Романус, Аврам Иванович

Аврам Иванович Романус
Период жизни	? — не позже 1798
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	кавалерия, пехота
Звание	генерал-поручик
Командовал	Казанский кирасирский полк
Сражения/войны	Русско-турецкая война (1735—1739), Русско-шведская война (1741—1743), Семилетняя война
Награды и премии

Аврам Иванович Романус (Романиус) (? — † не позже 1798) — генерал-поручик, участник Семилетней войны, командир Польского корпуса.

Родился в Австрии, из «шляхетства коей он происходил», точная дата рождения неизвестна. В русскую службу вступил солдатом 13 мая 1735 года в Псковский пехотный полк, в котором «унтер-офицерскими чинами происходил» до 1742 г., когда, 12 сентября, получил чин прапорщика.

Переведённый в 1744 году корнетом в один из кирасирских полков, Романус в 1750 г. получил чин поручика, в 1755 г. — ротмистра, в 1757 г. получил последовательно сразу три чина — секунд-майора (1 января), премьер-майора (30 июня) и подполковника (12 июля); последний чин он получил после того, как, будучи прислан от фельдмаршала Апраксина в Санкт-Петербург с ключами Мемеля и взятыми там трофеями, поднёс их 11 июля императрице Елисавете Петровне, от которой получил в награду 500 рублей.

В 1759 г., 14 апреля, состоя при заграничной армии, Романус был произведён в чин полковника и в том же 1759 году был переведён, с назначением командиром, в Казанский кирасирский полк (в котором уже служили в это время его братья — Иоганн и Алексей Романусы), а 1 июля 1762 г. произведён был в генерал-майоры с назначением состоять по армии.

В 1768 и 1769 г. он находился в Малороссии, в армии графа П. А. Румянцева, в 1770 г. награждён был орденом св. Анны 1-й степени, 1 января 1771 г. пожалован был в генерал-поручики, а 10 июля 1775 г. получил орден св. Александра Невского.

В конце 1771 и ещё в 1781 г. он командовал корпусом, стоявшим в Польше и Литве и в 1778 г. предназначавшимся для действий против Австрии и в помощь Фридриху Великому, хотя в 1775 г. официально Романус значился при Оренбургском корпусе; в 1760 г., за оказанную им отличную к службе ревность, он получил в Лифляндии мызу с землею до 10 гаков.

Имел орден Белого Орла, полученный им в 1776 году, и состоял на службе ещё в 1783 году; умер ранее 1799 г.

В 1775 г. Романус был пожалован королём Польским в потомственное дворянство; владел имениями в Игуменском уезде Минской губернии. Его сын, отставной капитан Александр с сыном Адамом внесён был в дворянские книги Минской губернии.

В продолжение своей службы Романус участвовал в походах в Турецкую и Шведскую войны и был «как при взятии городов, так и в прочих случающихся сражениях и партиях везде безотлучно». Перед началом войны с Пруссией он в 1756 и 1757 гг. «употребляем был во многие по секретным экспедициям посылки», а затем находился в 1757 г. в сражении при Гросс-Егерсдорфе, а в 1758 г. — при Фирстенфельде (14 августа) и при Цорндорфе; при Фирстенфельде Романус был «ранен пулями — первою в правое плечо, которая вышла в половину спины, второю — в правую руку выше локтя, да штыком в правую ногу насквозь» и «от тяжких ран лежал на месте баталии между мертвыми, ограбленный даже до последней рубашки».

В 1759 г. он участвовал в сражениях при Пальциге и при Франкфурте, а в 1760 и 1761 гг. — безотлучно был с командуемым им Казанским кирасирским полком во все продолжение кампании и участвовал в занятии Берлина русскими войсками.

Источники

• Бантыш-Каменский Д. H. Историческое собрание списков кавалерам 4-х Российских орденов, М. 1814
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Список военным генералам со времени Петра І до Екатерины II, СПб. 1809
• Шустов В. Н. История 25-го драгунского Казанского полка. 1701—1901, Киев. 1901

Отрывок, характеризующий Романус, Аврам Иванович

– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.