Балаян, Роман Гургенович

Роман Балаян
Ռոման Գուրգենի Բալայան
Имя при рождении:	Роман Гургенович Балаян
Дата рождения:	15 апреля 1941(1941-04-15) (83 года)
Место рождения:	село Неркин Оратаг, Нагорно-Карабахская автономная область, Азербайджанская ССР
Гражданство:	СССР СССР → Украина Украина
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1975 — настоящее время
Награды:

Рома́н Гурге́нович Балая́н (род. 15 апреля 1941, Неркин Оратаг, НКАО, Азербайджанская ССР) — советский и украинский кинорежиссёр, сценарист и продюсер, лауреат Государственной премии СССР (1987), Народный артист Украины (1997).

Биография

Родился в селе Неркин Оратаг Мардакертского района Нагорно-Карабахской автономной области. В раннем детстве потерял отца, пропавшего без вести на фронтах Великой Отечественной войны. В 1959—1961 годах был актёром Степанакертского театра. В 1961—1964 годах учился на режиссёрском факультете Ереванского театрального института, потом перевёлся на режиссёрский факультет Киевского государственного института театрального искусства имени И.Карпенко-Карого, который окончил в 1969 году.

Как режиссёр дебютировал в 1973 году, поставив фильм «Эффект Ромашкина». В 1982 году снял фильм «Полёты во сне и наяву», который посмотрели шесть с половиной миллионов зрителей, и впоследствии отмеченный Государственной премией СССР. Известность Роману Балаяну принесли также телеверсии спектаклей Московского театра «Современник» «Кто боится Вирджинии Вульф?» (1992), «Анфиса» (1993) и др.

В 2001 году награждён Орденом «За заслуги» третей степени.

В 2008 году награждён Орденом «За заслуги» второй степени.

В 2016 году награждён Орденом «За заслуги» первой степени

Фильмография

Режиссёр

• 1973 — Эффект Ромашкина
• 1975 — Каштанка
• 1977 — Бирюк
• 1982 — Полёты во сне и наяву
• 1983 — Поцелуй
• 1986 — Храни меня, мой талисман
• 1987 — Филёр
• 1989 — Леди Макбет Мценского уезда
• 1992 — Кто боится Вирджинии Вульф? (телеспектакль — телеверсия спектакля Валерия Фокина по пьесе Эдварда Олби в театре «Современник»)
• 1993 — Анфиса (телеспектакль — телеверсия спектакля Галины Волчек по пьесе Леонида Андреева в театре «Современник»)
• 1995 — Первая любовь
• 1998 — Две луны, три солнца
• 2003 — Ночь светла
• 2008 — Райские птицы

Сценарист

• 1977 — Бирюк
• 1983 — Поцелуй
• 1989 — Леди Макбет Мценского уезда
• 1995 — Первая любовь

Продюсер

• 2006 — Театр Обречённых

Награды

• 2011: «Параджановский талер» — премия имени Параджанова «за достижения в кинематографе» (Ереванский кинофестиваль «Золотой абрикос»)

Ссылки

• Роман Балаян (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.nashfilm.ru/kinoprofession/3046.html Интервью Романа Балаяна]

Отрывок, характеризующий Балаян, Роман Гургенович

Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.