Романов, Яков Александрович
| Яков Александрович Романов | |||
 | |||
| Дата рождения | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения | |||
| Дата смерти | |||
| Место смерти | |||
| Принадлежность | |||
| Звание |
гвардии красноармеец | ||
| Сражения/войны | |||
| Награды и премии |
| ||
Яков Александрович Романов (1925—1944) — участник Великой Отечественной войны, стрелок 70-го гвардейского стрелкового полка 24-й гвардейской Евпаторийской стрелковой дивизии 2-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта, гвардии красноармеец. Герой Советского Союза.
Содержание
Биография
Родился 23 октября 1925 года в селе Семибалки ныне Азовского района Ростовской области в крестьянской семье. Русский. В семье, кроме Якова, были старший сын Семён (летом 1942 года первым ушел на фронт и погиб под Керчью) и младшая дочь Ольга. Отец — Александр Георгиевич, мать — Надежда Ивановна.
Образование неполное среднее.
В Красной Армии с 1943 года, с октября 1943 года — на фронте Великой Отечественной войны.
Стрелок гвардейского стрелкового полка комсомолец гвардии красноармеец Яков Романов в составе первой группы бойцов 9 мая 1944 года на лодке переправился через Северную бухту и высадился в центре город Севастополя.
В тяжёлом уличном бою, отражая вражеские контратаки, отважный воин-гвардеец уничтожил десятки гитлеровцев. В этом же бою он пал смертью храбрых.
Похоронен в братской могиле в Северной бухте в Севастополе.
Награды
- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии красноармейцу Романову Якову Александровичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
- Награждён орденом Ленина.
Из наградного листа Я. А. Романова:
Тов. Романов добровольно изъявил желание на лодке переправиться через Северную бухту в город Севастополь и занять плацдарм, чтобы дать возможность без потерь в личном составе форсировать полку Северную бухту.
Ровно в 6.00 час. 9.05.44 года тов. Романов с пятью товарищами-добровольцами в лодке под шквальным огнём противника поплыл через Северную бухту в город Севастополь. Сделав высадку в центре города (на южном берегу бухты) группа смельчаков с боями, отбивая сильные контратаки противника, продвигается вперёд. Вскоре немцы взяли смельчаков в плотное кольцо. Группа начала вести рукопашные и гранатные бои на улицах города.
В этом бою тов. Романов гранатами уничтожил 29 немецких солдат, одного зарезал ножом, после чего тов. Романов был убит.
За проявленное геройство, за мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками достоин присвоения высокого звания Героя Советского Союза.
Память
Именем Героя названы:
- средняя школа в его родном селе, где установлен бюст[1];
- улица в Нахимовском районе Севастополе, на которой установлена мемориальная доска[2].
Напишите отзыв о статье "Романов, Яков Александрович"
Примечания
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5871 Романов, Яков Александрович]. Сайт «Герои Страны».
- [azovlib.ru/page/resurscbs/bazadannush/ote4estvennaya/textgeroy/romanovgodu2.htm Романов Яков Александрович // Незабываемые годы. 1941—1945: Воспоминания азовчан о Великой Отечественной войне. Кн. 2. — Азов, 1999. — Стр. 34].
- [dspl.ru/files/el_res/milash_2010/2010txt/news/Geroi_Urozenci.pdf Герои Советского Союза — уроженцы Дона].
Отрывок, характеризующий Романов, Яков Александрович
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
