Рожер де Флор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рожер де Флор (Roger de Flor) или Рутгер фон Блюм (Rutger von Blum; 1267, Бриндизи — 30 апреля 1305) — средневековый кондотьер, мореход и искатель приключений на сицилийской и византийской службе. Описание его жизни составил служивший под его началом каталонец Рамон Мунтанер; оно легло в основу знаменитого каталанского романа «Тирант Белый».

Рутгер родился в Бриндизи в семье немца-сокольничего на службе у сицилийских правителей династии Штауфенов. С 8 лет плавал на галере тамплиеров, со временем вступил в их орден и командовал кораблём. Во время осады Акры мамелюками (1291) был замечен за вымогательством имущества у осаждённых, за что был исключён из ордена и объявлен отступником церкви.

Далее след Рожера обнаруживается в Генуе, где на заёмные деньги он приобрёл собственное судно и принялся зарабатывать на жизнь пиратством. Сицилийский король Фридрих решил воспользоваться военно-морским опытом Рожера и принял его на свою службу в качестве флотоводца. Он принимал активное участие в войнах Фридриха с Неаполем, пока Кальтабелоттский мир (1302) не оставил Рожера и его испанских наёмников (альмогаваров) без дела.

В 1303 году Рожер и его каталанская дружина по приглашению императора Андроника II прибыли в Константинополь, чтобы противодействовать продвижению османов на запад. По этому случаю ему была дана в жёны племянница императора (дочь Ивана Асеня III), а сам он был пожалован титулом великого дукса (а потом и кесаря). В 1304 году каталонцы успешно действовали против турок в Малой Азии, отвоевав ряд утраченных Византией городов.

Военные успехи Рожера встревожили его недоброжелателей (в первую очередь, из числа влиятельных при императорском дворе генуэзцев), которые поспешили обвинить его в хищничестве по отношению к мирным жителям и намерении самостоятельно править отвоёванными землями. Император вернул каталонскую дружину в Каллиуполь, но расплатиться с Рожером не захотел или не смог.

Во время пребывания в Галлиполи Рожер усилил своё войско за счёт подкреплений с Балкан, но оказался затянут в водоворот придворных интриг. Молодой Михаил IX заманил каталанскую дружину в Адрианополь, где Рожер и его люди были вырезаны наёмниками аланами. В отместку приверженцы Рожера подняли мятеж против императора и заняли не только Фессалию, но и сопредельные области.



Источники

  • [www.britannica.com/EBchecked/topic/210589/Roger-de-Flor Биография] в Британской энциклопедии
  • Donald MacGillivray Nicol. [books.google.com/books?id=y2d6OHLqwEsC&dq=Roger+de+Flor&lr=&as_brr=3&source=gbs_navlinks_s The Last Centuries of Byzantium, 1261—1453]. Cambridge University Press, 1993. ISBN 0-521-43991-4. Pages 128—132.
  • А. А. Васильев. «[gumilevica.kulichki.net/VAA/vaa233.htm История Византийской империи]».

Напишите отзыв о статье "Рожер де Флор"

Отрывок, характеризующий Рожер де Флор

– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»