Роза Ауслендер

Роза Ауслендер
Rose Ausländer
Роза Ауслендер в 1914 году
Имя при рождении:	Розалия Шерцер
Дата рождения:	11 мая 1901(1901-05-11)
Место рождения:	Черновиц, Герцогство Буковина, Австро-Венгрия
Дата смерти:	3 января 1988(1988-01-03) (86 лет)
Место смерти:	Дюссельдорф, ФРГ
Гражданство:	Германия Германия США США
Язык произведений:	немецкий, английский
Награды:

Роза Ауслендер (нем. Rose Ausländer, настоящее имя Розалия Шерцер, Rosalie Beatrice Scherzer; 11 мая 1901, Черновиц, Австро-Венгрия, ныне Черновцы, Украина — 3 января 1988, Дюссельдорф, ФРГ) — немецкая поэтесса еврейского происхождения, писала на немецком и английском языках.

Биография

Училась в Черновцах и Вене, в 1921 вместе с будущим мужем переехала в США. Издавала газету «Westlicher Herold», получила американское гражданство в 1926 г., первые стихи опубликовала в Нью-Йорке в 1928 году. В 1931 вернулась в Черновцы, чтобы ухаживать за больной матерью, прожила здесь до 1936, утратив гражданство США. В 1939 при поддержке земляка, известного поэта Альфреда Маргул-Шпербера, выпустила в Черновцах первую книгу стихов «Радуга» («Der Regenbogen»), однако значительная часть тиража погибла при оккупации города немецкими войсками. До 1944 г. находилась в Черновицком гетто, где познакомилась с П. Целаном (ещё один, и последний раз, они увиделись в 1957 в Париже). В течение года скрывалась, чтобы не оказаться отправленной в концлагерь, в 1944 была освобождена советскими войсками. Вернулась в США, вновь получила американское гражданство в 1948. До 1956 не писала стихов на немецком языке, перейдя на английский. В 1965 вышла вторая книга её стихов «Слепое лето» («Blinder Sommer»). В 1967 вернулась в ФРГ. После 1978 страдала тяжелым артритом, не могла самостоятельно писать и диктовала свои стихи. Скончалась в доме престарелых еврейской общины Дюссельдорфа.

Творчество

Экспрессивная и при этом лапидарная поэзия Розы Ауслендер близка поэтике П. Целана, Н. Закс. Её наследие — более двадцати стихотворных книг, они переведены на большинство европейских языков.

Признание

Награждена премиями Гейне (1966), А. Дросте-Хюльсхофф (1967), Большим германским крестом «За заслуги» (1987).

«Три песни» на слова Р. А. принадлежат американскому композитору Элизабет Александер, четыре пьесы для хора — немецкому композитору Германну Гроссе-Шваре.

Сводные издания

• Gesammelte Werke in 8 Bänden/ Hrsg. v. Helmut Braun.Frankfurt/M.: S. Fischer Verlag, 1984-1990.
• Ich zähle die Sterne meiner Worte. Gedichte. Frankfurt/Main: Fischer-TB.-Verlag, 1989.
• The Forbidden Tree. Englische Gedichte/ Hrsg. v. Helmut Braun. Frankfurt/M.: Fischer Taschenbuch Verlag 1995.
• Die Nacht hat zahllose Augen. Prosa/ Hrsg. v. Helmut Braun. Frankfurt/M.: Fischer Taschenbuch Verlag 1995.
• Gedichte. Manderscheid: Kultur- und Literaturzentrum Rose Ausländer, 2004.

Публикации на русском языке

• Вести дождя. М.: Художественная литература, 1987.
• Лира семи городов. М.: Художественная литература, 1992.
• Свет и слово// Литературный европеец, 2003, № 51, с.27.
• Кто надеется/ молод. Кельн, 2002 (на немецком и русском языках).
• [www.lechaim.ru/ARHIV/157/auslander.htm]

Литература о писательнице

• Braun H. Ich bin fünftausend Jahre jung. Rose Ausländer. Zu ihrer Biographie. Stuttgart: Radius-Verlag 1999.
• Hainz M.A.Entgöttertes Leid. Zur Lyrik Rose Ausländers unter Berücksichtigung der Poetologien von Theodor W. Adorno, Peter Szondi und Jacques Derrida. Wien: Dissertation 2000.
• Hainz M.A. Ein Résumé – zu Rose Ausländers unrundem Geburtstag// Stundenwechsel. Neue Lektüren zu Rose Ausländer, Paul Celan, Alfred Margul-Sperber und Immanuel Weißglas/ Hrsg. v. Andrei Corbea-Hoisie, George Gutu u. Martin A. Hainz. Iaşi, Konstanz, Bukarest: Editura Universitatii »Al. I. Cuza«, Hartung-Gorre Verlag, Editura Paideia, 2002
• Kurz Paul Konrad. “Ich Überlebende des Grauens schreibe aus Worten Leben”.Rose Ausländers letzter Gedichtband.//Süddeutsche Zeitung.–26.6.1994.–S.18.
• Rose Ausländer. Phönixzeit. Ausgewählt, ins Ukrainische übersetzt und mit einem Vorwort von Petro Rychlo. – Czerniwzi: Molodyj Bukowynez.–239 S.
• Rychlo 1998: Rychlo, Petro. Мисляче серце, що співає. – In: Rose Ausländer. Phönixzeit. Ausgewählt, ins Ukrainische übersetzt und mit einem Vorwort von Petro Rychlo. – Czerniwzi: Molodyj Bukowynez. – S.5-12
• Silbermann E. Erinnerungen an Rose Ausländer. Zum 100. Geburtstag der Dichterin am 11. Mai 2001// Zwischenwelt. Zeitschrift für Kultur des Exils und des Widerstands, Wien, 18. Jg., Nr. 2 (Doppelheft), August 2001, S. 6-10.
• Румер-Зараев М. Из Холокоста в поэзию//Новое время, 2004, №44.

Ссылки

• [www.roseauslaender-stiftung.de Сайт общества Розы Ауслендер (нем.)]
• [www.drag.ch/diesunddas/roseauslaender.htm Биография, тексты (нем)]
• [www.ursulahomann.de/RoseAuslaender/inhalt.html (нем.)]
• [www.litlinks.it/a/auslaender.htm Стихи on line (нем.)].
• [www.espritsnomades.com/sitelitterature/auslander/auslanderrose.html Биография, стихи, фотопортреты (фр.)]
• [www.ji.lviv.ua/n9texts/auslender.htm Биография, стихи on line (укр.)]
• [www.laidinen.ru/women.php?code=592 Биография, о творчестве, стихи on line (укр.)]
• [www.sem40.ru/famous2/e1473.shtml Биография, стихи (рус.)]

Отрывок, характеризующий Роза Ауслендер

– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.