рождество является началом Святок, дней прославления ХристаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Святки продолжаются до дня Крещения (19 января). У невоцерковлённых людей этот период считался самым действенным для совершения разнообразнейших гаданий. В это время была полностью запрещена охота на зверей и птиц. Широко распространённым рождественским обычаем в деревнях было сооружение во дворе, а затем сожжение соломенного стога. Вся родня при этом стояла кругом в благоговейном молчании, пока солома не сгорала полностью. По поверью, умершие предки в эти мгновения приходят погреться у огня, зажжённого их потомками, и могут способствовать плодородию.

В прошлом у русских земледельцев считалось дурной приметой, если в день Рождества из числа посторонних людей первой в жилище входила женщина; считалось, что в этом доме женская половина семейства будет болеть весь год. К Рождеству хозяева обязательно убирали избу, мылись в бане, стелили чистую скатерть, припасали новую одежду, которую и надевали с началом дня, так как верили, что от этого зависел будущий урожай. За завтраком не давали пить простую воду, так как полагали, что человека, испившего воды рождественским утром, целое лето будет мучить жажда. Под страхом всевозможных бед и напастей в Рождество ничего не сгибали, не плели, не шили. Ножки обеденного стола связывали друг с другом верёвкой, чтобы скотина не убегала из стада. Днём, после утреннего богослужения священники обходили дома прихожан и совершали «славление» Бога (христославили).

На рождественский ужин было принято приглашать знакомых одиноких людей, одиноких путников. Остатки вечерней трапезы выносили за ограду, чтобы волки, «отведав и познав человеческую доброту», не вредили крестьянской скотине.

Традиционные русские блюда

Главными и обязательными на рождественском столе в старой России являлись разнообразные блюда из свинины: зажаренный поросёнок, фаршированная свиная голова, жареное мясо кусками, холодец, заливное. На рождественский стол подавали также много других мясных блюд: гуся с яблоками, зайца в сметане, дичь, баранину, рыбу целиком и т. д. Обилие крупнокускового жареного и печёного мяса, целиком запечённой птицы и рыбы на праздничном столе было связано с особенностями устройства русской печи, которое позволяло успешно готовить крупноразмерные продукты.

Мелко нарезанное мясо и субпродукты варили в горшках вместе с традиционной полужидкой кашей. Непременным блюдом на Рождество, как и на другие праздники, были пироги: закрытые и открытые, ватрушки, калачи, пирожки, колобки, кулебяки, курники, лодочки, саечки, расстегаи, шаньги. Готовили запеканки, блины. Начинок было множество, на всякий вкус (травяные, овощные, фруктовые, грибные, мясные, рыбные, творожные, смешанные).

Сладкие блюда, подаваемые на рождественский русский стол, не были разнообразны. Это ягоды, фрукты, пастила, пряники, хворост, печенье, мёд. Пили взвары (компоты и сладкие супы, сбитень), кисели, с начала XVIII века — китайский чай.

Современные традиции празднования

Светские

В отличие от западноевропейских стран и США, Рождество в современной России является в основном религиозным праздником и устоявшихся общепринятых светских традиций не имеет, для подавляющего большинства являясь выходным днём, которым каждый может воспользоваться по своему усмотрению. Ранее имевшиеся в России и СССР традиции празднования Рождества, после исключения в 1929 году праздника из официального календаря, были перенесены на празднование Нового Года, что сохранилось и после восстановления Рождества в числе государственных праздников в 1991 году.

Религиозные

В сочельник (в ночь с 6 на 7 января), по федеральным телеканалам транслируется рождественское богослужение (всенощное бдение), переходящее в литургию (после восстановления храма — из храма Христа Спасителя). Некоторые православные верующие в это время выстаивают службу непосредственно в храме.

Рождество считается в православной церкви вторым по значимости праздником после Пасхи. Праздник предваряется многодневным Рождественским, или Филипповым постом, длящемся с 28 ноября по 6 января.

Девочка держит в руках свечу на рождественском вечере, 7 января 1995 года	Рождественская марка России 1995 года с изображением иконы «Рождество Христово» (1497) из праздничного ряда иконостаса Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря	Будущий президент В. В. Путин в храме Троицы Живоначальной на Воробьёвых горах (6 января 2000 года)	Воспитанники воскресной школы в храме представляют историю Рождества Христова (Приморский край, 2011 год)

Жалобы в Конституционный суд РФ

В 1999 году атеист М. В. Агбунов просил проверить конституционность постановления о признании 7 января нерабочим днём. В принятии к рассмотрению жалобы Конституционным судом было отказано по причине, что «указанные нормативные предписания относятся к законодательству о праздничных нерабочих днях <…> и не содержат положений, свидетельствующих о нарушении конституционных прав и свобод, перечисленных заявителем. (статьи 14, 19 (часть 2), 28 и 29 (часть 2) Конституции России)».

В 2008 году неоязычником Ю. Салимгареевым была подана жалоба в Конституционный суд Российской Федерации. По мнению заявителя, тот факт, что православное Рождество официально считается выходным днём, противоречит Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой «никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной». Жалоба по существу не рассмотрена, была отклонена с пояснением, что работать или отдыхать 7 января — решает законодатель.

Приметы

• На Рождество и солнце играет.
• Иней на деревьях в первые три дня Рождественских праздников — к обильному урожаю хлеба.
• Если в этот день тепло — весна будет холодная.
• В Рождество день тёплый — хлеб будет тёмный, густой.
• Если метельная ночь — пчёлы хорошо роиться будут.
• В ночь звёзд густо — густо и ягод (гороха) будет, если редко звёзды, то мало и ягод уродится.
• Если Рождество на новом месяце, то год будет неурожайным.

См. также

• Рождественская открытка

Ссылки

• Е. Л. Мадлевская «[www.ethnomuseum.ru/section62/2092/2088/3937.htm Рождество Христово]» // Российский этнографический музей

Отрывок, характеризующий Рождество в России

Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.