Шебрле, Роман

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Роман Шебрле»)
Перейти к: навигация, поиск
Роман Шебрле
Общая информация
Оригинальное имя

Roman Šebrle

Дата и место рождения

26 ноября 1974(1974-11-26) (49 лет)
Ланшкроун, Чехословакия

Гражданство

Чехия Чехия

Рост

186 см

Клуб

TJ Dukla Praha

Личные рекорды
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро Сидней 2000 десятиборье
Золото Афины 2004 десятиборье
Чемпионаты мира
Серебро Париж 2003 десятиборье
Серебро Хельсинки 2005 десятиборье
Золото Осака 2007 десятиборье
Чемпионаты мира в помещении
Бронза Маэбаси 1999 семиборье
Золото Лиссабон 2001 семиборье
Бронза Бирмингем 2003 семиборье
Золото Будапешт 2004 семиборье
Бронза Москва 2006 семиборье
Чемпионаты Европы
Золото Мюнхен 2002 десятиборье
Золото Гётеборг 2006 десятиборье
Чемпионаты Европы в помещении
Серебро Гент 2000 семиборье
Золото Вена 2002 семиборье
Золото Мадрид 2005 семиборье
Золото Бирмингем 2007 семиборье
Бронза Турин 2009 семиборье
Бронза Париж 2011 семиборье
Всемирные Универсиады
Золото Катания 1997 десятиборье
Государственные награды

Ро́ман Ше́брле (чеш. Roman Šebrle [ˈroman ˈʃɛbrlɛ]; род. 26 ноября 1974, Ланшкроун, Чехословакия) — чешский десятиборец, олимпийский чемпион и трёхкратный чемпион мира (дважды в закрытых помещениях (семиборье) и единожды на открытой арене). Стал первым десятиборцем, преодолевшим рубеж в 9 000 очков, установив новый мировой рекорд (9 026 очков).





Спортивная карьера

Начало

Когда Роману было шесть лет, он начал играть в футбол, но после полученной им в 1987 году серьёзной травмы он перешёл в лёгкую атлетику.

Впервые участвовал в соревнованиях десятиборцев в 1991 году в Тиниште-над-Орлици, заработав 5 187 очков. Под совету своего тренера Йиржи Чехака Шебрле в 1992 году вступил в легкоатлетический клуб в Пардубице. Тренируясь там, он улучшил свой личный лучший результат до 7 642 очков.

TJ Dukla Praha

Роман, начиная с 1995 года, два года служил в чешской армии. Во время службы он вступил в армейский спортивный клуб TJ Dukla Praha, где его тренером стал Йиржи Вана.

В 1996 году Шебрле впервые в карьере достиг 8 000 очков, набрав 8 210 на соревнованиях в Праге. Первой большой победой для него стало золото Универсиады в 1997 году на Сицилии. Уже через два года, на мировом первенстве в закрытом помещении 1999 года, проходившем в японском Маэбаси, Роман взял бронзовую медаль. Годом позже он стал серебряным призёром чемпионата Европы в залах.

Достижения

Успешными для Романа стали Олимпийские игры в Сиднее в 2000 году, где он стал вторым, уступив победителю, эстонскому десятиборцу Эрки Ноолу, лишь 35 очков.

В марте 2001 года он стал победителем чемпионата мира в помещении, а в мае установил новый мировой рекорд, преодолев первым и единственным из всех десятиборцев отметку в 9 000 очков. Однако на летнем чемпионате мира того же года Шеберле из-за травмы финишировал лишь десятым. В 2002 году он выиграл оба европейских первенства.

В 2004 году в Афинах он стал чемпионом Олимпийских игр, набрав 8 893 очка и побив тем самым олимпийский рекорд британца Дэйли Томпсона, установленный в 1984 году в Лос-Анджелесе. После победы в столице Греции министр обороны Чехии повысил Шебрле до звания майора.[1]

Лучшими результатами Романа на чемпионатах мира стало «золото» 2007 года (в Осаке) и серебряные медали 2003 и 2005 годов. (в Париже и в Хельсинки). Он также преуспел на первенствах мира в закрытых помещениях, став двукратным чемпионом мира (в 2001 году в Эдмонтоне, в 2004 в Будапеште) и трёхкратным бронзовым призёром мировых первенств в залах (в 1999 году в Маэбаси, в 2003 в Бирмингеме и в 2006 году в Москве) в семиборье.

В 2005 году он выиграл соревнования семиборцев на чемпионате Европы в помещении, в 2006 во второй раз стал стал первым среди десятиборцев на первенстве Европы, в 2007 году он завоевал третью золотую награду чемпионата Европы в залах.

В 2008 году на Олимпиаде в Пекине Роман занял 6-е место, уступив победителяю, американцу Брайану Клэю, более 500 очков. На чемпионате мира 2009 года Шебрле стал лишь 11, набрав 8 266 очков.

Шебрле — единственный десятиборец, у которого в 40 соревнованиях было более 8 000 очков, и в 20 — более 8 500 (на октябрь 2007)[2] Роман также становился лучшим легкоатлетом Чехии пять раз подряд (2001—2006)[3], а в 2004 году был выбран лучшим спортсменом Чешской Республики.[4]

Напишите отзыв о статье "Шебрле, Роман"

Примечания

  1. [www.sport.cz/40831-kuhnl-povysil-sebrleho-na-majora.html Kühnl povýšil Šebrleho na majora], Sport.cz  (чешск.)
  2. [www.decathlon2000.ee/eng/athletes.php?art=577 Roman Šebrle], decathlon2000.ee  (англ.)
  3. [www.abcprague.com/2006/11/13/winners-of-the-best-athletes-of-the-year Winners of the Best Athletes of the Year], ABC Prague  (англ.)
  4. [www.ksn.cz/index.php?dok=0045 Přehled vítězů v kategorii jednotlivců], Klub sportovních novinářů ČR  (чешск.)

Ссылки

  • [www.iaaf.org/athletes/biographies/letter=0/athcode=130083/index.html Профиль IAAF]  (англ.)
  • [www.romansebrle.com/ Биографическая справка]  (англ.)
Рекорды мира (1)
Томаш Дворжак десятиборье 9 026 27 мая 2001 — 23 июня 2012 Эштон Итон
Рекорды Олимпийских игр (1)
Дэйли Томпсон десятиборье 8 893 24 августа 2004 — н.в. нет →
Рекорды Европы (1)
 ? семиборье 6 438 7 марта 2004 — н.в. нет →

Отрывок, характеризующий Шебрле, Роман

И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.