Николай Константинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Великий князь Николай Константинович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
 
Рождение: 2 (14) февраля 1850(1850-02-14)
Санкт-Петербург
Смерть: 14 (27) января 1918(1918-01-27) (67 лет)
Ташкент
Род: Романовы
Отец: Константин Николаевич
Мать: Александра Иосифовна

Великий князь Николай Константинович (2 [14] февраля 1850, Санкт-Петербург — 14 [27] января 1918, Ташкент) — первый ребёнок великого князя Константина Николаевича, младшего брата российского императора Александра II. Внук Николая I, двоюродный брат Александра III.





Биография

Молодость

Окончил Академию Генерального штаба, в которую он поступил по собственной инициативе в 1868 году, став первым из Романовых, окончившим высшее учебное заведение, причём в числе лучших выпускников — с серебряной медалью. После завершения учёбы он путешествовал за границей, где начал собирать свою коллекцию западноевропейской живописи.

После путешествия по Европе поступил в лейб-гвардии Конный полк и в 21 год стал командиром эскадрона. В это время на одном из балов-маскарадов он познакомился с американской танцовщицей Фанни Лир (настоящее имя — Харетт Блэкфорд, анг. Harriet Blackford), которая была одного с ним возраста, но к тому времени уже побывала замужем и имела малолетнюю дочь. У них начался роман, что обеспокоило его родителей. Константин Николаевич нашёл предлог, чтобы удалить сына из Петербурга: в 1873 году Николай Константинович отправился в составе русских экспедиционных войск в поход на Хиву[1]. Во главе авангарда Казалинского отряда,[2] понёсшего наибольшие потери, следовал одним из труднейших маршрутов, через пустыню Кызыл-кум. Первая же разведгруппа, возглавленная им, попала в такой плотный артиллерийский огонь, что в отряде их возвращения живыми уже не ждали. За участие в Хивинском походе был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени.

По возвращении из Средней Азии, которой Николай Константинович был очарован, его всерьёз заинтересовала ориенталистика. Он начал принимать участие в работе Императорского Русского географического общества: там среди учёных вызревала идея Амударьинской экспедиции. Её целью было максимально изучить только что завоёванный Россией край и подвергнуть детальному научному анализу его потенциал. Подобные планы взбудоражили, захватили блестящего флигель-адъютанта Государя. В Географическом обществе были, разумеется, рады августейшему вниманию. Николая Константиновича избрали почётным членом ИРГО и назначили начальником экспедиции.

Между тем, Николай Константинович снова съездил в Европу в компании своей возлюбленной — Фанни Лир. Там он продолжил пополнять свою художественную коллекцию.

Семейный скандал

В апреле 1874 года его мать — Александра Иосифовна — обнаружила в Мраморном дворце пропажу трёх бриллиантов с оклада одной из икон, которой император Николай I благословил её брак. Великий князь Константин Николаевич вызвал полицию, и вскоре бриллианты были найдены в одном из ломбардов Санкт-Петербурга.

Поиски привели к человеку, отнёсшему бриллианты в ломбард — адъютанту великого князя Е. П. Варнаховскому, мнение о виновности которого сохранилось и позже. На допросе 15 апреля он категорически отрицал причастность к краже и говорил, что лишь отнёс в ломбард камни, переданные ему Великим князем Николаем Константиновичем.

Николай, присутствовавший на допросе, поклялся на Библии, что не виновен, — чем, как говорили, усугубил свой грех. Отцу же он сказал, что готов, выручая своего товарища Варнаховского, взять вину на себя. Император Александр II, взявший дело под личный контроль, подключил к расследованию шефа корпуса жандармов графа П. А. Шувалова. Шувалов три часа допрашивал в Мраморном дворце арестованного Николая Константиновича в присутствии отца, который позднее в своём дневнике писал: «Никакого раскаяния, никакого сознания, кроме, когда уже отрицание невозможно, и то пришлось вытаскивать жилу за жилой. Ожесточение и ни одной слезы. Заклинали всем, что у него осталось святым, облегчить предстоящую ему участь чистосердечным раскаянием и сознанием! Ничего не помогло!» В конечном итоге пришли к выводу, что бриллианты были похищены Николаем Константиновичем, а вырученные деньги должны были пойти на подарки любовнице князя — американской танцовщице Фанни Лир. На семейном совете — общем собрании членов монаршей семьи — после долгих дебатов (как варианты предлагались: отдать в солдаты, предать публичному суду и сослать на каторгу) было принято решение, наносившее минимальный вред престижу царской семьи. Решено было признать великого князя Николая душевнобольным, а затем он по указу императора навсегда высылался из столицы империи. Фанни Лир была выдворена из России с запрещением когда-либо сюда возвращаться. С Великим князем она больше никогда не встречалась.

Николаю Константиновичу было объявлено фактически два приговора. Первый — для публики — состоял в признании его безумным. Из чего следовало, что отныне и навсегда он будет находиться под стражей, на принудительном лечении, в полной изоляции. Смысл второго приговора — семейного — состоял в том, что в бумагах, касающихся Императорского Дома, запрещалось упоминать его имя, а принадлежавшее ему наследство передавалось младшим братьям. Он также лишался всех званий и наград и вычёркивался из списков полка. Он высылался из Петербурга навечно и был обязан жить под арестом в том месте, где ему будет указано.

В ссылке

Увезён из Петербурга осенью 1874 года. До приезда в Ташкент летом 1881 года, то есть за неполных 7 лет, сменил по меньшей мере 10 мест жительства. Ему нигде не давали приобрести хоть какой-нибудь дом и обзавестись связями. Местами ссылки были: Владимирская губерния, Умань, местечко Тиврово близ Винницы.

Когда Николай Константинович был отправлен в Оренбург, он предполагал, что там надзор за ним не будет очень строгим, так как там постоянно шли боевые действия. Действительно, в Оренбурге местное начальство на многое закрывало глаза. Именно в Оренбурге в 1877 году 27-летний Николай опубликовал свою работу «Водный путь в Среднюю Азию, указанный Петром Великим», вышедшую без указания имени автора. Здесь ему удалось совершить поездки вглубь казахских степей — верхом, вместе с такими же энтузиастами, он проделал путь от Оренбурга до Перовска. Он был захвачен идеей постройки железной дороги из России в Туркестан. Посланный в Петербург проект был признан нерентабельным из-за малонаселённости земель.

В Оренбурге князь совершал экстраординарные поступки. Так, зимой 1878 года он обвенчался с дочерью городского полицмейстера Надеждой Александровной Дрейер. Венчание было тайным, но распространились слухи, и в Петербург был отправлен доклад. В итоге специальным указом Синода брак был расторгнут, а семейству Дрейер было приказано покинуть город (что не было исполнено). Александр III дозволил узаконить морганатический брак, правда, при этом молодым было предписано отправляться в Туркестанский край, в Ташкент.

В Туркестане

В Туркестане великий князь жил сначала под именем полковника Волынского. Позже он стал называть себя Искандером. Эту фамилию (в дальнейшем, Высочайше узаконенную) носят его потомки — князья Искандеры. Впоследствии (в 1894 или 1895 году) он женился ещё на одной даме — на Дарье Часовитиновой — 15-летней дочери ташкентского жителя, принадлежащего к казацкому сословию. От этого союза у него было несколько детей. При этом он мог появиться в обществе одновременно с двумя своими жёнами.

От Надежды Александровны у великого князя было двое сыновей: Артемий и Александр. Сама Надежда Александровна под именем «княгини Искандер» неоднократно посещала Санкт-Петербург, стараясь наладить связи с романовской роднёй. Возможно она не вполне в этом преуспела, но их обоих детей взяли учиться в Санкт-Петербурге в привилегированный Пажеский корпус.

Будучи натурой противоречивой, был способен и на вполне благородные поступки. Получив от императора 300 тысяч рублей на постройку дворца, он пустил эти деньги на постройку в Ташкенте театра. А роскошный дворец для своего проживания, построенный в центре Ташкента, и сейчас является одной из самых заметных достопримечательностей Ташкента — ныне это дом международных приёмов МИДа Узбекистана.

Известно[3], что Николай Константинович учредил десять стипендий для выходцев из Туркестана, которые не имели возможности оплатить учёбу в главных учебных заведениях России.

Предпринимательство

Великий князь занимался предпринимательством, был владельцем ряда предприятий в Ташкенте: завёл мыловаренный завод, фотографические мастерские, бильярдные, продажу кваса, переработку риса, мыловаренные и хлопковые мануфактуры, регистрируя, во избежание родственного гнева, все организуемые предприятия как принадлежащие жене. На деньги, получаемые от предпринимательской деятельности, им был построен первый в Ташкенте кинотеатр (тоже как «бизнес-проект») — «Хива», на собственные деньги он занимался и прокладкой оросительных каналов в Голодной степи.

Доходы от предпринимательства составляли внушительную сумму — до полутора миллионов рублей в год. Для сравнения: из Петербурга князю присылали на содержание в год 200 тысяч рублей.

Николай Константинович оказался превосходным предпринимателем. Он одним из первых обратился к наиболее доходной тогда области промышленности в Туркестанском крае — строительству и эксплуатации хлопкоочистительных заводов. При этом он использовал самые передовые технические идеи своего времени — на его заводах использовался безотходный технологический цикл — семена хлопчатника, остававшиеся после переработки сырца в волокно, употреблялись в качестве сырья на маслобойнях, а жмых шёл как на удобрения, так и на корм скоту.

Уже своими первыми ирригационными работами он снискал большую популярность у населения. Первая из них — выведение из Чирчика по правобережью реки канала, названного им Искандер-арыком.

Тогда на этих землях находилось лишь несколько домов бедных дехкан, выселившихся из Газалкента. После проведения Искандер-арыка тут заложили «великокняжеское» селение Искандер. В стороне от посёлка великий князь разбил большой сад. Во время связанных со строительством на Искандер-арыке работ Николай Константинович произвёл археологическое вскрытие расположенного у русла канала кургана, из которого извлекли оружие и другие предметы.

В 1886 году великий князь приступил к «выводу» сырдарьинской воды, желая во что бы то ни стало оросить хотя бы часть Голодной степи между Ташкентом и Джизаком, затратив много энергии и личных средств. Работы, связанные с проведением канала, обошлись князю свыше миллиона рублей[4]. На прибрежной скале около реки, у головного сооружения близ Бекабада, была высечена крупных размеров буква «Н», увенчанная короной.

На орошённых землях поднялись 12 больших русских посёлков. Николай Константинович писал: «Моё желание — оживить пустыни Средней Азии и облегчить правительству возможность их заселения русскими людьми всех сословий». К 1913 году там выросло уже 119 русских селений.

Но любимейшей идеей великого князя был проект восстановления «старого тока» Амударьи в Каспий. Ещё в 1879 году в Самаре он организовал общество для изучения среднеазиатских путей, ставившее своей целью выбор направления туркестанской железной дороги и исследования поворота Амударьи в Узбой. В марте 1879 года Николай Константинович опубликовал брошюру под названием «Аму и Узбой» (книга вышла без указания имени автора). В ней автор, опираясь на свидетельства источников — произведения античных и средневековых писателей, — доказывал, что река неоднократно меняла своё направление «исключительно по воле человека». Но правительство не поддержало почин князя — оно само занялось разработкой проекта разворота реки[5].

В брошюре «Аму и Узбой» великий князь писал: «Россия в течение последних 25 лет овладела большей частью Средней Азии, но некогда цветущий Туркестан достался русским в состоянии упадка. Он наделён от природы всеми благоприятными условиями для быстрого развития своих богатых производственных сил. Расширив оросительную сеть, раздвинув пределы оазисов, Туркестан можно сделать одной из лучших русских областей». План по «повороту Амударьи», вероятно, вполне справедливо, также был сочтён нецелесообразным. Но сама экспедиция, проделавшая более чем тысячекилометровый путь по совершенно не исследованным местам, принесла материал исключительной ценности. Это было отмечено и научными кругами, и даже начальством в Петербурге, наградившим всех участников, за исключением великого князя.

В Средней Азии всегда высоко ценились работы, связанные с орошением, особенно новых земель, не использовавшихся до того под земледельческие культуры. Поэтому упомянутые ирригационные мероприятия Николая Константиновича, самые крупные для своего времени и к тому же осуществившиеся не в принудительном порядке, а с оплатой труда всех участников, способствовали быстрому распространению среди местного населения популярности великого князя. Он проложил на свои средства 100-километровый оросительный канал, ожививший 40 тысяч десятин земель.

Февральская революция

Отречение императора 2 марта 1917 года воспринял с восторгом: поднял красный флаг над своим домом и отправил приветственную телеграмму Временному правительству. Глава Временного правительства А. Ф. Керенский лично знал Николая Константиновича по Ташкенту, так как почти 10 лет они жили по соседству.

Смерть

Дом Романовых (после Петра III)
Пётр III=Екатерина II
Павел I
Александр I
Константин Павлович
Николай I
Александр II
Николай Александрович
Александр III
Николай II
Алексей Николаевич
Георгий Александрович
Михаил Александрович
Владимир Александрович
Кирилл Владимирович
Владимир Кириллович
Борис Владимирович
Андрей Владимирович
Алексей Александрович
Сергей Александрович
Павел Александрович
Дмитрий Павлович
Константин Николаевич
Николай Константинович
Константин Константинович
Дмитрий Константинович
Николай Николаевич Старший
Николай Николаевич Младший
Пётр Николаевич
Михаил Николаевич
Николай Михайлович
Александр Михайлович
Георгий Михайлович
Михаил Павлович

Вскоре после Октябрьской революции и установления в Туркестане советской власти 27 января (14.01 по старому стилю) 1918 года Николай Константинович Романов скончался на даче под Ташкентом от воспаления лёгких; похоронен в Ташкенте у ограды собора, находившегося через дорогу от его дворца. В ряде поздних публикаций указывалось, что он был расстрелян большевиками, однако данные газетных публикаций 1918 г. и архивов этого не подтверждают.

В постановлении от 17 июля 1998 года о прекращении уголовного дела № 18/123666-93 «О выяснении обстоятельств гибели членов Российского императорского дома и лиц из их окружения в период 1918—1919 годов», вынесенном Старшим прокурором-криминалистом Главного следственного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации, старшим советником юстиции В. Н. Соловьевым, который проводил соответствующую проверку по делу, в пункте 10.4 постановления констатировалось (цитируется по материалам сайта [www.nik2.ru/documents.htm?id=269 Интернет-проект «Царская семья: Последние дни, расстрел, обретение останков»]):


10.4. Смерть великого князя Николая Константиновича Романова.
В различных источниках высказывались предположения о расстреле или иной насильственной причине смерти великого князя Николая Константиновича Романова (1850—1918), который за недостойное поведение был сослан в Ташкент императором Александром II в 1874 году и умершего там в 1918 г. [так в тексте]
Так, в периодическом издании «Наша Газета» № 13 от 17 января 1918 года (орган исполнительного комитета Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов) была опубликована заметка следующего содержания: «Похороны гражданина Романова. Вчера в Ташкенте состоялись похороны б. великого князя, гражданина Николая Романова, скончавшегося в воскресенье, 14 января, в 6 часов утра. Тело Романова предано земле у ограды военного собора». Также в газете «Новый путь» от 18 января 1918 года дан некролог следующего содержания: «О смерти великого князя Николая Константиновича Романова (1850 г.р.), умер в ночь с 13 на 14 января 1918 года от воспаления легких на даче под Ташкентом и похоронен 16 января 1918 года в Ташкенте, в сквере рядом с Военным Георгиевским Собором».
Имеется и протокол заседания Исполнительного Комитета Ташкентского Совета Солдатских и Рабочих Депутатов от 15 января 1918 года, на котором была рассмотрена просьба жены Романова Н. К. о месте его захоронения — «Слушали просьбу жены Николая Константиновича Романова о разрешении похоронить умершего бывшего великого князя у военного собора. Постановили разрешить, похоронить, но с предложением не производить каких-бы то ни было процессий».
Следствие считает установленный факт смерти Романова Николая Константиновича не связанным с какими-либо репрессиями со стороны властей.

Коллекция великого князя

Коллекция картин европейской и русской живописи, собранная Великим князем и привезённая им из Санкт-Петербурга, явилась основой для создания в 1919 году музея искусств в Ташкенте, имеющего одну из самых богатых коллекций картин европейской живописи среди художественных музеев Средней Азии.

Судьба одной скульптуры

Во время своего второго путешествия в Европу Николай Константинович и Фанни Лир побывали в Риме на вилле Боргезе. Здесь он залюбовался знаменитой скульптурой Антонио Кановы, изображавшей Полину Боргезе (en), младшую сестру Наполеона I, в виде обнажённой красавицы, лежащей на мраморном ложе в виде Венеры-победительницы с яблоком в левой руке. Николай Константинович тут же заказал скульптору Томмазо Солари (Tommaso Solari, 1820—1889) изготовление практически точной копии скульптуры, только вместо Полины Боргезе на мраморном ложе должна была лежать его возлюбленная — Фанни Лир.

В своих мемуарах мисс Лир вспоминала то неприятное впечатление, которое у неё вызывала накладываемая на её лицо гипсовая маска, с помощью которой скульптор впоследствии воспроизвёл в мраморе черты её лица. Скульптор их заверил, что по окончании работы скульптура будет отправлена в Петербург. Своё обещание он сдержал.

Спустя много лет, когда великий князь уже находился в ташкентском изгнании, его мать, Александра Иосифовна, сделала ему подарок. Во время прогулки в парке, она наткнулась на мраморную скульптуру полуобнажённой женщины с яблоком в руке. Она узнала в этой женщине Фанни Лир — возлюбленную своего старшего сына. И вскоре скульптуру, упакованную в деревянный ящик, отправили в Ташкент Николаю Константиновичу. Позднее эта мраморная скульптура стала одним из украшений Ташкентского музея изобразительных искусств[6].

Награды

Семья

Жена (15 декабря 1878 — 7 марта 1900) Дрейер, Надежда Александровна (1861—1929?), дочь оренбургского полицмейстера Александра Густавовича Дрейера и Софьи Ивановны Опановской. 22 апреля (4 мая1899 года дворянке Надежде Дрейер высочайше повелено именоваться впредь фамилиею «Искандер».

Была смотрительницей музея, затем её уволили. Она нашла приют в сторожке при бывшем дворце Николая Константиновича, жила там в окружении собак. По словам очевидцев, в последние годы жизни выглядела она настоящей нищенкой, ходила в рваной одежде и питалась тем, что оставляли у дверей её хибары жители, помнившие доброту великого князя. Умерла Надежда Александровна в 1929 году[7] от укуса бешеной собаки.

Дети
  1. Старший сын — Артемий (род. 19 [31] декабря 1878 года в Самаре), высочайше пожалован фамилией «Искандер» и правами, личному дворянину присвоенными, 12 (24) августа 1889 года. По одной версии погиб во время Гражданской войны, сражаясь на стороне белых, по другой — умер от тифа в Ташкенте в 1919 году.
  2. Младший сын — Александр (род. 15 [27] ноября 1887 года в Ташкенте), высочайше пожалован фамилией «Искандер» и правами, личному дворянину присвоенными, 10 (22) марта 1894 года. Боевой офицер, участвовал в антибольшевистском восстании в Ташкенте в январе 1919 года, сражался в Русской армии Врангеля, потом эвакуировался в Галлиполи, а затем — во Францию, где и умер в городе Грасе в 1957 году. Написал мемуары о гражданской войне — «Небесный поход»[8]. Жены: 1) 1912-? — Ольга Иосифовна Роговская (1893—1962), развелась, осталась в России. Дети от этого брака носили фамилию отчима «Андросов»; 2) 1930 — Наталья Константиновна Ханыкова (30.12.1893-20.03.1982)
    1. Кирилл Николаевич Андросов (князь К. А. Искандер; 1915—1992)
    2. Наталья Николаевна Андросова (княжна Н. А. Искандер; 1917—1999), всю жизнь прожила в СССР и России; занималась мотогонками, выступала в цирке (гонки по вертикали), мастер спорта СССР по мотогонкам; в Великую Отечественную войну была водителем на «полуторке».

В 1901 году обвенчался с Варварой Хмельницкой (1885—?). Брак признан не был.

В Центральном российском архиве хранится дело (документы) великого князя.

Внебрачные дети

  1. Мать — Александра Александровна Демидова (урож. Абаза) (1853—1894). Их дети в 1888 г. получили от императора Александра III дворянство с фамилией «Волынские» и отчеством «Павловичи», так как в это время мужем их матери (с 1879) был граф Павел Феликсович Сумароков-Эльстон (1853—1938).
    1. Николай (1875—1913) — участник русско-японской войны, полковник гвардии в отставке, написал ряд трудов по истории русской кавалерии.
    2. Ольга (1877—1910) — сошла с ума.
  2. Мать — Дарья Елисеевна Часовитина (1880—1953/1956)
    1. Святослав (?-1919) — расстрелян
    2. Николай (?-1919/1920)
    3. Дарья (1896—1966) — жила в Москве и некоторое время работала секретарём советской писательницы Мариэтты Шагинян.

Напишите отзыв о статье "Николай Константинович"

Примечания

  1. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1860-1880/Romanov_N_K/briefe_chiv_pochod_1873.htm Хивинский поход 1873 г. в описании великого князя Николая Константиновича // Источник. Документы русской истории, № 4 (58). 2002]. Восточная литература. Проверено 11 февраля 2011. [www.webcitation.org/65ca2Y7Wx Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
  2. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1860-1880/Romanov_N_K/briefe_chiv_pochod_1873.htm Хивинский поход 1873 г. в описании великого князя Николая Константиновича]
  3. [www.novostiuzbekistana.st.uz/24_254/chgk.htm Интервью с Борисом Голендером. «Новости Узбекистана», Выпуск № 24 (254) от 17 июня 2005 года.]
  4. Для сравнения: корова в то время стоила 3 рубля.
  5. [www.top-manager.ru/?a=1&id=774 Екатерина Правилова, «Имперские истоки „Аральской проблемы“», журнал «Top manager»]
  6. 12 июля 1907 года А. Суворин делает запись в дневнике о разговоре с князем В. В. Барятинским: "…рассказывал о великом князе Николае Константиновиче, который живёт в Ташкенте. Умён, говорит с юмором о своих родственниках… «Из любви ко мне мои милые родственники взяли на память мои коллекции. Маман взяла даже статую моей любовницы-американки… и прислала мне её только через шесть лет, когда один посол, увидав её у неё, сказал: „Да это американка!“ — „Какая?“ — „Да Вашего сына Николая“». // Суворин А. «Дневник». Москва, 1992, с.435 — 436.
  7. Возможно, что эта дата её смерти не точная, так как известная швейцарская путешественница Элла Мэйларт в своей книге «Turkestan Solo» приводит фотографию Надежды Александровны фон Дрейер, которую Мэйларт сфотографировала на одном из базаров Ташкента в 1932 году. Сама Мэйларт в книге пишет [mytashkent.uz/2009/08/03/nadezhda-aleksandrovna-fon-dreyer/#more-5746]: «Не было возможности взять интервью у жены Великого Князя. Её волнистые волосы были покрыты косынкой, старческое лицо было в пудре. Княгиня передвигалась от прилавка к прилавку с недовольным видом и инквизиторским взглядом. Княгиня была одета в серый пиджак отменного качества и белое платье с подбором, она опиралась на зонт как на костыль, неся портфель под рукой».
  8. Мемуары Александра Николаевича Романова (князя Искандера) «Небесный поход» были впервые опубликованы в «Военно-Историческом вестнике» № 9, в мае 1957 года.

Ссылки

  • [www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1031120340 АиФ — Судьба. Как внук Николая I очутился в Ташкенте]
  • [www.bcetyt.ru/science/people/izgnannik-romanovix.html Людмила Третьякова «Изгнанинник из рода Романовых», журнал «Вокруг света» № 4 (2751) от апреля 2003.]
  • [www.peoples.ru/family/children/romanov_nikolay/index.html Светлана Макаренко. ЦАРСТВЕННЫЙ ОТВЕРЖЕННЫЙ … ]
  • [mg.uz/publish/doc/text37773.html Дворец великого князя Николая Константиновича на карте Ташкента]
  • Ю. А. Кузьмин Российская императорская фамилия 1797—1917. Биобиблиографический справочник. Санкт-Петербург, Дмитрий Буланин, 2005, с. 155—156, 267—269 (ISBN 5-86007-435-2)
  • Князь Михаил Греческий. [www.zakharov.ru/component/option,com_books/task,book_details/id,294/Itemid,56/ В семье не без урода. Биография великого князя Николая Константиновича]. — М.: «Захаров», 2002. — 272 с. — ISBN 5-8159-0263-2.
  • См. также Великие князья дома Романовых
  • [www.rusarchives.ru/publication/nkromanov.shtml#42]: Документы архивов Республики Узбекистан о последних годах жизни великого князя Николая Константиновича Романова //Статья в журнале «Отечественные архивы» № 6 (2009 г.)
  • [www.rusarchives.ru/publication/nkromanov.shtml Журнал «Отечественные архивы» № 6 (2009 г.). «Завещание великого князя Николая Константиновича»]
Предки Николая Константиновича
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Пётр III (1728—1762)
Император Всероссийский
 
 
 
 
 
 
 
Павел I (1754—1801)
Император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Екатерина II (1729—1796)
Императрица Всероссийская
 
 
 
 
 
 
 
Николай I (1796—1855)
Император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Евгений (1732—1797)
герцог Вюртембергский
 
 
 
 
 
 
 
Мария Фёдоровна, герцогиня Вюртембергская (1759—1828)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридерика Доротея София Бранденбург-Шведтская (1736—1798)
 
 
 
 
 
 
 
 
Константин Николаевич (1827—1892)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Вильгельм II (1744—1797)
Король Пруссии
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Вильгельм III (1770—1840)
Король Пруссии
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридерика Луиза Гессен-Дармштадтская (1751—1805)
 
 
 
 
 
 
 
 
Александра Фёдоровна, принцесса Прусская (1798—1860)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Карл II (1748—1820)
Великий герцог Мекленбург-Стрелицкий
 
 
 
 
 
 
 
Луиза Мекленбург-Стрелицкая (1776—1810)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридерика Гессен-Дармштадтская (1752—1782)
 
 
 
 
 
 
 
 
Николай Константинович
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Эрнст Фридрих III (1727—1780)
герцог Саксен-Гильдбурггаузенский
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих (1763—1834)
герцог Саксен-Альтенбургский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Эрнестина Августа София Саксен-Веймар-Эйзенахская (1740—1786)
 
 
 
 
 
 
 
 
Иосиф (1789—1868)
герцог Саксен-Альтенбургский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Карл II (1748—1820)
Великий герцог Мекленбург-Стрелицкий
 
 
 
 
 
 
 
Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая (1769—1818)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридерика Гессен-Дармштадтская (1752—1782)
 
 
 
 
 
 
 
 
Александра Иосифовна, принцесса Саксен-Альтенбургская
(1830—1911)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Евгений (1732—1797)
герцог Вюртембергский
 
 
 
 
 
 
 
Людвиг Вюртембергский (1756—1817)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридерика Доротея София Бранденбург-Шведтская (1736—1798)
 
 
 
 
 
 
 
 
Амалия Вюртембергская (1799—1848)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Карл Кристиан (1735—1788)
принц Нассау-Вейльбургский
 
 
 
 
 
 
 
Генриетта Нассау-Вейльбургская (1780—1857)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Каролина Оранская (1743—1787)
 
 
 
 
 
 
 

Отрывок, характеризующий Николай Константинович

Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.