Ромеро, Лукас

Лукас Ромеро
Общая информация
Полное имя	Лукас Даниэль Ромеро
Прозвище	Черный (El negro)
Родился	18 апреля 1994(1994-04-18) (30 лет) Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Рост	172 см
Вес	67 кг
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Крузейро
Номер	29
Карьера
Молодёжные клубы
	Велес Сарсфилд
Клубная карьера*
2012—2015	Велес Сарсфилд	90 (2)
2016—н.в.	Крузейро	27 (1)
Национальная сборная**
2013	Аргентина (до 20 лет)	4 (0)
2016	Аргентина (до 23)	1 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 16 октября 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Лукас Ромеро (исп. Lucas Daniel Romero; родился 18 апреля 1994 года в Буэнос-Айресе, Аргентина) — аргентинский футболист, полузащитник «Крузейро». Участник Олимпийских игр 2016 года в Рио-де-Жанейро.

Клубная карьера

Ромеро — воспитанник футбольной академии клуба «Велес Сарсфилд». 9 сентября 2012 года в матче против "Эстудиантес"а он дебютировал в аргентинской Примере, выйдя на замену в конце матча. В сезоне Апертуры 2012/13 Лукас стал чаще привлекаться к играм за основу «Велеса», он принял участие в 13 матчах, в четырёх выйдя в стартовом составе. В составе команды Ромеро стал чемпионом Инисиаль 2012. 12 мая 2013 года в поединке против «Арсенала» из Саранди он забил свой первый гол за «Велес». В начале 2016 года Лукас перешёл в бразильский «Крузейро», подписав контракт на четыре в половиной года.

Международная карьера

В декабре 2012 года Ромеро попал в заявку молодёжной сборной Аргентины на домашний молодёжный Кубок Америки. На турнире он сыграл в матчах против команд Чили, Парагвая, Боливии и Колумбии.

Летом 2016 года Сантьяго в составе олимпийской сборной Аргентины принял участие в Олимпийских играх в в Рио-де-Жанейро. На турнире он сыграл в матче против команды Алжира.

Достижения

Командные

«Велес Сарсфилд»

• 1 Чемпионат Аргентины по футболу — Инисиаль 2012
• Обладатель Суперкубка Аргентины (1): 2013

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/lucas-daniel-romero/265228 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.velezsarsfield.com.ar/futbol/plantel/perfil/84-lromero.shtml Profile] at Vélez Sársfield’s official website
• [www.futbolxxi.com/Futbolista.aspx?ID=15460&SEOFutbolista=Romero+Lucas Argentine Primera statistics] at Fútbol XXI

Отрывок, характеризующий Ромеро, Лукас

Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.