Розен, Конрад де

Конрад де Розен
фр. Conrad de Rosen
Маршал де Розен. Копия полотна Иасента Риго. 1705
Дата рождения	29 сентября 1628(1628-09-29)
Место рождения	Клейн-Ропп
Дата смерти	3 августа 1715(1715-08-03) (86 лет)
Место смерти	Больвиллер
Принадлежность	Швеция Швеция Королевство Франция Королевство Франция
Род войск	кавалерия
Звание	маршал Франции
Сражения/войны	Франко-испанская война (1635—1659) Деволюционная война Голландская война Война Аугсбургской лиги Война за Испанское наследство
Награды и премии

Конрад де Розен (фр. Conrad de Rosen; 29 сентября 1628, Клейн-Ропп (Лифляндия) — 3 августа 1715, замок Больвиллер (Больвиллер, Эльзас), граф де Больвиллер, сеньор д'Эрвиллер — французский военачальник, маршал Франции, рыцарь орденов короля.

Биография

Принадлежал к линии Клейн-Ропп остзейского рода фон Розен. Третий сын Фабиана фон Розена, герра фон Клейн-Ропп и Рейскум (1590—1633), и Софии фон Менгден (1597—1673).

В 13 лет поступил в коллегий в Риге, где учился до 1644 года. Тяготясь учебой и мечтая о военной карьере, сбежал и присоединился к кавалерийскому отряду принца Саксонского, проходившему через город. По причине юного возраста принц определил Конрада своим пажом, но вскоре был вынужден отослать его в Ригу по требованию родителей.

Поступил кадетом к своему родственнику генералу фон Розену, командовавшему гвардией шведской королевы Кристины. Убил на дуэли капитана, был приговорен к обезглавливанию военным советом, но сумел бежать из страны благодаря содействию королевы. Направился во Францию к другому своему родственнику, генерал-лейтенанту Рейнгольду де Розену. Проездом через Франкфурт проиграл все деньги. В отчаянии от этой потери он в 1651 году записался под чужим именем в кавалерийский полк Бринона.

Три года прослужил рядовым. Потеряв лошадь, пытался с несколькими приятелями добыть деньги с помощью грабежа, но был задержан. Одного из его товарищей повесили, и Розену пришлось открыть полковнику графу де Бринону свое настоящее имя, чтобы избежать казни. Полковник, находившийся в хороших отношениях с Рейнгольдом де Розеном, назначил его родственника корнетом (1654).

В том же году в составе армии маршала Ла-Ферте принимал участие в осаде Бельфора, сдавшегося 23 февраля, в форсировании Аррасских оборонительных линий 25 августа, взятии Клермон-ан-Аргонна 24 ноября.

При осаде Ландреси 14 июля 1655 произведен в лейтенанты. Служил в ходе осады Конде, взятого 18 августа маршалами Тюренном и Ла-Ферте, затем при осаде Сен-Жюльена, капитулировавшего 25-го.

В 1656 году стал капитаном в полку Бринона, где его сослуживцами в это время были граф фон Нассау-Оттвейлер и Никола Катина. Служил в армии Ла-Ферте, взявшей 16 июля Валансьен. 6 августа 1657 участвовал во взятии Монмеди, 30 августа 1658 — Гравелина.

С началом Деволюционной войны произведен в подполковники кавалерийского полка Розена, мобилизованного 20 ноября 1667. 30 декабря, после смерти Рейнгольда, получил командование его полком, но уже 26 мая 1668, после подписания мира, тот был расформирован.

Розен был настолько недоволен окончанием войны и необходимостью распустить солдат, что намеревался навсегда покинуть службу. С началом Голландской войны военный министр Лувуа не без труда убедил его вновь взяться за оружие.

Голландская война

Получив 23 августа 1671 комиссион на формирование кавалерийского полка, Розен поступил под начало маршала Тюренна, старого врага своего тестя, и стал его доверенным лицом.

В кампанию 1672 года участвовал в завоевании Мазека и Сен-Трона 15 мая, Тонгерена 26-го, Бюрика (3 июня), Рееса (7 июня), Арнема (15 июня), форта Скенк (19 июня), Нимвегена (9 июля), острова и города Боммел (9 сентября).

В 1673 году в армии короля принимал участие в осаде и взятии Маастрихта (29 июня).

В кампанию 1674 года в армии принца Конде храбро сражался в битве при Сенефе (11 августа), и участвовал в деблокировании Ауденарде (21 августа), осажденного принцем Оранским.

12 марта 1675 произведен в бригадиры. Служил при осаде Лимбурга, сданного графом фон Нассау 21 июня. 30 октября назначен инспектором кавалерии на зимний период.

Был при осаде Конде, сдавшегося 26 апреля 1676, Бушена (11 мая), Эра (31 июля), снятии осады Маастрихта, предпринятой союзниками (27 августа).

Участвовал во взятии Валансьена королем 17 марта 1677, затем во взятии Камбре (5 апреля; цитадель — 17-го). Помешал войскам противника прийти на помощь осажденным и был опасно ранен в ходе этой осады.

20 января 1678 произведен в лагерные маршалы. В составе Фландрской армии отправился на осаду Гента, сдавшегося королю 9 марта (замок — 12-го), и Ипра (взят 25 марта).

В кампанию 1679 года воевал под началом маршала Креки. 21 июня разбил бранденбуржцев в полутора лье от Миндена, а 30-го нанес им поражение при переправе через Везер, захватив вражеские окопы.

В 1680 году направлен королем в Эльзас с поручением к дофину; тогда же купил у графов Фуггеров баронию Больвейлер (Больвиллер). В следующем году перешел из лютеранства в католицизм.

В ноябре 1682 отставлен от командования полком, и 1 декабря определен в корпус маркиза де Ла-Трусса, направленный в Пьемонт. В 1686—1687 под командованием того же военачальника служил в Лангедоке, в Севеннах.

7 января 1688 назначен командующим в Руссильоне, на время отсутствия маркиза де Шазерона. Находился там четыре месяца. 24 августа произведен в генерал-лейтенанты армий короля.

Война Аугсбургской лиги

В 1688 году командовал французскими экспедиционными войсками, посланными на помощь Якову II в Ирландию. С тысячей кавалеристов вплавь форсировал реку Финн на виду у регулярного неприятельского отряда из 8000 человек, который он затем разгромил. За этот успех Стюарт в 1689 году произвел Розена в маршалы Ирландии.

19 апреля 1690 определен в Германскую армию, не предпринимавшую в том году активных действий. 16 июля получил должность генерал-лагермейстера кавалерии, вакантную после смерти барона де Монклара.

14 марта 1691 назначен во Фландрскую армию короля. Был при осаде Монса, капитулировавшего 9 апреля, затем действовал в войсках маршала Люксембурга и сражался в битве при Лёзе 18 сентября.

30 апреля 1692 года направлен в армию дофина и маршала Люксембурга. Был при осаде Намюра, взятого королем 5 июня (замок — 30-го). 3 августа сражался в битве при Стенкерке, на следующий день в ходе преследования разбил два кавалерийских отряда противника, убив 30 человек и столько же взяв в плен.

8 мая 1693 получил один из первых восьми Больших крестов недавно основанного королем Военного ордена Святого Людовика. Снова действовал в составе Фландрской армии, командовал кавалерией и правым крылом в битве при Неервиндене 29 июля. Поведя в атаку части Дома короля, Розен внес значительный вклад в победу в этом тяжелом и кровопролитном сражении. Затем отличился при осаде Шарлеруа, взятого 11 октября.

В кампанию 1694 года во Фландрии участвовал в знаменитом марше французов от Виньямона к Эспьеру 22 августа.

Был при бомбардировке Брюсселя 13—15 августа 1695.

17 апреля 1696 и 7 мая 1697 также назначался во Фландрскую армию, где командовал кавалерией. Находился при осаде Ата, капитулировавшего 5 июня 1697.

«Осада Компьена»

13 августа 1698 направлен в Кудёнский лагерь, близ Компьена. Командовал там кавалерией, и на маневрах, детально воспроизводивших осаду крепости, руководил группой войск, противостоявшей частям маршала Буфлера и герцога Бургундского.

Необыкновенное по размаху и пышности театрализованное представление, состоявшееся 13 сентября, описывает герцог де Сен-Симон:

Последним актом пьесы было сражение между первой и второй линиями войск в полном составе. Одной командовал первый из генерал-лейтенантов месье Розен, другой — маршал де Буффлер, при котором генералом состоял монсеньор герцог Бургундский. Зрелище это наблюдали Король, мадам герцогиня Бургундская, принцы, дамы, весь двор и множество любопытных; Король и все мужчины — верхом, дамы — в каретах. Пьеса была сыграна безупречно и длилась довольно долго; но когда пришел черед второй линии отступать под натиском врага, Розен никак не мог на это решиться, что изрядно затянуло действие. Месье де Буффлер не раз уведомлял его от имени монсеньора герцога Бургундского о том, что пора отступать; но Розен впадал в ярость и отказывался подчиниться. Король, лично наметивший ход сражения, очень смеялся и, глядя на бесконечные перемещения адъютантов и затянувшееся сражение, сказал: «Розену не нравится играть роль побежденного». Наконец он самолично приказал ему отступать. Розен повиновался, но был так недоволен, что сорвал досаду на адъютанте, передавшем приказ. Всю дорогу назад и весь вечер только об этом и толковали.

— Сен-Симон. Мемуары, с. 435

В том же году получил от Людовика XIV 200 000 ливров из наследства сюринтенданта финансов и президента Парижского парламента Клода де Бюльона, в качестве компенсации за владения, конфискованные у врагов и пожалованные графу во время войны, но вновь отошедшие к противнику по условиям Рисвикского мира.

Окончание военной службы

21 апреля 1702 назначен командиром отдельного корпуса Фландрской армии герцога Бургундского. 11 июня нанес поражение кавалерии противника перед Нимвегеном. В этом бою союзники потеряли 1200 человек и часть обоза, а французы собрали богатую добычу.

14 января 1703 в Версале произведен в маршалы Франции. 20-го принес присягу, и был отставлен от должности генерал-лагермейстера кавалерии, с позволением продать ее за 222 500 ливров.

1 января пожалован в рыцари ордена короля, получил цепь Святого Духа 2 февраля 1705 в капелле Версаля.

После этого Розен удалился в свой замок Больвейлер в Верхнем Эльзасе. Ревностный христианин, он еще в 1699 году приказал построить там часовню, и основал приорию, чтобы обеспечить средствами священника, служившего в этом месте, учредил мессы и раздачи милостыни, а также положил пожизненный пенсион своим слугам.

Умер в Больвейлере 3 августа 1715, и был погребен, согласно завещанию, без помпы и шума, в фамильном склепе в церкви Фельдкирха.

По утверждению де Курселя, войска любили Розена за его общепризнанную храбрость и щедрость к отличившимся. О его твердости и присутствии духа свидетельствует случай, произошедший в бытность подполковником одноименного кавполка, стоявшего гарнизоном в Меце. Когда солдаты отказались выступать в поход, под предлогом недоплаченного жалования, Розен немедленно явился к мятежникам и приказал первому капитану выстроить людей и маршировать. Получив отказ, он немедленно размозжил ему голову выстрелом из пистолета, после чего повторил свой приказ следующему капитану. Тот повиновался без колебаний, и остальной полк последовал за ним.

Герцог де Сен-Симон, воевавший вместе с графом во Фландрии, упоминает его несколько раз в своих «Мемуарах», так как Розен во время кампаний любезно предоставлял ему для постоя свой дом в Страсбурге. В частности, по поводу введения в армии должностей директоров и инспекторов родов войск, ущемлявших, по мнению Сен-Симона, «права и достоинство кавалерийских и драгунских генералов», он добавляет:

Розен, дворянин из Померании на службе во французской армии, которого, несмотря на благородное происхождение, только счастливый жребий спас от казни за мародерство, и который дослужился до чина генерал-лейтенанта и генерал-лагермейстера кавалерии, оказался такой хитрой бестией, что и не вздумал обижаться, а, напротив, стал нововведение хвалить.

— Сен-Симон. Мемуары, с. 162

Семья

Жена (3.02.1660): Мария София де Розен Гросс-Ропп (08.1638—8.10.1686), старшая дочь и наследница Рейнгольда де Розена, герра фон Гросс-Ропп в Лифляндии, генерал-лейтенанта армий короля, и Анны Маргаеты фон Эппе. Осталась лютеранкой, погребена рядом с родителями в замке Детвиллера.

Дети:

• трое детей, ум. во младенчестве
• Рейнольд-Шарль де Розен (10.01.1666—13.06.1744), граф де Больвиллер, генерал-лейтенант. Жена (13.07.1698): Мари-Беатрис-Октавия де Грамон (во Франш-Конте, ум. 1756), дочь графа Жана-Габриеля де Грамона и Элен-Эме де Монтагю-Бураван
• Жорж-Кристоф де Розен, известный как шевалье де Розен. Паж на главной королевской конюшне с 1 января 1681. Капитан Королевского пехотного полка, погиб в битве при Неервиндене в возрасте 23 лет.
• Анна-Жанна де Розен (12.01.1662—17.04.1727). Муж (13.11.1682): граф Никола-Фредерик де Роттенбург (ум. 1715), лагерный маршал
• Мари-Софи де Розен. (14.12.1663—1740). Муж (18.03.1684): барон Майнрад де Планта де Вильденберг (ум. 1693), подполковник пехоты, убит при Неервиндене
• Луиза-Маргарита де Розен (1670—26.04.1746). Монахиня-визитадинка в Нанси с 1686 года (под именем Луизы-Франсуазы). Настоятельница монастыря Визитации в Нанси с 1706 года
• Жанна-Рене де Розен (1671—). Монахиня-визитадинка в Нанси
• Катрин-Мадлен де Розен (1675—). Монахиня-визитадинка в Нанси

Литература

• Père Anselme. Histoire généalogique et chronologique de la maison royale de France. T. VII. — P.: Companie des Librairies, 1733., pp. 656, 658
• Courcelle J.-B.-P., de. Dictionnaire historique et biographique des généraux Francais depuis le onzième siècle jusqu'en 1823. T. IX. — P., 1823, pp. 60—64
• La Roque L. de, Catalogue historique des généraux français. — P.: Desaide, 1896, pp. 141—142
• Mémoires historiques concernant l'ordre royal et militaire de Saint-Louis. — P., 1785, p. 66
• Pinard F.-J.-G. Chronologie historique-militaire. T. III — P.: Claude Herissant, 1761, pp. 131—136
• Sitzmann É. Dictionnaire de biographie des hommes célèbres de l'Alsace : depuis les temps les plus reculés jusqu'à nos jours. T. II. — Rixheim: F. Sutter et C^ie, 1910., pp. 607—608
• Сен-Симон, Л. де, герцог. Мемуары. 1691—1701. — М.: Ладомир, Наука, 2007. — ISBN 978-5-86218-476-1.

Отрывок, характеризующий Розен, Конрад де

– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.