Роланд Холст, Генриетта

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Роланд-Гольст, Генриетта»)
Перейти к: навигация, поиск
Генриетта Роланд Холст
Henriette Goverdine Anna Roland Holst van der Schalk
Дата рождения:

24 декабря 1869(1869-12-24)

Место рождения:

Нордвейк

Дата смерти:

21 ноября 1952(1952-11-21) (82 года)

Место смерти:

Амстердам

Род деятельности:

Поэтесса, писательница

Генриетта Говердина Анна Роланд Холст ван дер Схалк (нидерл. Henriette Goverdine Anna Roland Holst van der Schalk, 24 декабря 186921 ноября 1952) — нидерландская поэтесса и писательница, участница социал-демократического и коммунистического движения.





Биография

Родилась в либеральной христианской семье. Первый поэтический сборник Генриетты Роланд Холст был издан в 1895 году и сразу же сделал ей имя в нидерландской литературе. В 1896 году она вышла замуж за художника Ричарда Роланда Холст (нид.), чьим двоюродным братом был поэт Адриан Холст, и подружилась с поэтом Германом Гортером, познакомившим её с «Капиталом» Маркса. Вскоре она вступила в Социал-демократическую рабочую партию Нидерландов. С 1898 года Генриетта Холст совместно с Гортером редактирует ежемесячник левого крыла Социал-демократической рабочей партии Нидерландов «Новое время» (нидерл. Nieuwe Tijd). В 1900 году была делегирована во Второй интернационал, на мероприятиях которого тесно общалась с Розой Люксембург, Карлом Либкнехтом и Львом Троцким.

С 1902 по 1912 годы сотрудничает с «Neue Zeit», где печатаются некоторые её критические статьи. Выступая против реформизма руководителей партии, в 1907 году совместно с Антоном Паннекуком, Германом Гортером и другими участвует в создании газеты «Трибуна» (нидерл. De Tribuna). Однако уже в 1909 году вся группа «трибунистов» была исключена из партии. Впрочем, Роланд Холст не сразу присоединилась к новосозданной партии революционных социалистов — Социал-демократической партии Нидерландов, на базе которой будет создана Коммунистическая партия Нидерландов.

Во время Первой мировой войны писательница вела антимилитаристскую пропаганду и участвовала в Циммервальдской конференции. Сдружилась с Розой Люксембург[1]. После войны вступила в КПН, занималась революционной пропагандой и участвовала в III конгрессе Коминтерна. В Компартии она оставалась близкой к «коммунизму рабочих советов» Паннекука и Гортера и поддерживала левокоммунистическую фракцию в противостоянии с руководством Коминтерна. После раскола она присоединилась к придерживавшейся этих идей Коммунистической рабочей партии Нидерландов.

Окончательно порвав с КПН в 1927 году, она пыталась совмещать марксизм с христианским социализмом и гандизмом, что нашло своё отображение и в её творчестве. Во время Второй мировой войны участвовала в Движении Сопротивления, была редактором антифашистских газет «De Vonk» и «De Vlam». В последние десятилетия жизни страдала от множества болезней (анорексия, анемия и т. д.).

Перевела на нидерландский язык текст «Интернационала»[2]. Кроме того, писала пьесы, публицистику, сценарии радиопостановок, биографии (Руссо, Махатмы Ганди, Льва Толстого).

См. также

Роланд Холст, Адриан

Напишите отзыв о статье "Роланд Холст, Генриетта"

Примечания

  1. [www.agentura.ru/dossier/russia/gru/imperia/nelegal/germania/ Германия]
  2. [www.hymn.ru/internationale/ Интернационал]

Ссылки

  • [www.marxists.org/nederlands/roland-holst/index.htm Henriette Goverdine Anna Roland-Holst van der Schalk Archief]  (нид.)
  • Henriette Roland-Holst. [www.marxists.org/subject/women/authors/rolland/artist.htm The Artist and the Revolution]  (англ.)
  • V. I. Lenin [marxists.anu.edu.au/archive/lenin/works/1916/jan/21.htm To Henriette Roland-Holst]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Роланд Холст, Генриетта

Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!