Рокфеллер, Дэвид

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дэвид Рокфеллер
David Rockefeller
Род деятельности:

банкир, глобалист

Дата рождения:

12 июня 1915(1915-06-12) (108 лет)

Место рождения:

Нью-Йорк, США

Гражданство:

США США

Отец:

Джон Рокфеллер, мл.

Мать:

Эбби Олдрич Рокфеллер

Супруга:

Маргарет «Пегги» Макграт

Дети:

Дэвид, Эбби, Нева, Пегги, Ричард, Эйлин

Награды и премии:
Разное:

состояние $2,9 млрд (Forbes)[1]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Дэвид Рокфеллер[2] старший (англ. David Rockefeller Sr. [ˈdeɪvɪd ˈrɑkəˌfɛlɚ]; родился 12 июня 1915) — американский банкир, государственный деятель, глобалист и глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории долларового миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл. Младший брат 41-го вице-президента США Нельсона Рокфеллера и 37-го губернатора Арканзаса Уинтропа О. Рокфеллера. Первый представитель династии, достигший столетия.





Биография

Родился в Нью-Йорке в доме 10 по 54-й западной улице. В 1936 году окончил Гарвардский университет, год учился в Лондонской школе экономики и политических наук. В 1940 году защитил степень доктора экономики в Чикагском университете, его диссертация называлась «Неиспользуемые ресурсы и экономические потери» (англ. Unused Resources and Economic Waste). В этом же году впервые начал работать на государственной службе, став секретарём мэра Нью-Йорка Фиорелло Ла Гардиа. С 1941 по 1942 год Дэвид Рокфеллер работал в Департаменте обороны, здравоохранения и социального обеспечения. В мае 1942 года поступил рядовым на военную службу, к 1945 году дослужился до звания капитана. В годы войны он находился в Северной Африке и Франции, работая на военную разведку. После войны участвовал в различных семейных деловых проектах, в 1947 году стал директором Совета по международным отношениям (англ. Council on Foreign Relations). В 1946 году началась его долгая карьера в Чейз Манхэттен Банке, президентом которого он стал 1 января 1961 года[3]. 20 апреля 1981 года ушел в отставку в связи с достижением предельно допустимого уставом банка возраста для этой должности.

Взгляды

Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма. Ему приписывается фраза, предположительно[4] сказанная им на заседании Бильдербергского клуба в Баден-Бадене, Германия, в 1991 году:

Мы благодарны The Washington Post», «The New York Times», журналу «Time» и другим выдающимся изданиям, руководители которых почти сорок лет посещали наши встречи и соблюдали их конфиденциальность. Мы были бы не в состоянии разработать наш план мироустройства, если бы все эти годы на нас были обращены огни прожекторов. Но в наше время мир искушённее и готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия.[books.google.com/books?id=slu22__Fj9cC&pg=PA283&dq=%22preferable+to+the+national+auto-determination+practiced+in+past+centuries&hl=ru&sig=c6KwfdGbv_92w-AII3GAYMCdsSw]

В 2002 году на стр. 405 изданных им «Мемуаров» (издание на английском языке) Рокфеллер пишет:

«В течение уже более ста лет идеологические экстремисты на всех концах политического спектра с энтузиазмом ссылаются на некоторые известные события, такие как мой неудачный опыт с Кастро, для того, чтобы обвинить семью Рокфеллеров во всеохватывающем угрожающем влиянии, которое, как они заявляют, мы оказываем на американские политические и экономические институты. Некоторые даже верят, что мы являемся частью секретной политической группы, работающей против интересов Соединенных Штатов, и характеризуют мою семью и меня как „интернационалистов“, вступивших в сговор с другими группами по всему миру для построения более интегрированной глобальной политической и экономической структуры — единого мира, если угодно. Если обвинение заключается в этом, то я признаю себя виновным, и я этим горжусь».

Сторонник ограничения и контроля рождаемости во всемирном масштабе. Опасение Дэвида Рокфеллера вызывает растущее потребление энергии и воды, а также загрязнение атмосферного воздуха из-за роста населения Земли. На конференции ООН в 2008 году призвал ООН найти «удовлетворительные способы для стабилизации численности населения Земли».[5]

Благотворительность

В ноябре 2006 года газета The New York Times оценила общий размер сделанных им пожертвований в сумму более 900 миллионов долларов.

В 2008 году Рокфеллер пожертвовал 100 млн долларов своей альма-матер Гарвардскому университету, что стало одним из крупнейших частных пожертвований за его историю[6].

Бильдербергский клуб

Убеждённый глобалист, в силу влияния своего отца, Дэвид в раннем возрасте расширил свои связи с началом участия в собраниях элитного Бильдербергского клуба. Его участие в заседаниях Клуба началось в 1954 году с самого первого Голландского собрания. На протяжении десятилетий он является постоянным участником заседаний Клуба и членом т. н. «комитета управляющих», который определяет список приглашаемых на следующие годовые собрания. В этот список включаются наиболее значительные национальные лидеры, которые затем выходят на выборы в соответствующей стране. Так было, например, с Биллом Клинтоном, который впервые принял участие в заседаниях Клуба ещё в 1991 году, будучи губернатором Арканзаса (из этого и подобных эпизодов рождаются мнения, что национальными лидерами становятся лица, поддерживаемые Бильдербергским клубом, или даже что Бильдербергский клуб решает, кому быть лидером той или иной страны).К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3370 дней]

Совет по международным отношениям

В 1954 году Дэвид Рокфеллер стал самым молодым в истории директором Совета по международным отношениям, в 1970—1985 годах он возглавлял его совет директоров, а сейчас является почетным председателем совета директоров.

Трёхсторонняя комиссия

Трёхсторонняя комиссия основана Дэвидом Рокфеллером в июле 1973 года.

Соратники

Встречи с мировыми лидерами

Д. Рокфеллер встречался с видными политиками многих стран. Среди них:

  • Никита Хрущёв (август 1964 года, примерно за 2 месяца до смещения Хрущёва)

Встреча продолжалась 2 часа 15 минут. Дэвид Рокфеллер назвал её «интересной». По его словам, Хрущёв говорил о необходимости увеличения торгового оборота между СССР и США (Нью-Йорк Таймс, 12 сентября, 1964 года).

Детали встречи не разглашались. По официальным данным, обсуждался вопрос о торговых отношениях между СССР и США в преддверии принятия Конгрессом США поправки Джексона-Вэника, ограничивающей торговые отношения с СССР. В интервью газете «Нью-Йорк Таймс» от 22 мая 1973 года Д. Рокфеллер сообщил:

«Кажется, советские лидеры уверены в том, что президент Никсон добьётся [ в Конгрессе ] введения для СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле».

Однако этого не случилось и поправка Джексона — Вэника была принята в 1974 году.

22 марта 1976 года Д. Рокфеллер «согласился стать неформальным финансовым советником» А. Садата. Через 18 месяцев Садат объявил о готовности совершить визит в Израиль, а ещё через 10 месяцев были подписаны Кэмп-Дэвидские соглашения, изменившие геополитическую обстановку на Ближнем Востоке в пользу США.

В 1989 году Дэвид Рокфеллер посетил СССР во главе делегации Трёхсторонней комиссии, включавшей Генри Киссинджера, бывшего французского президента Валери Жискар д’Эстена (члена Бильдербергского Клуба и впоследствии главного редактора конституции ЕС), бывшего премьер-министра Японии Ясухиро Накасонэ и Уильяма Хайланда, редактора издаваемого Советом по Международным отношениям журнала Foreign Affairs. На встрече с Михаилом Горбачёвым делегация интересовалась тем, как СССР собирается интегрироваться в мировую экономику и получила соответствующие объяснения Михаила Горбачёва.

Следующая встреча Д. Рокфеллера и других представителей Трёхсторонней комиссии и Михаила Горбачёва с участием его окружения состоялась в Москве в 1991 году.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5395 дней]

Затем М. С. Горбачёв нанёс ответный визит в Нью-Йорк. 12 мая 1992 года, уже будучи частным лицом, он встретился с Рокфеллером в отеле «Уолдорф Астория».

Официальной целью визита были переговоры о получении Михаилом Горбачёвым финансовой помощи в сумме 75 миллионов долларов для организации глобального фонда и «президентской (?) библиотеки по американскому образцу».

Переговоры продолжались в течение часа. На следующий день в интервью газете «Нью-Йорк Таймс» Дэвид Рокфеллер сообщил, что Михаил Горбачёв был «очень энергичен, чрезвычайно жив и полон идей».

20 октября 2003 года Дэвид Рокфеллер вновь прибыл в Россию. Официальная цель визита — презентация российского перевода его мемуаров. В этот же день Дэвид Рокфеллер встретился с мэром Москвы Юрием Лужковым.

Жена, дети, дом

Дэвид Рокфеллер женился на Маргарет «Пегги» Макграф (1915—1996) 7 сентября 1940 года. Она была дочерью партнёра известной юридической фирмы с Уолл-стрит. У них родилось шестеро детей:

  1. Дэвид Рокфеллер-мл. (р. 24 июля 1941 г.) — вице-президент «Рокфеллер Фэмили Анд Ассошиэйтс», председатель Совета директоров «Рокфеллер Файнэшнл Сервисез», управляющий траста «Рокфеллер Фаундэйшн».
  2. Эбби Рокфеллер (род. 1943) — старшая дочь, бунтарка, была приверженцем марксизма, восхищалась Фиделем Кастро, в конце 60-х — начале 70-х была ярой феминисткой, принадлежавшей к организации Женское Освобождение.
  3. Нева Рокфеллер Гудвин (род. 1944) — экономист и филантроп. Она является директором Глобал Девелопмент Анд Энвайромент Инститьют.
  4. Пегги Дьюлани (род. 1947) — основательница Синергос Инститьют в 1986 году, член совета директоров Совета по международным отношениям, работает в комитете советников Центра Дэвида Рокфеллера по Изучению Латинской Америки в Гарвардском Университете.
  5. Ричард Рокфеллер (1949—2014 гг.) — врач и филантроп, председатель Совета директоров международной группы «Врачи без границ», управляющий траста «Фонд Братьев Рокфеллеров». 13 июня 2014 года Ричард погиб в авиакатастрофе. Он разбился управляя одномоторным самолетом.[7]
  6. Эйлин Рокфеллер Гроуэлд (род. 1952 г.) — венчурный филантроп, в 2002 году основала в Нью-Йорке фонд «Рокфеллер Филантропи Эдвайзерс».

По состоянию на 2002 год у Дэвида Рокфеллера было 10 внуков: дети сына Дэвида: Ариана и Камилла, дети дочери Невы: Дэвид, Миранда, дети дочери Пегги: Майкл, дети сына Ричарда: Клэй и Ребекка, дети дочери Эбби: Кристофер, дети дочери Эйлин: Дэнни и Адам.

Одна из его внучек Миранда Дункан (род. в 1971 г.) обратила на себя внимание прессы в апреле 2005 года, когда она публично, без объяснения причин ушла в отставку с поста следователя по делу о коррупции по программе ООН «Нефть в обмен на продовольствие».

Главным домом Рокфеллера является поместье Хадсон Пайнс, расположенное на фамильных землях в округе Уэстчестер. Ему принадлежит также дом на Манхэттене, Нью-Йорк, по адресу: 65 Ист Стрит, а также загородная резиденция, известная как «Четыре Ветра» в Ливингстоне, штат Нью-Йорк, графство Колумбия, где его супруга основала мясную ферму «Симментал» (по названию долины в Швейцарских Альпах).

Работы

  • Unused Resources and Economic Waste, Doctoral dissertation, University of Chicago Press, 1941;
  • Creative Management in Banking, «Kinsey Foundation Lectures» series, New York: McGraw-Hill, 1964;
  • New Roles for Multinational Banks in the Middle East, Cairo, Egypt: General Egyptian Book Organization, 1976;
  • Memoirs, New York: Random House, 2002. (Рокфеллер Дэвид. Банкир в двадцатом веке. Мемуары / Пер. с англ. — ISBN 5-7133-1182-1 — 564 с., 2003.)
  • Воспоминания / Пер. с англ. М.: Либрайт, Международные отношения, 2012. — 504 с., ил., 3000 экз., ISBN 978-5-7133-1413-2
  • Клуб банкиров / Пер. с англ. М.: Алгоритм, 2012. — 336 с. — (Титаны XX века). — 1500 экз., ISBN 978-5-4438-0107-0

См. также

Напишите отзыв о статье "Рокфеллер, Дэвид"

Примечания

  1. [www.forbes.com/lists/2009/10/billionaires-2009-richest-people_David-Rockefeller-Sr_MJ03.html #305 David Rockefeller Sr — The World’s Billionaires 2009 — Forbes.com]
  2. Распространённая передача фамилии в русских текстах; более точная передача — [inogolo.com/query.php?qstr=Rockefeller&key=1 Рокефеллер]
  3. [archive.rockefeller.edu/bio/david.php Lost redirect]
  4. [www.martinfrost.ws/htmlfiles/third_section/The_Proud_Internationalist_2006.pdf Потерянная цитата, см «The Missing Quote, „ стр. 67]
  5. [mnenie.me/mnenie-devida-rokfellera-o-neobxodimosti-sokrashheniya-naseleniya.html Дэвид Рокфеллер о «необходимости» сокращения населения]. Проект "Мнение".
  6. [www.bostonglobe.com/metro/2014/02/19/harvard-lands-biggest-ever-gift-for-financial-aid-million-from-billionaire-kenneth-griffin/BQMiqVooomg4D1axu3TXbP/story.html Alumnus donates $150 million to Harvard]
  7. [www.echo.msk.ru/news/1339962-echo.html Эхо Москвы]

Литература

  • John Ensor Harr and Peter J. Johnson, The Rockefeller Century: Three Generations of America’s Greatest Family, New York: Charles Scribner’s Sons, 1988..
  • David: Report on a Rockefeller, William Hoffman, New York: Lyle Stuart, 1971.


Отрывок, характеризующий Рокфеллер, Дэвид

– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!