Розинь, Фрицис Адамович

Фриц (Фридрих) Розинь (Розиньш)
латыш. Fricis Roziņš
Род деятельности:	революционер, марксист, издатель, журналист, публицист
Дата рождения:	7 (19) марта 1870(1870-03-19)
Место рождения:	волость Пурмсаты, Курземе Латвия Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя Республика Исколата Латвийская ССР
Дата смерти:	7 мая 1919(1919-05-07) (49 лет)
Место смерти:	с. Глужнева (ныне Лузнавская волость Латвия

Фриц (Фридрих) Адамович Розинь (Розиньш) (латыш. Fricis Roziņš; 7 [19] марта 1870, волость Пурмсаты, Курляндия, Российская империя (ныне Латвийской Республики) — 7 мая 1919, с. Глужнева (ныне Лузнавская волость Латвии) — латышский революционер, марксист, издатель социал-демократической литературы, журналист, публицист.

Один из основателей Коммунистической партии Латвии и создателей латышской марксистской печати. Председатель правительства Республики Исколата (1917—1918). Комиссар земледелия в правительстве Советской Латвии (1919).

Биография

С 1891 изучал медицину в Юрьевском университете, в 1894 — за революционную деятельность был исключен. С 1894 печатался в газетах.

В 1896 восстановился в университете на факультете права, но уже летом 1897 был арестован за участие в антиправительственной деятельности. В сентября того же года освобожден из тюрьмы в Лиепае под домашний арест.

В 1899 эмигрировал в Англию и стал профессиональным революционером (партийный псевдоним «Козерог» (Āzis)). Был организатором и редактором латышских социал-демократических журналов. Один из основателей журнала «Latviešu Strādnieks» («Латышский рабочий», 1899—1900), позже «Sociāldemokrats» («Социал-демократ», 1900—1905), позже журнал «Sociāldemokrāts» (1900—1905), серию книг «Библиотека социал-демократов» (1900—1906).

Участвовал в создании Латышской социал-демократической рабочей партии (1904), был членом ЦК. С ноября 1905 вёл работу в Латвии, руководил партийной печатью.

Делегат 5-го съезда РСДРП (1907). В 1908 арестован, приговорён к каторге; в 1913 сослан в Восточную Сибирь, откуда бежал в США. Был редактором латышской социал-демократической газеты «Рабочий», занимавшей большевистские позиции.

В октябре 1917 вернулся в Латвию, с декабря председатель Исполкома Совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии (Исколата) — первого советского правительства Латвии.

Член Учредительного собрания от Лифляндии.

С марта 1918 заместитель наркомнаца РСФСР; был членом Президиума ВЦИК. В 1919 комиссар земледелия в правительстве Советской Латвии. Автор работ по вопросам марксистской философии, международного рабочего движения, аграрных отношений в Латвии.

Впервые перевёл на латышский язык и издал в 1900 «Манифест коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса.

Умер от пневмонии. Похоронен в Риге.

Ссылки

• [redkayakniga.ru/knigovedenie/item/f00/s01/e0001758/index.shtml Розинь]

Отрывок, характеризующий Розинь, Фрицис Адамович

С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…