Романские языки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Романская
Таксон:

группа

Прародина:

Апеннинский полуостров

Ареал:

Иберийский полуостров, Франция, Апеннинский полуостров, Альпы, Северная Африка, Латинская Америка, Филиппины, Балканский полуостров, Румыния, Молдавия

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейские языки

Италийская ветвь
Состав

западно-романская и балкано-романская подгруппы.

Коды языковой группы
ГОСТ 7.75–97:

ром 219

ISO 639-2:

ISO 639-5:

roa

См. также: Проект:Лингвистика

Индоевропейцы

Индоевропейские языки
Анатолийские · Албанский
Армянский · Балтские · Венетский
Германские · Греческие • Иллирийские
Арийские: Нуристанские, Иранские, Индоарийские, Дардские
Италийские (Романские)
Кельтские · Палеобалканские
Славянские · Тохарские

курсивом выделены мёртвые языковые группы

Индоевропейцы
Албанцы · Армяне · Балты
Венеты · Германцы · Греки
Иллирийцы · Иранцы · Индоарийцы
Италики (Романцы) · Кельты
Киммерийцы · Славяне · Тохары
Фракийцы · Хетты
курсивом выделены ныне не существующие общности
Праиндоевропейцы
Язык · Прародина · Религия
 
Индоевропеистика

Романские языки — группа языков и диалектов, входящих в италийскую ветвь индоевропейской языковой семьи и генетически восходящих к общему предку — латыни. Название романский происходит от латинского слова Romanus (римский). Наука, изучающая романские языки, их происхождение, развитие, классификацию и т. д. называется романистика и является одним из подразделов языкознания (лингвистика). Народы, говорящие на них, также называются романскими.





Происхождение

Романские языки развились в результате дивергентного (центробежного) развития устной традиции разных географических диалектов некогда единого народно-латинского языка и постепенно обособились от языка-источника и друг от друга в результате разнообразных демографических, исторических и географических процессов. Начало этому эпохальному процессу было положено римскими колонистами, заселявшими удалённые от столицы — г. Рима — регионы (провинции) Римской империи в ходе сложного этнографического процесса, получившего название античная романизация в период 3 в. до н. э. — 5 в. н. э. В этот период на различные диалекты латыни оказывают влияние субстрат. Долгое время романские языки воспринимались лишь как просторечные говоры классического латинского языка, а потому практически не использовались в письменном виде. Становление литературных форм романских языков во многом опиралось на традиции классической латыни, что позволило им вновь сблизиться в лексическом и семантическом плане уже в новое время. Считается, что языки романской группы начали отделяться от латыни в 270 году, когда император Аврелиан увел римских колонистов из провинции Дакия[1].

Классификация

Дивергентное развитие романских языков из латыни во времена поздней античности, средние века, классификация различных языков и диалектов, а также их постепенная конвергенция в новое время представляет огромный интерес для сравнительного языкознания. Их классификация и развитие довольно хорошо изучены современной наукой.

По данным типологического анализа современные романские языки в целом распадаются на две крупные асимметричные группы: более многочисленные западно-романские языки, ещё совсем недавно представлявшие собой единый диалектный континуум, сформировавшийся на территории бывшей Западной Римской империи, и восточно-романские языки, более периферийные географически и грамматически, имеющие дополнительный кластер малочисленных, порой находящихся на грани исчезновения идиомов, изолированных друг от друга ареалами других нероманских языков.

Современная классификация романских языков выглядит так:

Западно-романские языки

Иберо-романская подгруппа

Окситано-романская подгруппа

Галло-романская подгруппа

Итало-романская подгруппа

Северная группа
Центральная группа
Южная группа
Островная группа

Ретороманская подгруппа[3]

Далматинская подгруппа

Восточно-романские языки

Восточнороманская подгруппа включает северодунайские[sr] и южнодунайские языки[4].

Северодунайские языки
Южнодунайские языки

Официальный статус

Итальянский, испанский, молдавский, португальский, ретороманский (романшский), румынский, каталанский и французский языки имеют статус государственных.

Письменность

В письме романских языков доминирует латинская графика. Характерная особенность латиницы романских языков (кроме валлонского языка) — неиспользование букв K и W (исключение составляют заимствования). Звук [к] передаётся буквой C (не перед e, i, y) и сочетаниями CH или QU (перед e, i, y). Буква H не читается (исключения — румынский, молдавский, арумынский, валлонский и гасконский языки). Буква J передаёт не звук [й] (исключения — итальянский язык и ретороманские языки), как это принято во многих других латинописьменных языках, а звук [ж], или звук [х] в испанском языке. Часто используются диакритические знаки (преимущественно над гласными) и диграфы.

Румынский и молдавский языки ранее использовали кириллицу (в настоящее время молдавская кириллица сохраняется в Приднестровье).

Ладино использует разные системы письма, в том числе еврейский алфавит.

См. также

Напишите отзыв о статье "Романские языки"

Примечания

  1. [lenta.ru/news/2012/08/24/indoeuropean/ Lenta.ru: Прогресс: Родиной индоевропейских языков назвали Анатолию]
  2. Занимает особое место среди западно-романских языков и нередко выводится за пределы данной группировки
  3. Иногда включается в итало-романскую группу
  4. Корлэтяну, 1974, с. 103.
  5. Молдавский язык — статья из Большой советской энциклопедии.
  6.  (англ.) [www.ethnologue.com/country/rs/languages Serbia]

Литература

  • Сергиевский М. В. Введение в романское языкознание. — М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1952. — 278 с.
  • Романские языки. — М., 1965.
  • Корлэтяну Н. Г. Исследование народной латыни и её отношений с романскими языками. — М.: Наука, 1974. — 302 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Романские языки

– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.