Роланд (батальон)

Легион «Роланд» Battalion Ukrainische Gruppe Roland
Годы существования	1941
Страна	Третий рейх
Входит в	абвер
Численность	батальон
Командиры
Известные командиры	со стороны ОУН(б) — Рихард Ярый, Евген Побигущий

Батальон «Роланд» (нем. Battalion Ukrainische Gruppe Roland или нем. Roland), также известный как «Группа Юг» Дружин украинских националистов, — одно из двух украинских подразделений специального назначения, сформированных в 1941 году с санкции руководителя германской военной разведки В. Канариса для обучения и использования в составе специального разведывательно-диверсионного формирования «Бранденбург-800» в ходе нападения Германии на СССР. Подчинялся 2-му отделу Управления абвера (Amt Abwehr II) (специальные операции) при Верховном Командовании вермахта.

Предыстория

С момента создания ОУН в её программных документах чётко прослеживалась ориентация на вооружённые методы борьбы за создание самостоятельного украинского государства. С одной стороны, предусматривалось создание подпольных боевых групп непосредственно на украинских территориях, которые должны были поднять восстание, а с другой — формирование добровольческих подразделений в составе иностранных армий, которые в решающий момент должны были присоединиться к повстанцам и слиться с ними в единую организованную вооружённую силу. В качестве союзника руководство ОУН сделало ставку на вермахт. Именно Германия, в отличие от Великобритании и Франции, была заинтересована в политическом и военном ослаблении и Польши, и СССР. Кроме того, и Германия, и ОУН были заинтересованы в изменении постверсальской политической карты Европы.

ОУН возлагала на новую войну огромные надежды, намереваясь при поддержке Гитлера получить «Украинское государство». В работе одного из главных теоретиков ОУН предвоенного периода Михаила Колодзинского «Украинская военная доктрина», появившейся в 1938 году, указывалось:

Мы хотим не только обладать украинскими городами, но и топтать вражеские земли, захватывать вражеские столицы, а на их развалинах отдавать салют Украинской Империи … Хотим выиграть войну — великую и жестокую войну, которая сделает нас хозяевами Восточной Европы.

Берлин же разыгрывал «украинскую карту» лишь в интересах дестабилизации ситуации в Польше. Главным «партнёром» ОУН стал 2-й отдел абвера («диверсии и психологическая война»).

Летом 1939 года в Вене прошла встреча руководителя ОУН А. Мельника с адмиралом Канарисом. В рамках подготовки ОУН к участию в боевых действиях на территории Польши из галичан-эмигрантов было сформировано специальное подразделение под руководством полковника Романа Сушко «Военные отряды националистов» (укр. «Військові Відділи Націоналістів»), известное под кодовым названием нем. Bergbauernhilfe («Помощь крестьян-горцев», поскольку основу подразделения составляли карпатские украинцы), называемое также «Легион Сушко» или просто «Украинский легион». Отряду предстояло стать базой для начала восстания на территории Западной Украины, которое, в свою очередь, должно было послужить поводом для немецкого нападения на Польшу. Однако после подписания пакта Молотова-Риббентропа командование вермахта изменило концепцию использования «Bergbauernhilfe» на бывшей польской территории.

В 1940 году, после успешного завершения военной кампании Третьего рейха на севере Европы, все украинские эмигрантские организации ожидали скорого начала войны между Германией и СССР и, исходя из этого, представляли командованию вермахта различные проекты создания украинской армии. Немецкие генералы, однако, категорически отвергли идею создания полноценной украинской армии, и руководству ОУН пришлось согласиться на формирование сравнительно немногочисленных подразделений.

В феврале 1941 года полномочный представитель ОУН(б) Рихард Ярый, возглавивший с лета 1940 года военную референтуру (ОУН(б)), провёл предварительные переговоры с армейским руководством Третьего рейха и достиг договорённости о подготовке вермахтом 700 украинских боевиков. На завершающем этапе переговоров к ним подключился шеф сухопутных войск генерал В. фон Браухич, руководитель абвера адмирал Канарис и руководитель ОУН(б) С. Бандера. 25 февраля 1941 года было достигнуто соглашение о подготовке украинских подразделений в составе 800 человек, которые, по планам руководства ОУН, должны были стать ядром союзной с вермахтом украинской армии. Как утверждал в своих мемуарах Бандера, официального документа между ОУН(б) и вермахтом не было подписано; при этом руководители ОУН передали немецкой стороне письменное изложение условий, на которых ОУН соглашалась на сотрудничество: целью создаваемого формирования будет борьба против «большевистской России за обновление и защиту Самостийной Соборной Украинской Державы»; формирование будет подчиняться Проводу ОУН, с которым оно будет связано присягой; участие формирования в боевых действиях возможно лишь по решению и с согласия Провода ОУН; формирование будет подчиняться немецкому командованию лишь по вопросам военного обучения и воинского распорядка, но не будет принимать военной присяги Германии; войсковая референтура Провода ОУН присваивает обучающимся воинские звания и формирует командный состав подразделений.

Создаваемое военное формирование входило в состав полка абвера «Бранденбург-800» и состояло из групп «Север» под командованием Романа Шухевича и «Юг» под командованием Рихарда Ярого, именовавшихся в документах абвера, соответственно, «Специальное подразделение „Нахтигаль“» и «Организация Роланд». Официальная задача, которую немецкое военное командование ставило перед подразделениями, состояла в «обеспечении безопасности передвижения немецких частей по Украине, разоружении остатков Красной армии, охране эшелонов с пленными и боеприпасами».

История создания

В феврале 1941 года в ходе переговоров между руководителем «военной референтуры» ОУН(р) Рихардом Ярым и абвером, в которых на заключительном этапе приняли участие С. Бандера, В. Канарис и генерал В. фон Браухич, было достигнуто соглашение об обучении 800 боевиков, которые, согласно планам ОУН, должны были стать ядром союзной с вермахтом украинской армии. В документах абвера новосоздающиеся формирования получили обозначения Специальное подразделение «Нахтигаль» и Организация «Роланд», в документах и историографии ОУН они известны как Дружины украинских националистов («группа Север» и «группа Юг», соответственно).

Создание подразделения было санкционировано 25 февраля 1941 года руководителем немецкой военной разведки (абвера) адмиралом В. Канарисом. Создание батальона имело не только боевое, но и пропагандистское значение. Подготовка личного состава для батальона «Роланд» проходила в учебно-тренировочных лагерях абвера под руководством инструкторов из полка «Бранденбург-800».

Формирование батальона началось в середине апреля 1941 г. на территории Австрии. В отличие от «Нахтигаля», его личный состав в большей степени был представлен эмигрантами первой волны и их потомками. Кроме того, до 15 % от общей численности составляли украинские студенты из Вены и Граца. Командиром батальона был назначен бывший офицер польской армии майор Е. Побигущий. Все остальные офицеры и даже инструкторы были украинцами, в то время как германское командование представляла группа связи в составе 3 офицеров и 8 унтер-офицеров. Обучение батальона проходило в замке Зауберсдорф в 9 км от г. Винер-Нойштадт. В первых числах июня 1941 г. батальон отбыл в Южную Буковину, где ещё около месяца проходил интенсивное обучение, по завершении которого походным маршем двинулся в район Ясс, а оттуда через Кишинев и Дубоссары — на Одессу, действуя в составе 6-й армии вермахта на территории сначала Западной, а затем и Восточной Украины в июне−июле 1941.

В октябре 1941 был переброшен во Франкфурт-на-Одере, где 21 октября украинский личный состав «Роланда» был объединён с личным составом батальона «Нахтигаль». Новое формирование было направлено для обучения в качестве подразделения охранной полиции. Военнослужащим этого объединенного подразделения было предложено заключить контракт сроком один год (с 1 декабря 1941 по 1 декабря 1942 года) на службу в охранной полиции. Лишь 15 человек отказались от подписания контракта, после чего они были отправлены в трудовые лагеря. Подписавшие контракт составили 201-й батальон охранной полиции и вели впоследствии антипартизанские действия на территории Белоруссии.

1 декабря 1942 года истек срок годичного контракта военнослужащих батальона, однако, никто из них не согласился подписать новый контракт. После чего подразделение было расформировано, а его бывших солдат и офицеров начали по частям перебрасывать во Львов.

См. также

• Украинский коллаборационизм
• 201-й шуцманшафт батальон

Литература

• Дзьобак В. В. та iн. [web.archive.org/web/20130729053958/history.org.ua/?litera&kat=5&id=2032 Організація українських націоналістів і Українська повстанська армія: Історичні нариси] / Національна академія наук України; Інститут історії України / Відп. ред. Кульчицький С. В. — К.: Наукова думка, 2005. — 496 с. — ISBN 966-00-0440-0. (укр.) — Итоговая публикация наработок рабочей группы историков, созданной при правительственной комиссии по изучению деятельности ОУН и УПА.

Отрывок, характеризующий Роланд (батальон)

Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.