Ромео и Джульетта (фильм, 1968)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1968 года
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
| Ромео и Джульетта | |
| Romeo And Juliet | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Франко Брусати, |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
«BHE Films», |
| Длительность |
138 мин |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ромео и Джульетта» (англ. Romeo and Juliet) — экранизация одноимённого произведения Уильяма Шекспира, двухсерийный художественный фильм производства Англия-Италия, режиссёр — Франко Дзеффирелли. Фильм завоевал две премии «Оскар», три премии «Золотой Глобус» и другие награды.
Содержание
Сюжет
Действие происходит в Вероне во времена Раннего Возрождения. На рыночной площади встречаются слуги двух знатных семейств Монтекки и Капулетти, враждующих между собой, и затевают ссору, которая переходит в побоище на улицах города. Между тем, в доме Капулетти готовится семейное празднество, на которое проникают юноши из дома Монтекки, и среди них сын главы семейства — Ромео, который не хотел идти, но поддался на уговоры друзей. Там он встречается с дочерью Капулетти — Джульеттой, которую в ближайшее время собираются выдать замуж за блистательного графа Париса. Юноша и девушка влюбляются друг в друга, не зная, что каждый из них принадлежит к семье своего врага. Когда же это выясняется, они приходят в ужас, но чувства друг к другу сильнее осознания вражды между их семьями. Во время бала племянник Капулетти Тибальт узнаёт Ромео, и, считая его приход на их семейный праздник оскорбительным, затаивает обиду. После бала, прячась от своих шумных и развесёлых друзей, Ромео попадает в сад Капулетти, в который выходит балкон спальни Джульетты. На балконе он видит Джульетту, любуется ею, и, слыша её тайные признания в любви к нему, раскрывает своё присутствие. Джульетта сначала пугается от такой неожиданности и хочет убежать, но, узнав голос Ромео, возвращается и удивляется: как же он сюда попал? Слово за слово, и они уже не в силах расстаться друг с другом до самого утра. Ромео и Джульетта дают друг другу клятву любви и решают стать мужем и женой. Расставшись с Джульеттой, Ромео тут же спешит к своему наставнику и другу, монаху, отцу Лоренцо. Он рассказывает ему о внезапно вспыхнувшей взаимной любви с Джульеттой и просит его совершить над ними обряд бракосочетания. Отец Лоренцо сначала негодует, но подумав, соглашается, надеясь что таким образом смогут помириться два враждующих семейства.
Однако дальнейшие события разворачиваются таким образом, что большая радость сменяется большим горем. Из-за слепой ненависти и гордыни племянник Капулетти Тибальт ищет Ромео и, найдя, прилюдно оскорбляет его. Но Ромео, который только что стал мужем Джульетты, не хочет ссориться, и тогда вызов принимает его друг Меркуцио. В этом поединке Тибальт смертельно ранит Меркуцио, а Ромео, желая отомстить за неожиданную гибель друга, в жестокой схватке убивает Тибальта, двоюродного брата Джульетты. Глава города Герцог Веронский приговаривает Ромео к пожизненному изгнанию, с условием, что если Ромео не покинет город до рассвета, он будет схвачен и убит. Молодые супруги приходят в отчаяние. Кормилица Джульетты и монах Лоренцо помогают им встретиться еще раз после произошедших событий и провести вместе свою брачную ночь. С наступлением рассвета им будет так трудно расстаться друг с другом… Ромео уезжает в Мантую, а родители Джульетты, желая скрасить горе, назначают следующий день днём свадьбы. Джульетте не удаётся умолить родителей отсрочить брак, и она просит помощи у отца Лоренцо. Он придумывает небезопасный выход, и, надеясь на лучшее, даёт Джульетте снадобье, от которого она уснёт так, что все посчитают её умершей, а затем, оплакав, похоронят в семейном склепе. А Лоренцо посылает к Ромео своего гонца с письмом, в котором сообщает о своем плане. Но весть о смерти Джульетты приходит к Ромео раньше письма Лоренцо и он, разминувшись с посланником, мчится к своей Джульетте. Почувствовав неладное, отец Лоренцо спешит в склеп, и находит там уже бездыханного Ромео. Он пытается увести из склепа проснувшуюся Джульетту, но она, увидев своего Ромео мёртвым, решает навсегда остаться рядом с ним и вонзает себе в грудь его кинжал. Убитые горем родные Ромео и Джульетты и все представители враждующих домов примиряются друг с другом.
Особенности экранизации
Трагедия Шекспира экранизирована Дзеффирелли с сохранением авторского текста и в основном очень близко к сюжету, за исключением некоторых монологов и небольших сцен. Фильм стал кинематографическим дебютом 16-летней Оливии Хасси и 17-летнего Леонарда Уайтинга. Они стали первыми исполнителями ролей, чей возраст был очень близок к возрасту Ромео и Джульетты в пьесе.
Фильм получил большое количество положительных откликов у критиков и особенно у зрителей. О картине писали, что это повод, чтобы забыть об окружающем мире и отдаться светлой волне шекспировской трагедии[1].
Отдельных слов заслуживает актёрская игра и интерпретация поэзии Шекспира создателями картины.
Заслуга Дзеффирелли и юных актёров в главных ролях, что они вдохнули жизнь в строки Шекспира. Опытные актёры не смогли бы так сыграть первую любовь, наивность и страсть, которую можно испытать только раз в жизни.
Кинокритик Роджер Эберт. газета «Chicago Sun-Times»[2]
В прессе много и бурно обсуждалась обнажённая сцена пробуждения героев после брачной ночи. Дзеффирелли говорил по этому поводу: «Если вы приходите в музей, то разве отворачиваете голову от нагой живописи?..»[3]
Среди очевидных достоинств фильма можно упомянуть не только замечательный актёрский состав, мастерски поставленные поединки и танцы, выразительное музыкальное оформление, прекрасные костюмы и декорации, но также натурные съёмки, в особенности прогрессивную для того времени технику с использованием переносной камеры, хотелось бы отметить и присутствие юмора в картине, несмотря на трагизм самой истории[3].
В советский прокат фильм официально вышел в 1972 году, с небольшими купюрами. Ему предшествовал первый премьерный показ в августе 1968 года. В советском кинопрокате роли дублировали: Евгений Герасимов, Анна Каменкова, Василий Лановой, Всеволод Ларионов, Михаил Погоржельский, Ирина Карташёва, Владимир Кенигсон, Нина Зорская, Вера Енютина, Лев Золотухин, Алексей Золотницкий и другие. Для совпадения артикуляции были использованы несколько переводов Шекспира на русский — переводы Бориса Пастернака и Татьяны Щепкиной-Куперник. Литературный монтаж Евгения Гальперина, режиссёр дубляжа — Георгий Калитиевский.
Этот фильм произвёл большое впечатление как на «простых» зрителей, так и на деятелей мира искусства. Картина с успехом прошла на экранах СССР и стала одной из самых любимых зрителями экранизаций Шекспира. По ежегодному опросу журнала «Советский экран», фильм был признан лучшей зарубежной картиной 1972 года, а Оливия Хасси получила приз зрительских симпатий[4].
В ролях
- Леонард Уайтинг (Leonard Whiting) — Ромео
- Оливия Хасси (Olivia Hussey) — Джульетта
- Джон МакИнери (John McEnery) — Меркуцио
- Майло О'Ши (Milo O’Shea) — монах Лоренцо
- Пэт Хейвуд (Pat Heywood) — кормилица Джульетты
- Роберт Стивенс (Robert Stephens) — герцог Веронский
- Майкл Йорк (Michael York) — Тибальт
- Брюс Робинсон (Bruce Robinson) — Бенволио
- Пол Хардвик (Paul Hardwick) — синьор Капулетти
- Наташа Пэрри (Natasha Parry) — синьора Капулетти
- Антонио Пьерфедеричи (Antonio Pierfederici) — синьор Монтекки
- Эсмеральда Русполи (Esmeralda Ruspoli) — синьора Монтекки
- Роберто Бисакко (Roberto Bisacco) — граф Парис
- Лоуренс Оливье (Laurence Olivier) — рассказчик
Русский дубляж
- Евгений Герасимов — Ромео
- Анна Каменкова — Джульетта
- Всеволод Ларионов — Меркуцио
- Лев Золотухин — монах Лоренцо
- Вера Енютина — кормилица
- Феликс Яворский — герцог Веронский
- Василий Лановой — Тибальт
- Алексей Золотницкий — Бенволио
- Михаил Погоржельский — синьор Капулетти
- Ирина Карташёва — синьора Капулетти
- Владимир Кенигсон — синьор Монтекки
- Нина Зорская — синьора Монтекки
Съёмочная группа и производство
- Режиссёр: Франко Дзеффирелли
- Сценарий: Франко Брусати, Мазолино Д’амико, Франко Дзеффирелли
- Композитор: Нино Рота
- Оператор: Паскуалино Де Сантис
- Декорации: Ренцо Монджардино, Антони Федели
- Костюмы: Данило Донати
- Постановщик танцев: Альберто Теста
- Фехтование: Николо Перна
- Производство: Paramount Pictures
Награды и номинации
- Премия Оскар (1969)
- Лучшая операторская работа (Паскуалино Де Сантис)
- Лучший дизайн костюмов (Данило Донати)
- Номинации на премию Оскар
- Лучший фильм, лучшая работа режиссёра
- Премия Золотой Глобус (1969)
- Лучший англоязычный фильм
- Самый многообещающий дебют в женской роли (Оливия Хасси)
- Самый многообещающий дебют в мужской роли (Леонард Уайтинг)
- Номинация на Золотой Глобус (1969)
- Лучшая работа режиссёра, лучшая музыка
- Премия Национального совета кинокритиков США (1969)
- Лучшая работа режиссёра (Франко Дзеффирелли)
- Премия BAFTA (1969):
- Лучший дизайн костюмов (Данило Донати)
- Номинации
- Лучшая работа режиссёра, монтаж, музыка, лучший художник, лучший актёр и актриса второго плана
- Премия Давид ди Донателло (1969)
- Лучшая работа режиссёра (Франко Дзеффирелли)
- Премия итальянского синдиката киножурналистов «Серебряная лента» (1969)
- Лучшая работа режиссёра, музыка, монтаж, лучшая операторская работа.
Интересные факты
- Фильму Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» предшествовала сценическая версия, которую в 1960 году режиссёр весьма успешно осуществил в лондонском театре Олд Вик (Old Vic), с Джоном Страйдом (John Stride) и Джуди Денч (Judi Dench) в главных ролях. В 1964 году тот же спектакль был поставлен им в Италии (в Вероне, затем в Риме), а в 1966 году был показан на московской сцене. В этой постановке уже проявились многие характерные черты будущей знаменитой экранизации 1968 года[5].
- Музыка, написанная Нино Рота (Nino Rota) для спектакля Дзеффирелли, позже вошла в саундтрек фильма, к которому композитор добавил новые музыкальные темы[6].
- Песня на музыку Нино Рота и стихи Юджина Уолтера (Eugene Walter) «What Is a Youth» («Что значит юность»), называемая так по первой строке, давно обрела самостоятельную популярность. Так, например, она часто используется в качестве основной музыкальной темы для спортивных программ в фигурном катании.
- Натурные съёмки фильма, действие которого согласно сюжету происходит в Вероне, проводились в разных уголках Центральной Италии. Только туманная панорама города, открывающая киноповествование, является видом настоящей Вероны. В городке Тускания (обл. Лацио), в древней базилике Сан Пьетро, снимались сцены венчания и смерти Ромео и Джульетты, а также эпизоды, по сценарию происходящие в пределах монастыря и церкви. В старинном Губбио (обл. Умбрия) снимали первое появление Ромео и другие сцены «возле дома Монтекки», схватку горожан, дуэль Ромео и Тибальта, а также эпизод «в Мантуе». В Пьенце (обл. Тоскана), маленьком городке неподалёку от Сиены, в Палаццо Пикколомини, снимали дом Капулетти и внутренний дворик, а на площади перед дворцом — сцену со спешащими на бал друзьями Ромео и речь Меркуцио о королеве Мэб. В местечке Артена, близ Рима, на территории Палаццо Боргезе, проходили съёмки ночной сцены у стены сада Капулетти, сцены в саду и на балконе Джульетты (специально возведённом для съёмок). Вид веронской площади с фасадом церкви и городским фонтаном был создан в павильоне римской киностудии Чинечитта. Образ церковного фасада повторяет архитектурные формы древних базилик г. Тускании. Сцена бала снималась в студии, в великолепных декорациях, созданных Ренцо Монджардино[7].
- Работа дизайнера по костюмам Данило Донати принесла ему заслуженный Оскар. Костюмы персонажей фильма историчны и соответствуют стилю 15 века (Кватроченто, по итальянскому обозначению). Поскольку Дзеффирелли определил Капулетти как нуворишей, а Монтекки как старую аристократию, цветовая гамма для одежд этих соперничающих семейств была подобрана согласно его концепции. Костюмам клана Капулетти в фильме свойственны яркие охристо-красные тона, для Монтекки были выбраны сдержанные тона сине-коричневой палитры. Выполненные из больших объёмов парчи и бархата, шитые узорной металлизированной тесьмой, модели порой весили до 25 кг, однако актёры носят их в фильме с такой видимой лёгкостью, что мы забываем о том, как непросто им приходилось работать в таком одеянии под знойным летним солнцем и светом софитов[8].
- Работая над своей ролью, Леонард Уайтинг отмечал, что сложность текста произведения Шекспира заключается в том, что некоторые очень известные фразы угадываются зрителями еще за пять минут до того, как их скажут герои, и поэтому если не произнести их правильно, то потеряется весь его эффект[9].
- Леонард рассказывал, что ему пришлось лазить по дереву, стоящему рядом с балконом Джульетты, целую неделю, прежде чем удалось убедить съёмочную группу приделать к нему ступеньки[9].
- Ещё одна встреча Дзеффирелли с актёрами, игравшими в «Ромео и Джульетте», состоялась на съёмочной площадке грандиозной телеэпопеи о жизни Христа — «Иисус из Назарета» (Jesus of Nazareth, 1977). В числе многих звёзд мирового кино, привлечённых к съёмкам фильма, был Майкл Йорк, который исполнил роль Иоанна Крестителя. Воплощение кинообраза Девы Марии Дзеффирелли доверил Оливии Хасси. Сэр Лоуренс Оливье, читающий авторский текст в «Ромео и Джульетте», сыграл Никодима[4].
- В 2003 году, когда отмечалось 80-летие маэстро Франко Дзеффирелли (дата рождения — 12 февраля 1923 года), жители Вероны, родного города Ромео и Джульетты, воздавали особую дань уважения знаменитой киноверсии 1968 года. По этому случаю веронский музей «Дом Джульетты» пополнился экспонатами, переданными ему самим Дзеффирелли. В одной из комнат музея разместили легендарное брачное ложе и два костюма главных героев фильма «Ромео и Джульетта», а также несколько эскизов, выполненных рукой режиссёра[4].
- Осенью 2014 года Оливия Хасси и Леонард Уайтинг приняли участие в съёмках фильма британского режиссёра Брюса Уэбба / Bruce Webb - Social Suicide (Социальное самоубийство). Современная версия шекспировского сюжета рассказывает о Ромео и Джульетте поколения YouTube. Полиция расследует трагические события, которые произошли вследствие сделанного кем-то и распространённого в социальных сетях видео тайного поцелуя Риза и Джулии (так в фильме переименовали Ромео и Джульетту). Леонард Уайтинг и Оливия Хасси играют родителей Джулии, в роли которой снялась реальная дочь Оливии - двадцатилетняя актриса Индия Айсли / India Eisley. Продюсером и одним из авторов сценария является Дженет Уэллс / Janet Wells. Премьера фильма состоялась 1 октября 2015 года в Лондоне[10].
Напишите отзыв о статье "Ромео и Джульетта (фильм, 1968)"
Ссылки
- [www.romeo-juliet-club.ru/dseffirelli.html Подробная история создания фильма: сведения об актёрах и режиссёре, саундтрек, костюмы, пресса и путешествие по местам съемок.]
- [www.romeo-and-juliet.ru/movies/rj1968 Статьи о фильме, съемках, актёрах; фотоархив, видеоархив, саундтрек, интервью, рецензии, киноляпы и тесты на знание фильма]
- [www.imdb.com/title/tt0063518/externalreviews Подборка отзывов и рецензий (англ.)]
- Юткевич С. И. [rus-shake.ru/criticism/Yutkevich/Italian_Shakespeare/ Шекспир по-итальянски («Укрощение строптивой» и «Ромео и Джульетта» Франко Зеффирелли) ] // [rus-shake.ru/criticism/Yutkevich/Shakespeare_Cinema Шекспир и кино]. — М.: Наука, 1973. — С. 122–141.
Примечания
- ↑ [www.kino.orc.ru/js/review/romeo_juliett.shtml рецензия Джона Сильвера] ссылка проверена 4 февраля 2009
- ↑ [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/19681015/REVIEWS/810150301/1023 «Romeo and Juliet» By Roger Ebert / October 15, 1968] ссылка проверена 4 февраля 2009
- ↑ 1 2 [www.romeo-juliet-club.ru/dseffirelli.html Франко Дзеффирелли. «Ромео и Джульетта» — история фильма.]
- ↑ 1 2 3 [www.romeo-juliet-club.ru/pril.html Российский сайт, посвящённый фильму «Ромео и Джульетта»] ссылка проверена 4 февраля 2009
- ↑ [www.romeo-juliet-club.ru/teatr.files/stage.html «Ромео и Джульетта» — спектакль Дзеффирелли в театре Олд Вик]
- ↑ [www.romeo-juliet-club.ru/soundtrack.html Ольга Николаева. О саундтреке фильма Дзеффирелли «Ромео и Джульетта».]
- ↑ [www.romeo-juliet-club.ru/location.html Ольга Николаева. Дорогами фильма «Ромео и Джульетта» Франко Дзеффирелли.]
- ↑ [www.romeo-juliet-club.ru/costume.html Костюм]
- ↑ 1 2 [www.romeo-juliet-club.ru/pressa2.html Роджер Эберт. Тот балкон в Вероне.]
- ↑ [www.romeo-juliet-club.ru/socialsuicide.html Social Suicide (Социальное самоубийство) - информация о новом фильме, современной версии шекспировского сюжета.]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ромео и Джульетта (фильм, 1968)
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
