Розов, Николай Сергеевич
Поделись знанием:
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
| Николай Сергеевич Розов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Институт философии и права СО РАН, Новосибирский государственный университет, Новосибирский государственный технический университет |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
работами по социальной философии, теории ценностей, политологии и основаниям теоретической истории |
| Сайт: |
[www.nsu.ru/filf/rozov/ .ru/filf/rozov/] |
Никола́й Серге́евич Розов (р. 1958, Новосибирск) — российский философ, специалист по социальной философии, философии истории, теоретической истории и макросоциологии. Руководитель Центра социальной философии и теоретической истории при Институте философии и права СО РАН и Новосибирском государственном университете. Член редакционных советов журналов Социальная эволюция и история, Философия и общество, Идеи и идеалы, Cliodynamics: the Journal of Theoretical and Mathematical History.
Содержание
Образование и учёные степени
Окончил факультет психологии МГУ в 1983 году. Кандидат философских наук (1989, диссертация «Методологический анализ моделирования социокультурных объектов»), доктор философских наук (1993, диссертация «Ценностное обоснование гуманитарного образования в современном мире»).
Основные направления научных исследований
- Философия истории
- Теоретическая история и макросоциология
- Философия и методология социальных наук
- Социальная и политическая история России
- Политическая социология
- Теория ценностей
- Философия образования
- Клиодинамика. Предложена оригинальная концепция социально-политических циклов российской истории
[www.nsu.ru/filf/rozov/results.htm Основные результаты исследований]
- Кандидатская диссертация «Методологический анализ моделирования социокультурных объектов» выполнена под руководством проф. И. С. Ладенко. В диссертации были разведены и уточнены понятия экспликации и формализации, выделены уровни экспликации (эмпирический, предметно-теоретический, системный, математический) и уровни формализации языковых выражений (предложения естественного языка, нормализованные выражения, символические формы и выражения формализованного языка).
- В докторской диссертации «Ценностное обоснование гуманитарного образования в современном мире» на основе анализа классических и современных работ по теории ценностей и философии образования построена концепция конструктивной аксиологии, проведено априористское обоснование общезначимых («минимальных») ценностей, обоснован принцип паритета образовательных ценностей (ориентации на потребности Общества, ценности Культуры и интересы Личности), обоснованы принципы построения содержания и методов гуманитарного образования, реализованы в эскизном проекте проблемной междисциплинарной структуры гуманитарного образования для негуманитарных специальностей.
Публикации
Автор 195 научных трудов, в том числе:
Монографии
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/kol-per.htm Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке.]— М.: РОССПЭН, 2011. — 735 с.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/hist-mc.htm Историческая макросоциология: методология и методы.] — Новосибирск: НГУ. 2009.
- [www.nsu.ru/filf/publ/fti/ Философия и теория истории. Книга 1. Пролегомены.] — М., Логос, 2002. (недоступная ссылка с 21-05-2013 (3992 дня))
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/val/ Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии.] Новосибирск, НГУ, 1998.
- Философия гуманитарного образования: Ценностные основания и концепция базового гуманитарного образования в высшей школе. М., 1993.
- Структура цивилизации и тенденции мирового развития. Новосибирск, НГУ, 1992.
- Культура, ценности и развитие образования. М., 1992.
Статьи
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/otmena.htm Социологическая «отмена философии» — вызов, заслуживающий размышления*и ответа] // Вопросы философии. 2008, № 3. С.38-50.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/vremya-sob.pdf Время собирать камни: апология поруганных категорий философии и политики] // Логос, 2007, № 6, С.209-231.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/nonthinking.htm (Не)мыслящая Россия: антитеоретический консенсус как фактор интеллектуальной стагнации] // Прогнозис, 2007, 3. С.284-303
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/collins.htm «Социология философий» Рэндалла Коллинза — новый этап самосознания интеллектуалов в мировой истории (Предисловие к книге: Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения.] Новосибирск, 2002.)
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/philos-prob.htm Причины долговременной значимости философских проблем (Что делает философскую проблему великой?)]/ Макродинамика. — Новосибирск: Наука, 2002
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/meaning-test.htm Смысл истории как испытание человеческого рода в пространствах изменений] // Философия и общество, 2005, 3. С.5-25.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/metoden.htm Спор о методе", школа «Анналов» и перспективы социально-исторического познания] // Общественные науки и современность, 2008, № 1.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/soc-rel.htm Социологический реляционизм С.Фукса и объяснение «рабочего платонизма» в математике] // Философия науки 2006. № 3(30). С.39-48.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/onz.htm Онтология научного знания: можно ли пройти между Сциллой платонизма и Харибдой социологизма?] // Вестник НГУ, Серия Философия и право. 2004, Том 2, выпуск 1.,с.5-17.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/vozm.htm Возможны ли «быстрые открытия» и накопление знаний в социальных науках?] / Макродинамика — Новосибирск: Наука, 2002
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/krv.htm Коллегиально разделённая власть и условия поэтапного становления демократии в России] // Полис 2008
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/ruspower.htm Природа русской власти: от метафор к концепции (совместно с В. А. Дубовцевым)] // Полис, 2007, 3. С.8-14
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/war.htm Война всегда рядом: сущность и происхождение массового организованного насилия] / Макродинамика: Новосибирск, Наука, 2002
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/crime.htm Природа преступности и механизмы криминализации общества // Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. № 2. С.152-167]
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/cycles1.htm Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление?] // Полис, 2006, 2.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/ibn-khaldun.htm Закон Ибн Халдуна. К чему может привести рост коррупции и силового принуждения в России // Политический класс. 2006, 16.]
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/fti/fti1.htm#_1.4._Карл_Поппер Возможность теоретической истории: ответ на вызов Карла Поппера] // Вопросы философии, 1995, 12.
- [cliodynamics.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=30&Itemid=1 Теоретизация истории и роль математики] // [urss.ru/cgi-bin/db.pl?cp=&page=Book&id=70610&lang=Ru&blang=ru&list=Found История и Математика: Концептуальное пространство и направления поиска] / Ред. П. В. Турчин и др. М.: УРСС, 2007. С. 19-30.
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/nonbeing.htm] Философия небытия: новый подъём метафизики или старый тупик мышления? // Credo New, 2011, № 1(65) C.158-186
Напишите отзыв о статье "Розов, Николай Сергеевич"
Ссылки
- [vn.ru/index.php?id=30218 Новосибирск — не философская провинция! Философ Николай Розов побывал на Всемирном философском конгрессе]
- [www.nsu.ru/filf/rozov/ Розов Николай Сергеевич]
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/ Книги и статьи проф. Н. С. Розова — открытый доступ]
- [www.nsu.ru/filf/pha/ Philosophy of History Archive]
- [www.nsu.ru/filf/rpha/ Архив философии истории, классические тексты по философии, учебные программы проф. Н. С. Розова]
- [cliodynamics.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=83&Itemid=1 Н. С. Розов ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ И РЕСУРСНЫЙ БАЛАНС В ЦИКЛАХ РУССКОЙ ИСТОРИИ]
- [polit.ru/article/2012/04/26/rozov/ Колея российских циклов и перевал к новой логике развития страны] (лекция в рамках проекта Публичные лекции «Полит.ру»)
Отрывок, характеризующий Розов, Николай Сергеевич
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
