Роза

Красная роза

«Розы в вазе», натюрморт французского художника Анри Фантена-Латура

Ро́за — собирательное название видов и сортов представителей рода Шиповник (лат. Rósa), выращиваемых человеком. Большая часть сортов роз получена в результате длительной селекции путём многократных повторных скрещиваний и отбора. Некоторые сорта являются формами дикорастущих видов.

Этимология

Русское «роза» и варианты «дикая роза», «рожа», «рожан», «ружа» через немецкое посредство (нем. Rose) были заимствовано из лат. rosa, которое, в свою очередь, заимствовано из др.-греч. ῥόδον — rhodon (ср. с названием декоративного растения ῥοδοδένδρον — rhodo­dendron — «розовое дерево»). Древнегреческое слово (праформа — *ϝρόδον — *wródon) связано с арм. վարդ — vard— «роза» и праиранск. *ṷṛda-. Отсюда и перс. gul‎ — «роза». В русском языке употреблялось название шиповника собачьего — «гуляф» — «гуляфная вода», «розовая вода», первоначальное значение которого заимствовано из ново-персидского guläb, guläv от gul — «роза» и äb — «вода». Ср. с азерб. guläbi — «благовонная эссенция».

История

Розы впервые начали выращивать в Древнем Риме, хотя основное назначение садов того времени было выращивание полезных растений (плодовых, овощных, пряных и лекарственных), но в произведениях древнеримских писателей встречается описание около 10 сортов роз. Геродот уже в V веке до н. э. в своей «Истории» описывает сады царя Мидоса в Македонии и упоминает там махровую розу. Теофраст в 300 году до н. э. описывает сады Греции и даёт описание роз с 15, 20 и даже 100 лепестками. На великолепной мозаике из Помпеи, хранящейся в Неаполитанском музее, можно увидеть и дамасскую розу (Rosa ×damascena), родиной которой несомненно является восток, и уже оттуда она попала в сады Южной Италии. С распадом Римской Империи садоводство перешло в монастыри. Именно монастырские сады послужили прототипом садов по ту сторону Альп. Карл Великий в своей инструкции по управлению поместьями Capitulare de villis указал перечень растений, которые необходимо выращивать, среди которых были и розы. Во времена Каролингов в садах декоративные растения выращивались прежде всего с лекарственной целью, хотя, несомненно, обращалось внимание и на их красоту. Для венков и других украшений собирались полевые цветы. И только кусты роз удостаивались особого внимания и выращивались в садах. На картинах великих итальянских художников эпохи Возрождения мы можем увидеть розы, которые выращивались в итальянских садах того времени, родиной которых скорее всего является Италия. В 1309 году папа Климент V переехал со своим двором из Рима в Авиньон и центр католической церкви оставался там по 1377 год. Как свидетельствуют историки, уже в это время на территории папского дворца выращивались розы. В саду же епископа Эйхштедтского в начале XVII века росла 21 разновидность роз, привезённые в Европу с востока через Константинополь, включая дамасскую. Во времена миннезингеров существовали прекрасные сады с красными и белыми розами, которыми миннезингеры и увенчивались. С конца XIX века селекцию роз ведут почти во всех странах мира.

Существующее в настоящее время огромное разнообразие сортов роз образовано путём скрещивания и селекционного отбора нескольких сортов дикого шиповника. Многие сорта парковых махровых роз ведут своё происхождение от розы галльской (Rosa gallica), названной так за своё широкое распространение во Франции (Галлии). Культура этой розы и созданных на её основе сортов ведёт своё начало от Древнего Вавилона, затем Древней Греции и Древнего Рима, а с XIII века Франции и составила целую эпоху в истории роз, вплоть до XVIII века. Путём скрещивания розы галльской с другими видами были получены роза дамасская, роза столистная (Rosa ×centifolia) и роза белая. Приём скрещивания видов в отношении роз был известен в Европе уже в период Римской империи.

История садовых роз началась в конце XVIII — начале XIX веков, когда в Европу (сначала в Англию, а затем во Францию) из юго-восточной Азии были завезены виды вечнозелёных теплолюбивых роз со своеобразным ароматом лепестков, напоминающим запах чая. Эти розы обладали новыми декоративными качествами: кожистыми блестящими листьями, особым благородством формы бутонов и цветка и особенно важным свойством — ремонтантностью, то есть способностью к продолжительному многократному цветению. Усилия селекционеров были направлены на создание новых сортов, которые бы совмещали в себе ремонтантность азиатских и морозостойкость европейских роз. Долгое время этого достичь не удавалось, и лишь в начале XIX века удалось преодолеть нескрещиваемость этих двух групп роз.

Первым научную характеристику роз дал древнегреческий естествоиспытатель, философ и ботаник Теофраст. Он достаточно подробно описал дикие и садовые розы, обосновал приёмы их возделывания и размножения.

Первое упоминание о выращивании роз в России относится к началу XVI века. Предполагается, что в Россию они попали через балканские славянские племена. Массовое распространение получили только при Екатерине II. К концу XIX века розы начали выращивать на всей Европейской части России.

Важнейшие современные классы роз возникли на основе тетраплоидных видов (с числом хромосом 4n = 28) европейских (группа галльских роз) и диплоидных (2n = 14) азиатских культурных и дикорастущих роз (Rosa chinensis, Rosa moschata, Rosa gigantea). Большинство современных сортов Чайно-гибридных роз и флорибунда являются тетраплоидами.

Ботаническое описание

Форма куста может быть от раскидистой до узкопирамидальной. Высота куста групп чайно-гибридных и флорибунда от 30 до 90 см; полиантовых — 30—45 см, некоторые сорта достигают 60 см; миниатюрные — 25—35 см. Группа плетевидных роз представляет собой кустарники с плетевидными, дугообразными стелющимися побегами от 2,5 до 6 м длиной.

У роз принято различать два типа многолетних ветвей — основные, или маточные, ветви и ветви с законченным ростом и пять типов однолетних побегов — ростовые, преждевременные, жировые, генеративные и силлептические.

Длина цветоноса у садовых роз колеблется от 10 до 80 см. Цветки роз поражают своим многообразием. Их размеры колеблются от 1,8 см до 18 см, количество лепестков может составлять от 5 до 128, существует до десятка различных форм цветка, цветки могут быть как одиночные, так и в соцветиях от трёх до двухсот штук. Очень разнообразна цветовая гамма: нет только чисто-синих. Получен сорт зелёной розы, но он представляет интерес лишь для ботаников. Кроме однотонных существуют сорта роз с сочетанием окрасок, а также меняющие цвет в процессе цветения. Разнообразны ароматы различных видов и сортов роз. Кроме стандартного аромата дамасской розы, существуют розы с ароматом от фруктового и цитрусового до аромата благовоний и пряностей. Махровость многочисленных сортов культурных роз возникла в результате превращения части тычинок в лепестковидные стаминодии.

Условия произрастания

В большинстве случаев розы теплолюбивы, но есть виды, растущие в условиях сурового климата.

Розы предпочитают яркое освещение и при значительном затенении почти или совсем не цветут, даже в полутени они истощаются и цветут очень слабо.

Почвы могут быть любые по составу, но для садовых групп — хорошо удобренные. Розы выращивают на почвах с нейтральной реакцией, на слабокислых — лишь в южных районах. Определение границ кислотности связано с интенсивностью процессов минерализации. Окраска же сортов проявляется более интенсивно на почвах со щелочной реакцией. Почвы для роз должны быть хорошо дренированными.

Для обильного и продолжительного цветения розы требуют постоянного полива.

Цветение роз обеспечивается в значительной степени системой обрезок, различной для разных групп роз.

Наименование сортов роз

В соответствии с Международным кодексом номенклатуры культурных растений именование основывается на приоритете публикации. Каждый сорт может иметь только одно общепризнанное имя. Из нескольких названий, предложенных для данного сорта, избирается старейшее (за исключением специально оговорённых случаев), все остальные считаются синонимами. Использования забытых и устаревших названий сортов следует избегать, даже если эти названия имеют приоритет над широко распространёнными современными.

Если эпитет сорта был использован более одного раза в пределах класса, к названию сорта следует добавлять имя автора и даты создания или регистрации. Примеры: Rosa 'Maggie' Rudolf Geschwind, 1900; Rosa 'Maggie' Meilland International, 2003.

До уровня рода или вида розы называют в соответствии с Международным кодексом ботанической номенклатуры (МКБН). Растениям, отвечающим критериям сорта или группы, даются сортовые эпитеты. Эти эпитеты добавляются к названию ботанического таксона и заключаются в одинарные кавычки.
Например: Rosa 'Harlekin'.

При публикации названий сортов на языках, отличных от языка первоначальной публикации, переводить эпитет не следует. Можно применять транслитерацию (ISO 9) и транскрипцию. В том случае, если по маркетинговым соображениям эпитет сорта был переведён на другой язык, перевод эпитета следует рассматривать как торговое обозначение, а не как научное название.

Практика применения торговых обозначений (®, ™) в качестве дополнения к правильным названиям сортов Международным кодексом номенклатуры культурных растений не поддерживается. Согласно Конвенции УПОВ, если сорт предлагается к продаже или вводится в торговый оборот, разрешается использовать зарегистрированное наименование в сочетании с товарным знаком, коммерческим наименованием или другим подобным обозначением. В случае такого сочетания, наименование должно, тем не менее, быть легко узнаваемым. В силу исторических причин и противоречивости норм и правил именования сортов роз в разных странах, многие названия отличаются только наличием или отсутствием знаков ® и ™ ('Grace', 'Grace ® ™').

Современные сорта роз имеют оригинальное авторское название и многочисленные синонимы. Синонимы обычно являются коммерческими названиями и используются для привлечения внимания к сорту. Последние годы, крупные фирмы производители роз стали давать своим сортам регистрационные кодовые названия. Первый слог названия пишется с заглавными буквами и обозначает фирму оригинатора (селекционера) (KOR — Kordes, MEI — Meiland), а остальная часть слова строчными. Например сорт 'Tchaikovski' имеет кодовое регистрационное название MEIchibon, 'Schneewittchen ®' — KORbin. Регистрационные названия введены для защиты авторских прав селекционеров и с целью унификации.

С началом деятельности Международного центра регистрации роз (The International Registration Authority for Roses), положение с идентификацией сортов существенно упорядочилось. В печатных органах Американского общества розоводов («The American Rose Annual» и «The American Rose Magazine») публикуются все новые поступления. По мере накопления информационных материалов Международный центр регистрации совместно с Американским обществом розоводов и компанией Мак-Фарланд периодически выпускают Мировой каталог — «Современные розы» («Modern Roses»).

При этом следует помнить о том, что в этом издании сорта расположены в соответствии с названиями, принятыми в США, а подлинные оригинальные названия приводятся в скобках, что не согласуется с Международным кодексом номенклатуры. Пример: оригинальное название одного из популярных французских сортов чайно-гибридных роз — 'Madame A. Meilland', доставленный в США во время второй мировой войны сорт получил там новое 'Peace'. В Италии он был зарегистрирован как 'Gioia', а в Германии — 'Gloria Dei'. В справочных изданиях Международного центра регистрации роз данный сорт значится как 'Реасе', остальные названия указаны в качестве синонимов.

Международный центр регистрации роз на основании сведений о том, что какой-то старый сорт (выведенный 30 лет и более назад) предполагается исчезнувшим из торгового обращения, не имеет особого исторического значения и не использован в родословных существующих сортов, приходит к заключению о возможности его повторного применения. На этом основании появляется регистрационное объявление о том, что 'Bonfire', Mlt. (Turbat, 1928) вышел из обращения, и его имя освобождается для повторного использования. Вслед за этим даётся описание нового сорта 'Bonfire', Fl. (МсGredy, 1971), для которого использовано освободившееся название. Однако в некоторых ботанических садах и частных коллекциях эти устаревшие сорта могут сохраняться, что приводит к появлению в каталогах разных по происхождению сортов под одним названием.

Классификация

Все розы относятся к роду Шиповник (Rosa). В настоящее время существует несколько тысяч садовых сортов и гибридов роз, происхождение их зачастую теряется в глубине веков. Поэтому в основу современной классификации роз положено разделение на классы и условные группы на основе устойчивых садовых признаков, а не их видового происхождения. Эта классификация была создана Американским обществом розоводов (ARS) и утверждена в 1976 году Всемирной федерацией обществ розоводов (WFRS). Последняя версия была опубликована в «Modern Roses» XI. The World Encyclopedia of Roses. Academic Press. 2000.

Помимо этой классификации существуют и другие. Например, различают розы парковые и розы садовые. К парковым розам относятся красиво цветущие виды и сорта шиповника и их гибриды, разводимые в условиях сурового климата без укрытия на зиму или с лёгким укрытием. Садовые розы получены в результате многовековой культуры на основе вечнозелёных субтропических видов и их европейских гибридов. Эти виды и сорта требуют высокой культуры агротехники и укрытия на зиму. Им свойственно непрерывное цветение или повторное (ремонтантное) цветение после небольшого периода покоя. Цветочные почки закладываются на побегах текущего года.

По количеству лепестков в цветках розы делят на три типа: простые (в цветке максимум 7 лепестков), полумахровые (8—20 лепестков), махровые (более 20 лепестков).

Для сортов, имеющих лепестки с плавным переходом между различными цветами, выделяют следующие группы:

• белая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном белые, но имеют участки других оттенков, например розового, красного, фиолетового;
• жёлтая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном жёлтые, но имеют участки других оттенков, например розового, красного (например: 'Gloria Dei');
• оранжевая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном оранжевые, но имеют участки других оттенков, например жёлтого, фиолетового;
• розовая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном розовые, но имеют участки других оттенков, например оранжевого, жёлтого, фиолетового;
• красная смесь — включает сорта, лепестки которых в основном красные, но имеют участки других оттенков, например жёлтого, оранжевого;
• фиолетовая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном фиолетовые, но имеют участки других оттенков, например розовато-лилового, лавандового;
• коричневая смесь — включает сорта, лепестки которых в основном коричневые, но имеют участки других оттенков, например красного цвета;
• разноцветные — сорта с лепестками, окрашенными в 2 и более несмешивающихся цвета.

В литературе часто встречаются упрощённые классификации роз по прикладному принципу: срезочные, горшечные и садовые. Садовые розы могут подразделять на:

• Миниатюрные;
• розы Патио;
• Бордюрные, или Многоцветковые;
• Благородные, или Крупноцветковые;
• Почвопокровные;
• Кустарниковые, или Шрабы;
• Старинные;
• Парковые;
• Плетистые; подразделяются на:
  • Старинные клаймеры;
  • Современные клаймеры;
  • Миниатюрные клаймеры;
  • Супер-рамблеры ;
  • Рамблеры.

Аромат

Селекция роз в числе прочего, ведётся и в направлении улучшения и разнообразия ароматов. Сорта, отличающиеся интенсивным и интересным ароматом, более конкурентоспособны на международном рынке.

Список самых ароматных сортов по версии Американского общества розоводов (перечислены в алфавитном порядке):

'Aida' 'Captain Harry Stebbings' 'Dublin' 'Folklore' 'Fragrant Cloud'

'Limelight' 'Miss All-American Beauty' 'Mr. Lincoln' 'Royal Highness' 'Tiffany'

Роза применяется в парфюмерной промышленности. В пособии для средних специальных учебных заведений, составленном Т. А. Мельниченко, утверждается, что аромат розы «помогает предотвратить вспышки гнева, снимает усталость».

Rosa 'Frau Dagmar Hartopp'

Rosa ‘Rose Blue Nile’, один из сортов, наиболее приближённых к светло-синему цвету

Rosa 'Charivari'

Агротехника

Обрезка

Обрезка парковых роз

У парковых роз закладка цветочных почек происходит на побегах предыдущего года и на более старых ветвях в их средней и верхней частях, поэтому обрезку производят слабую сразу после окончания цветения, весной полностью удаляют слабые и отмершие ветви.

Обрезка плетистых роз

Вырезку лишних растущих побегов у плетистых роз лучше производить пока они не одеревенели и заменить выщипыванием ещё травянистых побегов. Для обеспечения обильного цветения нужно оставлять 2—3 цветущих побегов и 3—5 побегов замещения, которые зацветут на следующий год. В дальнейшем цветочные почки образуются на прошлогодних ветвях в верхней трети побегов. В средней полосе, если весной образовались полноценные побеги замещения, отцветшие побеги лучше вырезать осенью, сразу после цветения, так как гибкость побегов с возрастом уменьшается и их трудно будет пригнуть к земле для зимнего укрытия. Кусты плетистых роз в средней полосе должны состоять из одно- и двухлетних побегов. Обрезку ветвей нужно производить слабую, чтобы не срезать цветочные почки. По другим рекомендациям обрезают лишь повреждённые морозами, засохшие побеги и их части, а также ветви старше четырёхлетнего возраста как малопродуктивные.

Обрезка садовых роз

Садовые розы закладывают цветочные почки в текущем году, поэтому их обрезку, не опасаясь повредить цветению, проводят весной или поздней осенью (в районах с мягким климатом). Обрезка может быть сильной, средней и слабой в зависимости от того, в какие сроки требуется получить цветение и каким оно должно быть. При слабой обрезке оставляют лишь верхние слабые почки, оставляя 7—10 почек на побеге, при средней оставляют 4—5 почек, при сильной — 2—3 почки.

При слабой обрезке из верхних и средних почек образуются короткие веточки, зацветающие уже в июне. Куст обильно цветёт, но побегов, пригодных для срезки не даёт. При средней обрезке образуются более длинные ветви, но зацветают они позднее. При сильной обрезке образуются мощные побеги, которые зацветают на 1—1,5 месяца позднее (у чайногибридных сортов) или не цветут вообще (у ремонтантных сортов). Наиболее часто применяют среднюю обрезку, которая обеспечивает и обильное цветение и возможность срезки цветов на букеты. Сильную обрезку применяют при плохой зимовке.

Зимовка

Подготовка к зимовке

На успех перезимовки оказывает существенное влияние физиологическое состояние растений. Готовить розы к зиме рекомендуется, начиная с августа. Для этого вносятся фосфорные и калийные удобрения, которые значительно повышают зимостойкость роз. Усиление фосфорного и калийного питания на фоне одной дозы азота (NPK − 1:2:2) способствует не только синтезу углеводов в листьях, но и обуславливает усиленный отток углеводов из листьев в стебли и корни. Под влиянием удобрений, внесенных в оптимальных соотношениях, образуется большее количество сахаров (в основном сахарозы), которая предохраняет растения от отрицательного воздействия низких температур и других неблагоприятных условий.

В начале осени на плетистых и высокорослых розах делают прищипку, это ускоряет вызревание, одревеснение молодых побегов.

В Приморье во второй декаде октября кустовые розы обрезают на 5—7 почек; больные, недозревшие (молочные) побеги вырезают до уровня почвы. Молочные побеги обычно вымерзают, но в некоторых регионах могут перезимовать, если их удается сохранить от осенних заморозков до укрытия роз на зиму. Во второй декаде октября макушки на молодых побегах прищипывают.

В средней полосе России пригибание растений рекомендуется осуществлять при положительных температурах в несколько этапов начиная с конца сентября. Перед укрытием на зиму обрезанные кустовые розы и уложенные высокорослые, плетистые и штамбовые розы обрабатывают фунгицидами (Бордоская жидкость, Бургундская жидкость), срезы замазывают садовым варом или глиной.

Укрытие

Разработка методов сохранения растений роз в зимний период имеет весьма длительную историю, специфичную для каждого региона умеренного пояса Земного шара. Успех перезимовки зависит от зимостойкости растений, их физиологического состояния, подготовки к зиме и способов укрытия.

• Хранение в подвальном помещении. Подвал перед использованием окуривается серой. Зимой поддерживается температура от −2 до −4 °С. Если температура поднимется выше 0 °C, то с января розы тронутся в рост, чего следует избегать. Подвал необходимо периодически проветривать и окуривать серой. Розы, зимующие в подвалах, не проходят периода минусовых температур, поэтому цветут слабее, позже вступают в фазу цветения, быстрее стареют.
• Укрытие роз с применением «покрышки». Способ предложен в 1929 году в Ленинграде Н. И. Кичуновым.
• Воздушно-сухое укрытие. Применение воздушно-сухого способа укрытия растений в оптимальные сроки позволяют культивировать розы в открытом грунте весьма продолжительное время. Розы, зимующие в грунте, раньше зацветают; развитие куста, побегов, бутонов более мощное, полноценное. Суть этого укрытия состоит в том, что между укрытием и почвой сохраняется воздушный слой 15—20 см, в котором происходит свободная циркуляция воздуха. Этот способ создаёт возможности для успешного культивирования садовых роз в зоне рискованного земледелия и оптимальные условия для перезимовки кустов, что позволяет сохранить их полностью.
  До наступления устойчивых отрицательных температур розы готовят к зимовке. Производится обрезка всех невызревших и жировых побегов и снятие листьев. Вызревший побеги пригибают пришпиливанием к грунту или обрезают до высоты укрытия. Подготовленные кусты окучивают на пять-семь см (на юге), на 10—12 см (в средней полосе России). Над кустами устанавливается прочный дугообразный каркас, поверх которого укладываются соломенные или камышовые маты, поролон, или воздухопроницаемый синтетический укрывной материал (Агротекс или другие). Концы укрытия должны касаться земли. Поверх укрывного материала некоторые источники рекомендуют расстилать плёнку, которая должна быть прижата верёвками или грузом для защиты от ветра. Для хорошего проветривания растений под укрытием торцы каркаса держат открытыми до установления постоянной наружной температуры воздуха −6…-8 °C. Затем торцы закрывают. В регионах с суровыми зимами поверх укрытия производится дополнительная навалка снега. Наблюдения показали, что укрытие матами способствует поддержанию температуры не ниже −4 °C (на Кавказе). При постоянных морозах не ниже −20 °C можно ограничиться только плёнкой. Ограниченный от наружного слой воздуха над розами, сам по себе является защитой растений от низких температур. После окончания морозов, весной, розы открывают и подвергают формирующей обрезке. При зимнем укрытии роз с использованием плёнки под укрытием может образоваться избыточная влажность, что нередко приводит поражению роз инфекционным ожогом.

Размножение

Черенкование и корнесобственные розы

Оптимальный период для черенкования — первая волна цветения, когда можно срезать ещё зеленые черенки, находящиеся в начальной стадии одревеснения. В условиях Московской области черенкование должно быть закончено не позже 15 июля. При более поздних сроках черенкования укоренившиеся черенки не успевают достаточно развиться до осени и отмирают в течение зимы. Лучше всего укореняются черенки из слаборастущих полуодревесневших побегов; для черенкования можно использовать мелкие «угнетенные» побеги, которые обычно удаляются при прореживании куста. Горшки размещают в светлой теплице при температуре +5°С и выше. В первой половине ноября необходимо сделать уравнивающую обрезку (исключение: саженцы плетистых роз), оставляя побеги высотой 15—20 см, затем поставить горшки в подвал (+2—5°С) на зимнее хранение. В этот период важно не допускать переувлажнения или пересыхания земляного кома.

Для размножения зелеными черенками целесообразно брать розы с высокой степенью укореняемости черенков, в первую очередь легкоукореняемые Плетистые (мелкоцветные и крупноцветные), Полуплетистые и Миниатюрные; все сорта в пределах этих групп укореняются на 90—100 %. Пригодны для зелёного черенкования и среднеукореняемые розы: Флорибунда, Полиантовые, Чайногибридные, Ремонтантные, а также парковые розы из групп Альба и Ругоза. Большинство других парковых роз, объединённых в группы: Лютея, Пимпинеллифолия, Дамасские, Центифольные и другие, укореняются слабо (5—20 %).

Для повышения укореняемости зелёных черенков рекомендуется замачивание их базальных частей в водном растворе Циркона в концентрации 0,1 мг/л в течение 12—14 часов. Использование стимуляторов корнеобразования (Циркон, ИМК) в процессе укоренения зелёных черенков повышает приживаемость и выход корнесобственных саженцев в 1,1—1,5 раза.

Укорененные черенки летних сроков черенкования не могут служить полноценным посадочным материалом для осенней посадки в грунт. У черенков в возрасте 3—4 месяцев ещё преобладают водянистые корешки в виде густой мочки, они чувствительны к избытку влаги, к незначительным морозам (-5… −7°С), резким сменам температуры. Укоренённые черенки в течение первого осенне-зимнего сезона необходимо содержать в наиболее благоприятных для них условиях. Лучшие условия хранения черенков — умеренно холодное, сухое помещение (подвал, оранжерея). Небольшое промораживание растений (1—2 сут.) благотворно влияет на их дальнейшее развитие. Затем растения помещают в подвал, где в течение всей зимы поддерживается температура от 0 до 5°С. Хранение укорененных черенков в холодной оранжерее дает наилучшие результаты. При температуре 1, 3° и минимальном поливе растения почти полностью прекращают рост, хотя большинство из них не сбрасывает листья. В первой декаде мая растения можно высаживать в грунт на постоянное место.

Хорошо растут, цветут и перезимовывают корнесобственные розы только на дренированных, глубоко окультуренных (на 50—60 см), легких, богатых гумусом почвах с низким уровнем стояния грунтовых вод (не выше 1 м). Тяжелые, глинистые, плохо прогреваемые почвы не пригодны для культуры корнесобственных роз, особенно сортов из группы Чайно-гибридных. На результат перезимовки корнесобственных роз в открытом грунте влияют не столько низкие температуры, сколько избыток влаги в почве осенью и весной. Часто хорошо перезимовавшие растения отмирают весной вследствие вымокания и выпревания, особенно если на участке не обеспечен сток воды, и с роз долго не снимают зимнее укрытие.

Корнесобственные однолетние саженцы многих холодостойких парковых роз из групп: Спинозиссима, Альба, Лютея, Центифольные, Моховые, Французские и другие отличаются слабой устойчивостью в течение первого года культуры. Массовый выпад растений после посадки в грунт объясняется тем, что черенки многих парковых роз медленно укореняются и формируют устойчивую корневую систему. К моменту посадки в грунт на постоянное место у однолетних саженцев парковых роз почти отсутствует надземный прирост; единичные слабые корни отмирают при избытке влаги в почве, подсушивании, слабом морозе и т. п.. С учётом таких особенностей рекомендуется укорененные черенки парковых роз доращивать в течение двух лет в наиболее благоприятных условиях. Исключением являются Гибриды розы Ругоза. У представителей этой группы роз однолетние укорененные черенки имеют хорошо развитую устойчивую корневую систему и довольно сильные надземные приросты. Старые корнесобственные растения можно размножать при помощи многочисленных корневых отпрысков и делением куста.

См. также

• Роза пустыни — морфологическая разновидность минерала гипса.

Литература

• Былов В. Н., Михайлов Н. Л., Сурина Е. И. [www.usds.ru/doc/book1.pdf Розы. Итоги интродукции]. — М.: Наука, 1988.
• Воронцов В. В., Коробов В. И. Всё о розах. — М.: Фитон+, 1972.
• Былов В. Н., Михайлов Н. Л., Сурина Е. И. Розы. Итоги интродукции. — М.: Наука, 1988.
• Соколов Н. [flowerlib.ru/books/item/f00/s00/z0000021/index.shtml Розы на Кавказе]. — Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1974. — 64 с.
• Киселев Г. Е. Розы // [flowerlib.ru/books/item/f00/s00/z0000000/st062.shtml Цветоводство]. — М.: Сельхозгиз, 1937. — 440 с.
• Юдинцева Е. В. Корнесобственные розы // [flowerlib.ru/books/item/f00/s00/z0000040/st048.shtml Интродукция и приёмы культуры цветочно-декоративных растений]. — М.: Наука, 1997. — 168 с.
• Вехов Н. Розовый рай. Шиповники на Лесостепной опытно-селекционной станции // Цветоводство. — 2008. — № 1. — С. 29—31.
• Лэнс Уолхайм. Розы для «чайников». Выращивание и уход за розами. Второе издание = Roses For Dummies. — М.: «Диалектика», 2008. — С. 336. — ISBN 978-5-8459-1422-4.
• Писарев Е. Моховые розы // Цветоводство. — 2008. — № 4. — С. 34—35.
• Kathy Zuzek, Marcia Richards, Steve McNamara, and Harold Pellett. [www.extension.umn.edu/distribution/horticulture/DG6594.html Roses for the North: Performance of Shrub and Old Garden Roses at the Minnesota Landscape Arboretum]. — University of Minnesota.

Ссылки

• [www.hozvo.ru/newspaper575/rub5/art5575.html Описание сортов роз.] Газета «Хозяйство» № 5/575 от 02 февраля 2010
• [www.rg.ru/2009/10/21/roza-sin-site-anons.html Японские ученые вырастили натуральную синюю розу]
• [www.rosebook.ru/ Энциклопедия роз.]
• [www.upov.int/en/publications/tg-rom/tg011/tg_11_8_rev.pdf Принципы проведения тестирования новых сортов роз]. (Международный союз по охране новых сортов растений (УПОВ)).
• [www.rose.org/past-winners/ Розы — отмеченные ежегодной премией AARS] (англ.). All-America Rose Selections. Проверено 28 июня 2013. [www.webcitation.org/6HncgwPAq Архивировано из первоисточника 2 июля 2013].
• Блей А. Роза // Энциклопедия полезных комнатных растений. — М.: Олма-Пресс, 2000. — 320 с. — ISBN 5-224-00712-7.

Отрывок, характеризующий Роза

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.