Разыскной процесс

Разыскно́й проце́сс (устар. розыскно́й проце́сс, также инквизицио́нный процесс, сле́дственный процесс) — форма уголовного процесса, существенными чертами которой является: отсутствие прав у обвиняемого, возможности состязания с обвинителем; слияние защиты с обвинением и разрешением дела, сосредоточение этих функций в руках одних и тех же лиц. Процесс лишь формально распадается на розыск, следствие и суд. Судья-следователь противопоставляется лицу, служащему предметом розыска.

Для разыскного процесса характерно отсутствие сторон, процессуальных прав у обвиняемого и потерпевшего (последний рассматривался только как жалобщик), производство по делу его было негласным, тайным и письменным: дело решалось на основе только письменных материалов предварительного следствия, часто даже в отсутствие обвиняемого.

Разыскному процессу была присуща система формальных доказательств, при которой ценность каждого вида доказательств была заранее определена законом. Наиболее совершенным доказательством считалось признание самого обвиняемого. Свидетельские показания расценивались с учётом социального положения свидетеля. С этой формой процесса также связывают применение к обвиняемому пыток для получения признания, иногда пытке подвергались и свидетели.

Разыскной процесс являлся исторической формой уголовного процесса, характерной для периода Средневековья и начала Нового времени. Господствующим порядком судопроизводства он стал в эпоху абсолютизма. Первоначально применялся в церковных судах по делам о ересях, а затем и в светских судах. В России возник в XV веке и просуществовал до судебной реформы 1864 года. Во Франции был ликвидирован с Великой французской революцией в 1789 году, в странах центральной Европы в 1848 году. На смену разыскному пришёл смешанный процесс.

Форма

• Право уголовного преследования принадлежит государству, которое обязано производить розыск, даже если потерпевший и не требует его;
• Обвиняемый может осуществлять свои права лишь в тех пределах, которые будут ему предоставлены следователем;
• Предварительное расследование не связано процессуальными сроками;
• Следователь (обычно судья-следователь) оканчивает свою деятельность, когда находит, что достиг материальной истины, достаточной для постановления приговора, или когда сделал всё, что мог, для её достижения;
• Судебное решение основывается на оценке результатов следствия судом, который, при определении формальной силы доказательств, руководствуется установленными в законе правилами;
• Судье-следователю принадлежат почти неограниченные права по собиранию необходимых для раскрытия истины сведений (доказательств);
• Обвиняемый является объектом разыскной деятельности.

История

Возникновение инквизиционного процесса

Зачатки разыскного процесса впервые появились в каноническом праве.

Развитие пороков среди духовенства и нужды церковного управления вызвали создание преследования путём доноса (denuntiatio) или народного оговора, молвы (infamatio); исследование проступка и применение к виновному мер религиозного взыскания возлагалось на духовное начальство. Уже с IV в. епископы обязаны были периодически объезжать паству и производить суд как по проступкам духовенства, так и по преступлениям светских лиц, в преследовании которых церковь считала себя особенно заинтересованной (например, отступление от веры, кровосмешение, кощунство и т. п.). Епископу предшествовали архидиакон, который созывал имоверных местных жителей (testes synodales), расспрашивал их о том, какие грехи и преступления были совершены в данной местности, производил по этим заявлениям расследование (inquisitio) и затем докладывал о результатах его епископу. Постановлениями Четвёртого Латеранского собора (1215 г.) право уголовного преследования было вверено духовным властям как по отношению к подчиненному духовенству, так и по отношению к мирянам; донос был возведён в обязанность каждого верующего, причём доносчик освобождался от обязанности поддерживать обвинение и от ответственности за неосновательность его. Инквизиционное производство начиналось при опорочении кого-либо путём доноса или народной молвы; судья сначала секретно проверял основательность доноса или молвы (inquisitio famae), затем вызывал заподозренного, сообщал ему предмет обвинения и начинал, таким образом, исследование самого преступления (inquisitio delicti); обвиняемый представлял свои объяснения, клятвенно обещав давать правдивые ответы; судья решал дело, приговаривая уличенного к наказаниям, смягченным сравнительно с теми, которые могли быть наложены при обвинительном процессе (accusatio). По делам о ересях, изъятым из юрисдикции епископов и переданным папами особым делегатам, уже в конце XIV в. обвиняемому перестали сообщать имена свидетелей, начали применять пытку и назначать, на основании розыска, обычные наказания, даже при отсутствии обвинителя.

Светский разыскной процесс

Отчасти путём непосредственного заимствования, отчасти через посредство итальянских практиков (глоссаторов), излагавших римское право с изменениями, введёнными в него правом каноническим, инквизиционный процесс оказал влияние на светские законодательства, в которых обвинительный процесс мало-помалу был вытеснен разыскным. Королевская власть присвоила себе, по примеру папы, привилегию исследования преступлений без участия обвинителя, предписывая официальный розыск сначала по делам фискальным, а затем давая право такого розыска разным корпорациям — монастырям, городам и т. п. В процессе укоренились мало-помалу письменность и канцелярская тайна; участие сторон и народа было устранено; для отыскания материальной истины была выработана формальная система доказательств; во главе последних стало собственное признание, для достижения которого допускались самые суровые меры принуждения. Судье были указаны законом поводы к следствию (fundamenta inquisitionis).

Франция

Во Франции ещё в XIV столетии производство уголовных дел было вверено судьям и королевским прокурорам, а ордонансами 1498, 1539 и 1670 гг. был окончательно введён Р. процесс. Следственные судьи подчинялись прокурору, который мог своей властью предпринимать отдельные следственные действия. На суде прокурор давал заключения, не обязательные для суда. Суд имел право произнести обвинительный или оправдательный приговор или же оставить подсудимого в подозрении. Пересмотр приговоров допускался или в апелляционном порядке, по отзыву прокурора или потерпевшего и по жалобе подсудимого, или же в порядке ревизионном.

Германия

В Германии начала римского права впервые были согласованы с национальными в разработанных Шварценбергом уставах бамбергском (1507) и бранденбургском (1516); затем те же начала были положены в основание уголовного уложения императора Карла V (1532). Р. процесс господствовал в Германии до середины текущего столетия. Как и во Франции, в Германии различались три стадии процесса: generalis (Information) — дознание о событии преступления, summaria (Voruntersuchung) — сокращённый допрос обвиняемого, и specialis (Schlussverfahren) — допрос обвиняемого и свидетелей по пунктам; приговоры были также трёх родов, но апелляционный порядок пересмотра, как несогласный с официальным принципом исследования, был вытеснен порядком ревизионным.

Россия

В России Р. процесс появился ещё в княжеский период, сперва исключительно для дел о государственных преступлениях, а в начале царского периода — и для важнейших уголовных дел, причём в порядке «сыска» преследовались только обвиняемые, захваченные с поличным или облихованные на повальном обыске. Сыск начинался независимо от жалобы потерпевшего, по почину губных старост, собиравших доказательства и решавших дело или представлявших его на разрешение приказов; дело решалось негласно и письменно; применялась пытка; доказательствами признавались поличное, повальный обыск, свидетельские показания, оговор и признание. Постепенно порядок сыска распространялся и на остальные уголовные дела. С начала XVIII в. национальные формы процесса заменяются заимствованными из Западной Европы. Пётр Великий ввёл ревизионный порядок пересмотра приговоров и законные правила о силе доказательств и поручил фискалам наблюдение за ходом важнейших уголовных дел. При Екатерине II фискалы были заменены прокурорами и стряпчими; порядок розыска, с тайной и письменностью производства, был распространен на все уголовные дела; развилась промежуточная форма уголовных приговоров — оставление в подозрении. Уголовный процесс по Своду Законов (изд. 1832, 1842 и 1857 гг.) был построен по типу германского Р. процесса и распадался на три стадии: следствие, суд и исполнение. Следствие и исполнение были в руках полиции, которая по делам о маловажных проступках производила также и судебное разбирательство; только с 1860 г. были учреждены особые судебные следователи. Следствие распадалось на предварительное и формальное. Первое имело целью установление события преступления; оно начиналось при наличности указанных в законе поводов. Формальное следствие должно было выяснить, «над каким лицом или имуществом преступление учинено, в каком действии состояло, каким способом или орудием, когда, где, с намерением или без намерения произведено». При производстве формального следствия требовалось присутствие депутатов от того сословия, к которому принадлежал обвиняемый. Прокуроры и стряпчие обязаны были наблюдать за ходом следствий, и в особенности за тем, чтобы обвиняемые могли воспользоваться всеми предоставленными законом способами к защите. Формальное следствие состояло в собрании и записи всех доказательств. По окончании следствия оно немедленно отсылалось в суд, который рассматривал, правильно ли произведено следствие, опрашивал обвиняемого, не было ли ему чинимо пристрастных допросов, и в случае надобности подвергал его вновь допросу, стараясь склонить его к признанию. С доказательствами суд знакомился исключительно по письменному следственному производству, на основании которого в канцелярии суда составлялась выписка, для доклада суду. Суд мог распорядиться производством дополнительного следствия, но сам производить осмотры или допросы свидетелей не имел права. Решение суда основывалось на установленных в законе правилах о силе доказательств. Судебное производство во всех его стадиях было негласным; только приговор суда подлежал оглашению, чтобы возбуждать и поддерживать страх наказания. Приговоры судов первой инстанции пересматривались в ревизионном порядке. Пересмотр приговоров по жалобам подсудимых допускался только по делам меньшей важности, которые не подлежали ревизии; кроме того, с 1823 г. были допущены жалобы подсудимых из непривилегированных сословий в сенат на приговоры о телесном наказании и ссылке на поселение или в каторгу, но жалобы эти могли быть приносимы только после приведения приговора в исполнение; в случае неосновательности жалобы осужденный подвергался телесному наказанию, а если жалоба оказывалась основательной, сенат, восстановляя осужденного в его правах, вместе с тем определял ему вознаграждение за понесение наказания и налагал взыскания на лиц, постановивших несправедливый приговор. По статистическим сведениям, в России в эпоху господства Р. процесса судами произносилось приговоров обвинительных только 12,5 %; большую часть остальных составляли приговоры об оставлении в подозрении.

Недостатки разыскного процесса

Р. процесс характеризуется смешением функций суда, обвинения и защиты; суд не только решает вопрос о виновности подсудимого, но и производит расследование по делу, причём собирает доказательства не только уличающие подсудимого, но и оправдывающие его; деятельность сторон совершенно устранена. Объясняется это тем, что в эпоху появления Р. процесса органы официального обвинения ещё не сложились. Вследствие недоверия правительства к судьям, они лишены были права определять виновность подсудимого по своему внутреннему убеждению и обязывались применять раз и навсегда установленные законом правила о силе доказательств.

Существенные недостатки разыскного процесса заключаются в следующем:

1. Он игнорировал права личности и для отыскания истины не останавливался перед самыми крутыми мерами; возлагая все производство на должностных лиц, он представлял собой безжизненный канцелярский механизм, приводившийся в движение велениями закона; деятельное участие частных лиц не допускалось, вследствие чего Р. процесс торжествовал в эпоху политического угнетения личности.
2. Соединяя в одних руках обязанности судьи, обвинителя и защитника, Р. процесс приводил неизбежно к неправильному отправлению правосудия; должностное лицо, обличающее виновного и собирающее против него доказательства, не могло быть беспристрастным судьей по тому же делу, так как взгляды его уже определились предшествующей его деятельностью; лишённый возможности непосредственно проверить собранные по делу доказательства и связанный законными правилами о силе доказательств, судья стал органом механического, формального применения закона. Одновременно быть энергическим обвинителем и достаточно заинтересованным в деле защитником судья не может.

Ранее всего обратили на себя внимание злоупотребления Р. процесса против личности. Ещё с XVI в. начались попытки законодательства ограничить применение пытки; в конце XVII в. Томазий требовал общей реформы уголовного процесса, введения гласности и устности и полной отмены пытки. В XVIII в. это направление, благодаря трудам Беккарии, энциклопедистов, Монтескье и Мирабо, сделалось весьма популярным, но переход от Р. процесса к современному — следственно-состязательному — совершился только в эпоху Великой французской революции, когда переработанный английский процесс был принят сначала во Франции, затем в Италии, Бельгии и Голландии. Из Франции это движение перешло в Германию, где сначала отразилось в литературе; особенно решительное влияние на пропаганду нового процесса оказали труды Фейербаха, Цахариэ, Кестлина и Миттермайера; в законодательные сферы движение перешло только в 1848 г. В России Р. процесс был отменен с введением в действие Судебных Уставов 1864 г.

Источники

• Лыкошин А. С. Розыскной процесс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Тимофеев А. Г. Следствие // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

• Линовский, «Опыт исторических разысканий о следственном производстве в России» (1849);
• Я. Баршев, «Основания уголовного судопроизводства» (1841); его же, «О преимуществе следственного процесса перед обвинительным» («Юридические Записки» Редкина, 1842, т. II);
• Н. Сергеевский, «Проект уголовного уложения 1754—66» (предисловие);
• Н. Ланге, «Древнерусское уголовное судопроизводство» (1884);
• Zachariae, «Die Gebrechen und die Reform des deutschen Strafvefahrens» (1846);
• Köstlin, «Der Wendepunkt» (1849); Hepp, «Anklageschaft, Oeffentlichkeit und Mündlichkeit des Strafverfahrens» (1842);
• Vassali, «Allgem. rechtsphilosoph. Betracht. über das Strafverfahren» (1849);
• Gneist, «Vier Fragen des Strafprocesses» (1874);
• Ortloff, «Das Strafverfahren in seinen leitenden Grundsätzen» (1858);
• Puchta, «Der Inquisitionsprocess» (1844);
• Biener, «Beiträge zur Geschichte des Inquisitions Processes» (1827); его же, «Abhandlungen aus dem Gebiete der Rechtsgeschichte» (1848);
• Brunner, «Inquisitionsrecht und Inquisitionsbeweis» (1866);
• Bonneville de Marsangy, «De l’amelioration de la loi criminelle» (1864);
• Esmeine, «Histoire de la procédure criminelle en France» (1882).

См. также

• Смешанный процесс
• Состязательный процесс

Отрывок, характеризующий Разыскной процесс

В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.