Романья
Романья (Romagna) — историческая область в центре Италии, на юго-востоке современного региона Эмилия-Романья, севернее Марке. Ограничена с запада Апенинами, с востока — волнами Адриатики.
Понятие области Романья (что значит «римская») родилось из конфликта короля лангобардов Айстульфа с франкским королём Пипином Коротким за контроль над Равенной. Лангобарды на протяжении 200 лет пытались подчинить себе «приморское пятиградье» к югу от Равенны, заключавшее в себя города Римини, Анкона, Фано, Пезаро и Сенигаллия. Король Пипин усмирил лангобардов, а пятиградье в 755 г. передал в управление папам римским как северный предел Папской области.
В Средние века города Романьи жили собственной политической жизнью, балансируя между гвельфами и гибеллинами и мало считаясь с волей пап. В каждом городе имелись собственные синьоры, наибольшего могущества из которых достигли Малатеста — правители Римини. При папе Александре VI его сын Чезаре Борджа усмирил города Романьи и подчинил всю область отцу, за что был награждён титулом герцога Романьи. Независимость сохранила только республика Сан-Марино.
См. также
Напишите отзыв о статье "Романья"
Отрывок, характеризующий Романья
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
