HMS Royal Oak (1914)
HMS «Royal Oak» (Корабль Его Величества «Ройял Оук» (Королевский Дуб) — британский линкор типа «Ривендж».
Потоплен 14 октября 1939 года в Скапа-Флоу на Оркнейских островах проникшей туда немецкой подводной лодкой U-47.
История
13 мая 1914 года спецификации кораблей типа «Revenge» были одобрены Адмиралтейством и в июне был выдан заказ на строительство. С началом войны работы на этих линкорах были остановлены и 26 августа ввиду малого процента их готовности заказы на их постройку были аннулированы. Предполагалось, что начавшаяся война не затянется и новые корабли из-за этого не успеют принять участия в боевых действиях.
В январе 1915 года было получено разрешение достроить корабли с чисто нефтяным отоплением вместо комбинированного угольно-нефтяного. По расчётам предполагалось, что в этом случае турбины после незначительных переделок будут способны развивать 40.000 WPS вместо 31.000 WPS, которые рассчитывали получить в первоначальном проекте. Это позволило бы значительно увеличить скорость — с 21 узла (при 300 оборотах винта в минуту) до 23 узлов (при 320 оборотах). Переход на нефтяное отопление позволил бы значительно уменьшить запас топлива, не меняя в конечном итоге расчётную дальность плавания — вместо прежних 3000 тонн угля и 1500 тонн нефти корабли брали бы по 3400 тонн нефти. Сэкономленный вес предполагалось использовать главным образом по статье вооружения — для увеличения боезапаса главного калибра с 80 до 100 выстрелов на орудие. Ряд дальнейших усовершенствований в конце концов привёл к увеличению водоизмещения изменённого проекта до 25800 тонн. Следует сказать также ещё об одной хорошей стороне перехода на нефтяное отопление котлов. Это резко уменьшало численность кочегаров — на 75 человек.
14 октября 1939 года, с началом прилива, немецкая подлодка «U-47» (командир капитан-лейтенант Гюнтер Прин) благополучно проскользнула на рейд якорной стоянки Скапа-Флоу. В одном из кораблей противника Прин узнал английский линкор «Royal Oak», другим было вспомогательное судно «Pegasus».
«Royal Oak» ввиду своего пожилого возраста использовался как плавучая зенитная батарея, а его мощные орудия должны были прикрывать близлежащую акваторию. В это время на «Royal Oak» было 1200 человек экипажа, 200 из которых находились на вахте. На корабле была введена светомаскировка.
В 1:04 14 октября прозвучал взрыв. Большинство из экипажа корабля решило, что это следствие атаки самолёта. Общая тревога не была поднята. Через несколько минут (в 1:16) раздались ещё несколько взрывов. Корабль начал быстро крениться на правый борт. Один из взрывов повредил систему освещения и громкую связь. Последний взрыв вызвал детонацию одного из погребов. Вспышки и пламя ввели в заблуждение тех, кто уже был на палубе. Создалась иллюзия атаки с воздуха. В 1:29 минут корабль перевернулся и затонул на глубине 30 метров. Погибло 833 моряка.
Несанкционированные погружения в месте гибели линкора запрещены, ежегодно проводится церемония поминовения корабля.
Напишите отзыв о статье "HMS Royal Oak (1914)"
Ссылки
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья HMS Royal Oak (08) (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий HMS Royal Oak (1914)
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
