Жюль Ромен

Жюль Ромен
фр. Jules Romains
Имя при рождении:	Луи Анри Фаригуль
Дата рождения:	26 августа 1885(1885-08-26)
Место рождения:	Сен-Жюльен-Шаптёй, Франция
Дата смерти:	14 августа 1972(1972-08-14) (86 лет)
Место смерти:	Париж, Франция
Гражданство:	Франция
Язык произведений:	французский
Награды:	Большая золотая медаль SEP (1968)

Жюль Ромен (фр. Jules Romains), настоящее имя Луи Анри Фаригуль (Louis Henri Farigoule; 26 августа 1885, Сен-Жюльен-Шаптёй — 14 августа 1972, Париж) — французский писатель, поэт и драматург, член Французской академии, автор самого длинного в мире романа в 27 томах «Люди доброй воли».

Жизнь и творчество

Сын учителя. Изучал в Сорбонне философию и биологию, затем был профессором в университетах Бреста, Парижа и Ниццы. В 1935 году становится одним из основателей «Франко-германского комитета», что вызвало обвинения в его симпатиях к нацистам. В 1936 году избирается председателем международного ПЕН-клуба. С началом оккупации Франции немецкими войсками писатель эмигрирует в США, живёт в Нью-Йорке. В 1946 году возвращается на родину, в том же году избирается во Французскую Академию на место исключенного коллаборациониста Абеля Боннара.

В 1908 году выходит первый поэтический сборник Жюля Ромена под названием «Единодушная жизнь» (La Vie unanime), давший начало унанимизму. В 1914 году он пишет антивоенную драму «Армия в городе». В 1923 году появляется сатирическая комедия Ромена «Кнок, или Торжество медицины» (Knok ou Le triomphe de la medecine), поставленная Жуве и имевшая огромный успех. Комедия, в которой рассказывается о мошеннике, притворяющемся доктором, имела большой успех на театральных сценах Европы. В том же 1923-м году писатель создаёт роман и одноимённую комедию для театра «Мсье ле Труадек развлекается» (Monsieur le Trouhadec saisi par la debauche), а в 1925 — пьесу «Женитьба ле Труадека». Обе комедии были поставлены Жуве на французской сцене. Впервые же образ ловкого плута Ива ле Труадека появляется в киноромане Жюля Ромэна «Доногоо-Тонка» ещё в 1919 году.

В 1926 и в 1930-м годах соответственно из-под пера мастера выходят пьесы «Диктатор» и «Мюсс, или Школа лицемерия». Однако главным трудом писателя является его 27-томная эпопея «Люди доброй воли» (Les Hommes de bonne volonte, 1932—1947), посвящённая событиям во Франции в период с 1908 по 1933 год.

Литература

• Литературная энциклопедия. М., 1935. Т. 9. [slovari.yandex.ru/~книги/Лит.%20энциклопедия/Ромен/](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2863 дня))
• История зарубежного театра. Ч. 3. М. : Просвещение, 1986.
• Walter Pabst (Hg.) Der moderne französische Roman. Interpretationen Berlin: Erich Schmidt, 1968.

Ссылки

• Луков Вл. А. [modfrancelit.ru/romen-zhyul/ Ромен Жюль]. Электронная энциклопедия «Современная французская литература» (2011). Проверено 7 декабря 2011. [www.webcitation.org/66aE7UFAq Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Жюль Ромен

«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.